Мифологическое сознание как важный элемент культуры

Литература и искусство Азербайджана — самая благодатная почва для культивирования само­бытности этнической культуры. Азербайджанская литература на протяжении многих веков была представлена лишь поэзией. Это означает, что все время шел поиск художественного воплощения самых насущных проблем бытия, который получил завершение в деятельности корифеев истории мировой литературы — Низами и Физули. Лишь начиная с XVIII в. азербайджанские писатели нача­ли обращаться к прозе. Устное народное творчество было представлено такими прозаическими жан­рами, как сказки и мифы, но по своей сжатости, афористичности и глубокому смыслу они могли по­спорить со многими жанрами поэтического творчества. Героические образы в дастанах «Кёроглу», «Китаби-деде-Коркут» и др. являются архетипичными для азербайджанского народа. Так, Гыр-ат и Дур-ат представляются как противостояние огня и воды, золота и серебра, а сам Кёроглу — сын огня и т.д. Эти представления составляют одну из основ этнической идентификации и менталитета азер­байджанского народа.

Необходимо учесть, что, несмотря на значительный вклад азербайджанских мастеров слова в мировую литературу, общий уровень образованности и грамотности на протяжении многих веков был низким, и потому тяга к художественно-образному самовыражению проявлялась в развитии мно­гих жанров устного народного творчества, таких как складывание баяты, дастанов, афоризмов (вплоть до проклятий и славословий), сказок, мифов, пословиц, поговорок, загадок, обрядовых песен и стихов. Кроме того, широкое распространение получила ашугская поэзия, где певец, импровизируя, сочиняет стихи и тут же исполняет их с аккомпанементом саза. В некоторых регионах Азербайджана распространена мейхана — импровизация рифмованных строк на заданную тему в ритмичном ис­полнении (под национальный инструмент нагару).

Однако с распространением письменности и ростом публикаций увеличилась возможность рас­пространения и фиксации определенных произведений жанров литературы. Изменилась среда, изме­нились формы общения, а следовательно, и формы самовыражения, «интеракции», которые должны были отвечать изменившимся потребностям. Поголовная грамотность, возможность получения мно­гообразной информации и ее использования для удовлетворения как эстетических, так и нравствен­ных потребностей начали блокировать воспроизводство указанных форм народного творчества. Ли­тературная деятельность стала уделом профессионалов; через систему образования на уроках азер­байджанского языка и литературы и других уроках культивируется потребность в изучении и распро­странении образцов народного творчества, хотя эта работа оставляет желать лучшего.

Таким образом, представления о мире и о себе, получаемые ранее через этот источник информа­ции, на сегодняшний день достаточно ограниченные. Мифологическое сознание, сформированное на протяжении веков, и сегодня является важной частью духовной культуры, национальной идентично­сти. Последняя есть «составная часть социальной идентичности, психологическая категория, которая относится к осознанию индивидом своей принадлежности к определенной национальной группе или общности; в свою очередь, это является результатом самоидентификации, когнитивно­эмоционального процесса осознания себя представителем той или иной национальной общности или группы» [1; 15].

Человек достаточно самонадеян для того, чтобы считать, что он сам идет по своей жизненной дороге, и достаточно высокомерен, чтобы отказаться от своего сходства со многими предыдущими поколениями людей, выпячивая свою «самость».

Однако в глубине души нам всегда хочется верить, что мы живем в каком-то «общем» доме, принципами жизни которого мы можем все-таки дорожить. Пусть это называют «совковостью», «стадным инстинктом», «заразой коллективной глупости»; почему же многие поколения неофрейди­стов, психологов, социологов ищут архетипы в нашем сознании и находят их! В этом смысле мы должны быть благодарны также и нашему соотечественнику — безвременно ушедшему из жизни ученому Гасану Кулиеву, автору двух замечательных книг, явившихся плодом долгих поисков мен­тальных особенностей азербайджанского этноса: «Архетипы рода Горгуда» (1999) и «Архетипичные азери: лики менталитета» (2002). В заключительной части последней книги Г.Кулиев пишет: «Путь к ментальности пролегает через декодирование ее архетипичной сути. Некоторые архетипы пугают нас шокирующей «неприглядностью», но было бы неразумно и дальше оставаться заложниками неведо­мых архетипов., нам следует понять и обуздать их магию. Надо без магии страха взглянуть в зерка­ло ментальности и понять самого себя» [2; 241].

Таким образом, «дремучее» прошлое сидит в нас, «вылезая» в виде различных идей, акций, до­мыслов и прочих деяний. До сих пор этот груз, который мы тянем в себе испокон веков, разграничи­вает в нас «восточное» и «западное», тонкости этих различий хорошо понимали многие антропологи и культурологи, такие знаменитые исследователи человеческого общества, как Ибн Халдун, Макс Вебер, Алексис де Токвиль и многие другие.

Благодатным материалом для изучения наших нравов и привычек являются устные предания, эпосы, сказания и прочие формы фольклора. Обратимся к древнетюркскому эпосу «Китаби Деде Гор- гуд». Многие из его разделов очень древние, как подчеркивают исследователи (в частности, В.Жирмунский), восходят к V-VI вв. Письменная фиксация восходит к XI-XII вв. Содержание, как и во всяком эпосе, отражает в себе широкую картину социальной жизни, нравов, верований, стиля жизни. В эпосе речь идет об одном из 24 тюркских племен — племени Баят, где жил и творил ста­рейшина, «отец» по имени Горгуд. Он был наделен особым даром пророчества. К примеру, он пред­видел будущее своего народа в слиянии с племенем Гайы. Считается, что именно потомки этого пле­мени есть основа рода Османов. Горгуд пользовался исключительным авторитетом у своего народа. Без консультации с ним не начинали ни одного большого дела или предприятия. В свою очередь Гор- гуд твердо верил в свою судьбу, в божественное провидение, в понятие «гисмет», т.е. судьбу, в то, что написано на роду. Метким языком баллад, исполняемых им под звуки гопуза (древнего струнного музыкального инструмента), он внушал людям разные пророческие истины [3; 129-131]:

• Нельзя съесть больше того, что написано у тебя на роду.
• Пусть у молодца будет скота величиной с Гарадаг, но сверх определенного судьбой ему не дос­танется.
• Пусть реки сольются и разольются вширь — этим не заполнишь море.
• Бог не любит гордецов и тех, кем правят чувства и эмоции.
• Воспитанием чужого сына ты не обретешь своего, подрастет и бросит, и не пожалеет об этом.
• Из золы не вырастет холм, зять не станет сыном.
• Хоть уздечку надень на морду черного осла, — он не станет мулом.
• Одень богато ты прислугу — она не станет дамой.
• Хоть снег и сыплет без конца — до весны ему не дожить.
• Цветастая лужайка не доживет до осени.
• Если нет у матери того, что можно перенять, то дочь не воспитаешь.
• Умный сын как огонь, поддерживающий тепло в очаге.
• Да спасет нас господь от поклепа неумного человека.
• Для меткого удара джигита хорош и посох.
• Пусть сгинут те дома большие, где не бывает гостей.
• Пусть лучше не родится нерадивый сын.
• Пусть не будет в мире лжи, пусть праведники живут целый век.

Помимо того, что Горгуд имел несомненный авторитет среди своих соплеменников как старей­шина, он также умел использовать силу слова, музыкального сопровождения, являлся сказителем устных преданий, пословиц, крылатых выражений, он говорил речи, высказывал пророчества. Отме­тим также более поздние наслоения в произносимых им обращениях, связанные с исламской верой. К примеру, в тексте сказания есть восхваления в адрес пророка, правоверных имамов, святых мест — Мекки, Кербалы, месяца хадж. Возносятся хвалы в адрес молитв, произносимых с минарета, азана, в адрес преклонивших колено молящихся и т. д.

Прекрасен отец, доживший до седин, прекрасна мать, кормящая младенца, прекрасен молодой верблюжий самец в пути, прекрасен любящий брат, шатер невесты, сооруженный даже возле двор­ца, хвала творцу, создавшему этот прекрасный мир, пусть поможет он всем [3; 129-131]!

Отметим, что его речам характерны имеющие продолжение и в сегодняшнем языковом поведе­нии формы высказывания, связанные с эмоциональным миром говорящего: это выражения поощри­тельного, побудительного характера и выказывания, имеющие смысл наложения табу, или проклятия в адрес нежелаемого. Словом, если мы чего-либо сильно не хотим или, наоборот, желаем, это отра­жается в нашем языке. Известно, что язык восхвалений или, наоборот, проклинаний, и даже прокля­тий, в азербайджанском языке необычайно богат. Об этом можно судить по собраниям народных по­говорок и выражений языковеда проф. В.Велиева, изданных еще в 70-х годах прошлого века. В быту, на уровне разговорной речи, можно встретить необычайно разнообразные выражения по каждому поводу, хотя их употребляемость, или вариативность, сокращается вместе с неотвратимым наступле­нием века глобализации и унификации социальной жизни на Земле. Вот выражение в адрес ударив­шего: «да отсохнет твоя рука», в адрес заболевшего: «да перейдут ко мне твои болезни», в адрес лю­бимого человека, в особенности своего ребенка: «да стану я жертвой во имя тебя», обычно на это от­вечают: «пусть жертвой станет барашек!» и т.д.

Жизнь современного жителя Азербайджана, как и жителей других регионов и стран, проходит на высокой скорости социальных процессов и очень зарегламентирована. Цветистость, разнообразие, непредсказуемость, в какой-то степени присущие нашим предкам, уходят в прошлое. Одинаковость, в том числе в языковом поведении, начинает одерживать верх, в чем нам сильно «помогают» урбани­зация и система образования, которая наиболее подвержена изменениям и унификации.

В древние времена сказителей типа деде Горгуда жизнь, протекавшая в рамках общины, на фоне кочевий, должна была быть размеренной, со многими сословными ограничениями, богатой обряд­ностью, развитой системой патриархальных семейных отношений. Отсюда и масса сказаний о взаи­моотношениях между мужчиной и женщиной, о положении женщины в семье — актуальная пробле­ма и сегодня для всего общества, будь то рядовой гражданин или представитель верховного эшелона власти.

У деде Горгуда немало высказываний о женщинах: «Пусть славится та, что опора в семейной жизни, пусть растут ее дети, если она привечает гостей, провожает их чин-чином! Пусть придет она к нашему очагу!

Пусть та, что позорит свой род, наедается досыта кислым молоком с девятью лепешками, а по­том говорит, что не ест досыта, а лицо она не укрывает достойным покрывалом и не носит достойных себе башмаков, говорит, чтобы этот дом превратился в развалины и мечтает о втором замужестве, пусть не станет подобная женщина у нашего очага, пусть не вырастут у нее дети» и т.п.

«Да сохранит бог нас от сварливых и ленивых женщин», — заключает деде Горгуд. Это вневре­менные проблемы, и сегодня выплескивающиеся на экраны телевидения в виде реалити-шоу, порой заставляющие плакать и смеяться не только зрителей и участников, но даже ведущих, настолько ост­рой в ней бывает жизненная правда и трагедия простой человеческой жизни, где ненависть, жад­ность, равнодушие, нетерпимость и другие человеческие пороки соседствуют рядом [3;131].

Роскошные выражения, основанные на гиперболизации качеств, состояний, ощущений, помога­ют воображению, моделированию будущего, прогнозированию его, ощущению своей самоценности и полезности. Это фактически приведение нашего сознания в некое сказочное состояние мечты и фан­тазий, уход от суровых реалий жизни к грезам, что очень полезно с точки зрения оздоровления души, очищения ее от грубых наслоений черствости, равнодушия, эгоизма. Вот начало боя (части, раздела) «О Бугадже, сыне Дирсехана»: «Встал однажды сын Гам-Гхана Баяндурхан. Соорудил он на Земле шатер из дамасского полотна. Высокий шатер уперся в небо. в тысяче мест были расстелены шел­ковые ковры.». Такое сказочное начало настраивает слушателей на тему разговора, привлекает их внимание. Это начало древнегреческие риторы, в том числе Аристотель, оценили бы очень высоко: выполнены все требования культуры речи, проведен процесс интимизации, т.е. внимание слушателей на стороне говорящего, в начале речи мы видим как бы рекламу темы разговора, ее презентацию [3;133-135].

Баяндурхан принимал в год один раз ханов и других знатных людей округи, главная изюминка здесь — черные шатры и мясо черных баранов для тех, у кого нет детей. Это было серьезным недос­татком в те времена, да и сегодня — несчастье для родителей, так как бесплодие осуждается общест­венным мнением и по сегодняшний день по многим причинам.

Родившийся после многих молитв и пожертвований (кстати, и сегодня в ходу у бесплодных ро­дителей обеты и посещения святых мест, раздача пожертвований и милостыни и т.д.) сын Дирсехана в 15 лет побеждает быка, повалив его на землю, упершись кулаком в его лоб, и получает прозвище Бугадж, т.е. «Бычина» [3; 136].

И здесь плетут интриги и козни, в том числе говорят наветы на Бугаджа, но из всех подобных ситуаций он выходит победителем. Все 12 боев, т.е. частей сказания, изобилуют подобными сюжета­ми, в целом все они носят напутственный, назидательный характер и имеют продолжение и в нашей жизни: как бы ни было нам комфортно в условиях хотя бы относительного соблюдения прав и сво­бод, как бы нам ни было вольготно, без нажитого капитала человеческой мудрости, в том числе и за­работанного через пережитые трудности, в борьбе не только с самим собой, но и со всем миром (ра­зумеется, человеческим) мы прожить не сможем.

Выше мы иллюстрировали лишь небольшой пласт мифологического сознания, живущий в на­шем подсознании и проявляющийся в культуре быта, нравов, духовном развитии. Есть еще и другие основы для жизни мифологем в культуре, в том числе в различных ее проявлениях, — это религиоз­ные верования, проявляющиеся как в вере в сакральное (через конкретные религиозные системы, к примеру, ислам), так и в различных верованиях и обрядах, порой восходящих к глубокой древности. Данная проблема, правда, в более обобщенном виде, являлась предметом добросовестного рассмот­рения в книге «Проблема человека в религиозно-философских доктринах зороастризма и ислама», написанной тонким знатоком древних религиозно-теологических источников профессором Казымом Азимовым. Здесь, в частности, выделяются такие особенности мифологического сознания, пронесен­ные через века и живущие, пусть в виде «реликтовых остатков»:

• Душа является направляющей силой человека, и она должна направлять дарованные человеку способности на служение добру.
• Есть покровители души — фраваши, которые являются покровителями, добрыми гениями лю­дей.
• Есть божественное начало в человеке (добрый дух, наделенный мудростью) и демоническое (животное, управляющее похотью и ложным умом).
• Душа человека обладает свободой и несет ответственность перед творцом, она состоит из разума и воли.
• Индивидуальная самореализация есть (по зороастризму) органическая часть самореализации космоса, самого бога.
• Необходимо гармоничное сочетание себялюбия и альтруизма. Разумная любовь к себе ведет к пониманию других людей и любви к ним.
• Человеческий род должен последовательно объединиться в борьбе с силами зла, человек — по­борник справедливости в этом мире.
• В человеке всегда борются противоположные начала — добро и зло [4; 47-67].

Как известно, в исламской вере, основанной на священной книге Коран, главная идея для суще­ствования разума, или сознания, — это выполнение человеком своего долга, поскольку он наделен разумом. Здесь важно также соотношение знания и веры.

Каким образом перечисленные идеи оживают в нашем сознании в виде различных знаков, про­являющихся затем в осмысленных действиях (ритуалах, поступках, символических представлениях, ценностных ориентациях)? Для этого надо обратиться к содержанию современной культуры, в част­ности, таких ее разделов, как образ жизни, стиль жизни, поведенческие стереотипы, мировоззрение.

В практике воспитания и обучения людям издревле прививаются нравственные категории добра и альтруизма, конкретно они проявляются, пусть и по-разному в разных цивилизациях, в виде норм поведения, нарушение которых осуждается обществом. Если сегодня и не поклоняются конкретно «фраваши», то живет вера в силу огня, солнца, луны, ветра, воды, земли, других сил природы. Эта вера проявляется в различных обрядах и ритуалах, связанных с сезонными работами на поле, с обря­довыми праздниками в быту, другими ритуалами, связанными с рождением и смертью человека, его жизненными этапами.

Сказанное еще раз подтверждает возросшую роль социальной среды, т.е. культурных установок на формирование самосознания, в том числе ее составного элемента — социальной идентичности. Социальная идентичность играет роль сита при восприятии новых идей и ценностей, в том числе и связанных с религией и другими верованиями. Изменение социальной идентичности происходит очень медленно и связано, прежде всего, с развитием социальной структуры общества. Для опреде­ления особенностей любой этнической культуры следует обязательно выявить характерные черты социальной идентичности ее представителей.

Таким образом, структурным элементом самосознания в культуре является самоидентификация, самым глубинным основанием которой служат архетипы. Сложная работа по их выявлению в созна­нии современного человека показала, что архетипы, связанные с пространственно-временными пред­ставлениями, замыкаются, прежде всего, на ландшафте, климате, особенностях фауны и флоры, и лишь в определенной мере — на некоторых характеристиках социальной среды, в особенности свя­занной с функционированием семьи и быта (подробнее см.: [5]). Архетипы живут в подсознании не­скольких поколений, но при условии стабильности среды, их породившей. Сейчас эта стабильность нарушена, миграция (как внутренняя, так и внешняя), выравнивание уровня жизни, формирование нового быта и новых семейных отношений, интеграционные процессы делают невозможным сохра­нение и культивирование архетипов в прежнем виде.

Вместе с тем подсознание, как фундамент сознательной жизни человека, «невидимая часть айс­берга» сознания, сохраняет память об архетипах, что проявляется в стремлении людей и сегодня за­ключать особо ценные для себя смыслы в определенные символы — амулеты, ритуальные действия, ритуальные слова.

Следы мифологически-художественного мировоззрения прослеживаются в фольклоре и класси­ческой литературе. Азербайджанская мифология не носит такого системного характера, как древне­греческая или индийская, однако тоже представлена богато, причем в фольклоре. Идеи в мифологии больше связаны с космологией или временами года. Порядок, пришедший в мир, облечен в такие формы социального бытия, как семья, быт, нормы поведения.

Как уже отмечалось, следы мифологических представлений живут в различных формах прояв­ления отношения к событиям: к примеру, в порицании, восхвалении, приведении (к месту, в качестве примера) назидательных новелл; в различных обрядовых действиях: к примеру, запрету показывать пальцем или рукой на луну, заливать водой огонь в очаге (следует засыпать золой, а тушить водой лишь большие головешки, причем в стороне) и т.д.

С помощью слова, действия, игры стремились оказывать магическое воздействие на природные силы. В целом в представлениях о природе сильно мифологическое начало: свою «прошлую» связь с ней люди воссоздают через ряд ритуалов, зачастую магических, поверий, игр, пословиц, поговорок, песен, сказок и пр. Например, до сих пор сохранились в древнем празднике весеннего сева — Новру- зе — остатки анимистических, зороастрийских верований. Выполняя эти обряды, зачастую давно ут­ратившие свой первоначальный смысл, человек, этнос в действительности воспроизводит сам себя, свое собственное становление. Этот же процесс происходит в таких древних играх, как «Коса-коса», «Чобан-яллы», «Гурд вя гоюн», «Ойма», «Саячы» и в других, идущих от древних ритуальных танцев охотников и земледельцев, вошедших затем в «репертуар» народных театрализованных представле­ний; кстати, в последнее время почти не имеющих распространения среди жителей республики. Сре­ди обрядов празднования весны древнюю социальную память представляют собой ритуалы «Году- Году», «Сэмэни», «Дан атма» и «Гапы-пусма» (подслушивание за дверью — для определения буду­щего). С приходом весны связаны также такие игры, как «Сюмюк атма», «Дар-дар», «Атдандырма», «Ялаг газма», «Чилинг агадж» и др. [6; 12-27].

До сих пор сохранился обычай надевать новую одежду всем членам семьи в новый год — Нов- руз, берущий начало еще в V в., когда, по утверждению Бируни, цари Хорасана установили его. И сегодня на празднике Новруз ритуальные блюда, ритуальные обряды свидетельствуют о желании ма­гически воздействовать на урожай, на сельскохозяйственные работы.

Таким образом, можно смело утверждать, что в этнической культуре нашего народа, как и в культуре других тюркоязычных народов, имеются как остатки древних мифологических верований, так и формируются новые «мифологемы», которые, хоть и не залегают на большой глубине нашего подсознания, однако активно участвуют в развитии мировоззрения человека, его стереотипов мыш­ления, хотя здесь имеются и негативные процессы (подробнее см.: [7-9]).

Понятно, что мифологическое сознание или его отдельные элементы имеют под собой в качест­ве базы мировоззрение человека, логические процессы мышления, особенности коммуникативного общения человека с миром. Если хоть в каком-нибудь из перечисленных базовых элементов вообра­жение, идеологические стереотипы — словом, все элементы иллюзорного сознания, в свое время на­званные Ф.Беконом идолами, будут брать верх, то появится мифологизированное сознание, которое отразится на культурном развитии народа. В частности, это будет сказываться на активности мышле­ния, раскрепощенности сознания, новаторском подходе к анализу явлений и событий и т.д., или на­оборот — проявится в виде потери своей особенности, нивелировании всего богатства культурного самовыражения, вплоть до полной потери своей самобытности. Последнее нежелательно даже для самого маленького этнического меньшинства, не имеющего своей письменности, не говоря уже о больших этнических группах, насчитывающих миллионы человек.

Таким образом, мифологическое сознание в современной культуре содержится в мировоззренче­ских установках, т.е. взглядах на себя и мир, проявляясь в виде верований и обрядов, имеющих как древнее, так и более современное происхождение. Разница лишь в том, что более древние элементы мифологического сознания живут подсознательно, имеют более «крепкую почву» под собой, однако для их культивирования нужна большая работа с носителями национального языка, с наследием в сфере искусства и литературы, в том числе и через систему образования.

Список литературы

1      Кадырова Р. Национальная идентичность азербайджанских детей и подростков. Социально-психологический анализ / Науч. ред. Б.Г.Алиев. — Баку: Кавказ, 2007. — 247 с.

2       Кулиев Г.Г. Архетипичный азери: лики менталитета. — Баку: Ени Несил, 2002. — 246 с.

3       Китаби Деде Горгуд / Под ред. Э.Алибекзаде. — Баку: Язычы, 1988. — 324 с.

4      Азимов К. Проблема человека в религиозно-философских доктринах зороастризма и ислама / Науч. ред. акад. В.Мамедалиев. — Баку: Изд-во «Леттерпресс», 2009. — 304 с.

5      Кессиди Ф.Х. Глобализация и культурная идентичность // Вопросы философии. — 2003. — № 1. — С. 76-83.

6       Поговорки и прибаутки нашего народа / Под ред. В.Велиева. — Баку: Азернешр, 1986. — 173 с.

7      Древние обряды, верования и культы народов Азии: Историко-этнографические очерки / Отв. ред. В.Н.Басилов. — М.: Наука, 1986. — 176 с.

8      ВелиевВ.А. Устная народная литература Азербайджана. — Баку: Изд-во Азгосуниверситета, 1970. — 439 с.

9      Велиев В.А. Азербайджанский фольклор. — Баку: Изд-во «Маариф», 1985. — 411 с.