Казахская интеллигенция конца XIX — начала ХХ века об основных направлениях развития культуры в Казахстане

Сегодня в понятие «культура» наука вкладывает обширное и многогранное содержание, которое в обобщенном виде можно сформулировать следующим образом: под культурой понимается вся совокупность материальных и духовных ценностей, созданных человеческим разумом, талантом за всю историю существования человеческого общества. Постижение сути культурного наследия происходит во времени и пространстве.

Освоение и через него осознание культурного наследия — одна из задач, которую решала во все времена национальная интеллигенция. Не явилась исключением и казахская интеллигенция конца XIX — начала ХХ в., которая через осознание культурного наследия прошлого сама явилась созидателем и творцом большого количества трудов, произведений, вошедших в золотой фонд казахского и мирового культурного наследия.

Вопросы развития культуры в казахской степи, начиная со второй половины XIX в., постоянно были в центре внимания казахской интеллигенции. Важной составляющей культуры любого народа являются образование, уровень грамотности, позволяющие приобщиться к достижениям мировой культуры, войти в число цивилизованных народов.

Такое явление культурной жизни общества, как просвещение, а также связанные с ним вопросы создания письменности, алфавита стали предметом анализа данной статьи. Мы хотели проследить в работах представителей казахской интеллигенции отношение к обозначенным выше проблемам, выявить, по возможности, закономерности в оценках и суждениях и систематизировать использованные источники. Естественно, не все источники вошли в поле нашего внимания, так как их достаточно много, они многоплановы и разнохарактерны. Мы ограничились в основном публикациями в печати, начиная с 80-х годов XIX в. и по 30-е годы ХХ в.

Анализ публикаций и выступлений представителей казахской интеллигенции на страницах дореволюционной печати¹ выявляет одну общую тему — необходимость обучения грамоте казахов. Эта мысль проходит красной нитью в выступлениях и статьях А.Байтурсынова, М.Дулатова, А.Букей­ханова Б.Сыртанова, О.Альжанова, Д.Султангазина, Қ.Жапанова, С.Аппасова. и других. В отдельных выступлениях авторы говорят о необходимости образования в целом, в других же — о необходимости обучения русской грамоте. Обращает на себя внимание различие в оценках и подходах к решению вопросов развития в Казахстане образования в выступлениях представителей казахской интеллигенции, опубликованных на страницах газет «Дала уалаятының газеті», «Айқап» и журнала «Қазақ».

Анализ публикаций на страницах газеты «Дала уалаятының газеті» позволяет выявить общий лейтмотив выступлений казахской интеллигенции 80–90-х годов XIX в. Его можно выразить следующим образом: боль и горечь за состояние просвещения в казахской степи, призыв к казахам учиться, не бояться отдавать своих детей в русские школы, воспитывать своих учителей, врачей и грамотных торговцев: «Если киргизы, таранчи, дунгане и другие исповедующие ислам народности не желают исчезать из памяти истории бесследно, то им всеми силами надо искренне стремиться к просвещению и к самому тесному сближению с русским народом, который поможет им выйти из теперешнего состояния»². Складывается впечатление, что выступавшие на страницах газеты «Дала уалаятының газеті» представители национальной интеллигенции были настроены пророссийски и выражали, как правило, официальную точку зрения на проблемы просвещения в казахской степи. Основное внимание обращали на необходимость создания в Казахской степи обучения на русском языке.

Методика обучения грамоте, которая была распространена обычно в богатых семьях казахов во второй половине XIX в., выражалась в том, что «богач, желающий просветить своих сыновей, приглашает какого-нибудь молодого киргиза или, чаще, татарина, умеющего лишь с великим трудом читать и писать и знающего обычно две или три книги в основном религиозного содержания». В результате такого «обучения» дети оставались такими же невеждами, как и прежде. Обращая внимание на столь печальное состояние образованности в Казахской степи, автор статьи с горечью спрашивает: «Когда же в родную степь проникнут первые радостные лучи просвещения? Когда наши киргизы (следует читать — казахи) осознают пользу науки и когда они будут пользоваться ее плодами? Когда мы увидим в степи настоящие школы с достаточно подготовленными учителями?»³.Доказывая необходимость образования, казахские интеллигенты говорили, что оно позволит казаху пользоваться благами цивилизации и не зависеть от обстоятельств и не всегда честных и порядочных людей: «Казак и крестьянин смотрит на вас свысока, сарт и татарин вас обманывает и пользуется вашими естественными богатствами… Будь мы немного пообразованнее и поразвитее,… тогда бы мы были и сыты, и одеты, и чисты; тогда бы торговля была в наших руках; лавки были бы наши и т.д. Итак, киргизы, отдавайте своих детей в училища, в гимназии и в др. учебные заведения, и тогда вы увидите и ваших детей судьями, следователями, докторами и т.д.»⁴.

Большинство представителей казахской интеллигенции конца XIX — начала ХХ века считали, что в Казахской степи необходимо развивать смешанные русско-казахские или русские школы. Учитывая объективное состояние казахского общества и постоянно нарастающее проникновение в Казахскую степь российского влияния, казахская интеллигенция считала, что без знания русского языка казахи не смогут дальше развивать свою самобытную экономику, культуру, совершенствовать политическую систему. Этой идеей проникнуто большинство статей в казахской прессе изучаемого периода. Так, призыв: «Изучайте русский язык и русскую грамоту. Чтение русских книг развило бы ваш ум, тесный горизонт ваших познаний сделался бы шире… С распространением образования и знания русского языка не только придет конец нашим общественным неурядицам, но и экономическое благосостояние нашего народа поднимется…» находит свое практическое выражение в стремлении части казахов дать своим детям русское образование. «…Это особенно замечено между степными киргизами. К сожалению, у них нет средств поместить своих детей в русских учебных заведениях, тем более киргизы не знают, как открыть школы в степи и откуда взять учителей…»⁵. Казахские интеллигенты всячески пытались пропагандировать и поддерживать начинания в области образования, встречавшиеся в Казахской степи. В этом смысле интересен факт, имевший место в Омском уезде, где киргизы пяти волостей составили общественные приговоры об открытии в центре каждой волости по школе грамоты, где дети должны обучаться киргизскому и русскому языку. Как отмечалось в выступлении по этому поводу: «…Утешительно, что в среде Омских киргизов нашлись хорошие люди, понявшие истинные потребности народа и сумевшие склонить своих сородичей к устройству настоящих школ»⁶.

Казахская интеллигенция начала ХХ в. несколько иначе воспринимала проблемы образования казахов и определения роли и места русской грамоты и русской школы в распространении образования в казахской степи. В целом, признавая необходимость знания русской грамоты, представители казахской интеллигенции видели тревожные симптомы в расширении влияния русской грамоты и языка среди казахов. Опасения вызывала возможность вытеснения русским языком казахского языка из обращения. Так, М.Дулатов в статье «Государственная дума һәм қазақ» писал: «Халықта оқымаған адам қалмаған жақсы, бірақ қазіргі сөзімізше сол оқудың тәртібі хақында жаңа низам бойынша әлгі жас балалар орыс кітаптарыменен орысша оқып кетсе, тез уақытта тілін ұмытып, діннен де айырылып қалу қаупі бар. Соның үшін мұны білген адамдар қайғырып әбтеһи мектептерде 3–4 жылдай оқу баланың ана тілінде болып һәм дініде жақсы болса екен, онан кейін әркім сүйген ғылымын үйренуіне ешкім тоқтау етпес еді деп тіледі»⁷. Автор считал, что дети должны иметь возможность вначале изучить родной язык и основы веры, а затем, имея право выбора, самим определить, хотят ли они продолжать изучение родной грамматики, либо изучать русскую грамматику и русский язык.

А.Букейханов, бывший не менее яркой личностью в среде казахской интеллигенции исследуемого периода, во многих своих работах, статьях и выступлениях также красной нитью проводил идею о необходимости образования казахов. Называя одним из важнейших направлений развития духовной культуры любого народа, в том числе и казахского, получение образования, приобщение к наукам, чтение газет, книг⁸, А.Букейханов особое внимание обращал на решение такой первостепенной задачи, как устройство в казахской степи школ: «Біздің қазақ анау қол жетпестерді қойып, бала оқыту жолында жетемін десе жүз үй ауыл басы 220 сом ақшаға мектеп ұстау керек. Бұл бір үйге 2 сом 20 тиыннан келеді. Бұл шығын осы күні бір тоқтының құнына да жетпейді»⁸. Он, в свою очередь, как и М.Дулатов, выражал тревогу по поводу казахского языка, который с устройством русских школ в казахской степи мог исчезнуть. В своем выступлении на Съезде земских городских деятелей в Москве в ноябре 1905 г. А.Букейханов говорил о праве казахов на получение образования на родном языке: «Я являюсь представителем 4-миллионного киргизского народа… У нас тоже преследуется школа с киргизским языком, нас тоже давит цензура… Ближайшей нуждой киргизов является свобода в употреблении родного языка…»⁹.

Систематизация трудов казахской интеллигенции, посвященных вопросам культуры, и в частности развитию образования в Казахской степи, выявляет такой факт: о необходимости распространения среди казахов образования и грамотности говорили абсолютно все представители интеллигенции, независимо от своих политических воззрений и пристрастий. В отношении же необходимости и полезности изучения русского языка и русской грамоты мнения и оценки расходились. Так, представители национальной интеллигенции второй половины XIX в. положительно оценивали проникновение в казахскую степь русской грамоты и языка, свидетельством чему служат многочисленные высказывания, приведенные выше. Наиболее просвещенные казахские интеллигенты начала ХХ в., не отвергая полезности и необходимости получения знаний на русском языке, в то же время всячески радели за сохранение казахского языка и боролись за предоставление права казахам получить образование на родном языке.

Представители же казахской интеллигенции, получившие образование и приобщившиеся к политической жизни в начале ХХ в., безоговорочно принявшие в 1917 г. Октябрьскую революцию и новую власть в лице партии большевиков, как правило, критически оценивали мероприятия в области распространения образования в Казахской степи в дореволюционный период. Один из ярких представителей нового поколения казахской интеллигенции С.Садвакасов писал: «Что представляли собою русско-киргизские школы? Они являлись миссионерскими очагами, где казакская молодежь определенным образом подготавливалась к принятию православной религии. …казакские дети сами не шли в эти русско-киргизские школы… русско-киргизские школы, помимо и вопреки стараниям своих создателей, в своем развитии стали развиваться совершенно в нежелательном направлении для правительства. Эти школы …стали выпускать таких людей, которые впоследствии сделались первыми казакскими революционерами-националистами (выделено нами)»¹⁰. Упор на такой результат деятельности русско-казахских школ дореволюционного периода, как формирование политически ненадежных, не понявших революцию интеллигентов должен был, по С.Садвакасову, показать преимущества советской школы, способной воспитать новое поколение, которому будет доверено строительство нового общества. Именно с победой революции, по С.Садвакасову, казахский народ потянулся к просвещению: «…Школа не делает человека, она только открывает ему выход на путь самостоятельной жизни и сознательно-творческой деятельности…первым признаком пробуждения народных масс (после Октября 1917 года) было всеобщее стремление к просвещению^10, 11. Среди важных задач, которые предстоит решить казахскому народу на пути строительства нового общества, С.Садвакасов на второе место ставил задачу просвещения, приводя в качестве убедительного доказательства народное изречение, в переводе звучащее приблизительно следующим образом: «Человек без образования как дом без опоры»: — «Екінші қазақтың ескеретін ісі — оқу. Оқу — тұрмыстың зор тіреуі. Оқусыз адам — уықсыз тігілген үй секілді… Басқа жұрт біздің ісімізді істеп бермейді… Біздің хүкіметтің үлкен міндеті — оқу ісін ілгері бастыру….»¹¹.

Еще одним ярким представителем казахской интеллигенции новой формации можно назвать Т.Рыскулова, который в многочисленных работах и выступлениях на съездах, конференциях и пленумах поднимал вопросы просвещения казахского народа. Придя во властные структуры после Октября 1917 г., Т.Рыскулов был преданным ленинцем и к оценке развития образования в дооктябрьский период относился критически: «При царском режиме казахский народ не имел возможности свободно развивать свою культуру и строить школы. Вначале в Казахстане насаждались школы или татарскими или сартовскими муллами, или самой царской администрацией»¹². Подлинное развитие образование получило после революции 1917 г. и, как считал Т.Рыскулов, именно этот фронт работы был одним из самых важных и актуальных.

Рассмотрение проблемы развития образования, просвещения в Казахской степи невозможно без обращения к такой проблеме, как складывание и оформление казахского алфавита и письменности. Многие представители национальной интеллигенции обращались к этой теме, но, пожалуй, особняком среди них стоит А.Байтурсынов. Его вклад в обсуждение этого вопроса и, что не менее важно, в его решение, бесспорен и признан практически всеми отечественными учеными.

В 1926–1928 гг. были изданы книги А.Байтур­сынова «Жаңа әлипби», «Тіл жұмсар», «Әдебиет танытқыш», в которых разрабатывались проблемы фонетики, морфологии и грамматики казахского языка, теории и истории казахской литературы. Он сочетал в себе таланты просветителя, тюрколога, переводчика русской литературы, ученого-лингвиста. Большое число своих произведений, статей и размышлений о судьбе казахского народа А.Байтурсынов опубликовал на страницах газеты «Казак», редактором которой был на протяжении 1913–1917 гг. В период своего появления эта газета была единственной газетой на казахском языке, отчего роль и значение ее возрастало многократно. На страницах этого издания публиковались материалы самого различного характера, начиная от этнографических очерков публицистических статей и заканчивая литературными произведениями выдающихся представителей казахской интеллигенции. А.Байтурсынову принадлежит ряд работ по проблемам методики преподавания грамматики, фонетики, морфологии, по теории и истории казахской литературы и культуры, тюркологии. Будучи представителем национальной интеллигенции дореволюционной формации, он принял революцию и совершенно бескорыстно и честно пытался служить своему народу, стараясь сотрудничать с новой властью.

О необходимости создания для казахов своего алфавита А.Байтурсынов говорил еще в конце XIX в.: «Осы күнде әркім әр түрлі жазып жүр. Бір жөнменен жазылатын жазу жоқ. Жазғанымыздың қате я дұрыстығын айырларлық емле жоқ…». Отмечая несовершенство казахского письма, А.Байтурсынов считал, что казахский алфавит должен и дальше развиваться на основе арабского письма. Единственное, что необходимо сделать — это привести арабский алфавит в соответствие с особенностями казахского языка и письма: «Біз ойлаймыз, қазақ араб хәріпінен бұрын да сөйледі деп. Сөйлеген соң дыбыстары да болды деп. Әлбетте хәріп тіл үшін шығарған нәрсе, олай болса, хәріпі жоқ деп тілдегі дыбысты жоғалту емес, ол дыбысқа жоқ хәріпті іздеп табарға керек. … Басқа хәріптер қазақ тіліне жақсы келсе де оларды қазақ қабыл алмайды, басқа жаққа алаңдамай, керегімізді араб әліппесінен қаралық дегенім еді…. Жазу, түзету бірімізге емес, бәрімізге керек нәрсе ғой»¹³.

После революции 1917 г. новая формация казахской интеллигенции в лице Г.Тогжанова выступает с резкой критикой деятельности А.Байтурсынова, в частности в вопросе создания казахской письменности на арабской графике: «Дореволюционная казахская письменность не имела большой истории. Казахская письменность… начинает создаваться только в начале ХХ в. История создания и оформления казахской письменности на основе арабского письма тесно связана с изданием газеты «Қазақ». По существу, только с изданием этой газеты во главе с Байтурсыновым и Дулатовым казахские националисты принимаются за создание казахской письменности на арабской основе. Первый казахский алфавит (реформированный арабский) составил Байтурсынов в 1913 г. Но до революции на этом алфавите издавалась только одна газета и вышло около 10 названий художественной литературы… В буржуазной лингвистической литературе байтурсыновская реформа считается наиболее удачной. Сам Байтурсынов находит свой алфавит самым идеальным, единственным хорошим алфавитом в мире. Но… это — буржуазные сказки. Байтурсыновский реформированный алфавит не мог устранить основных пороков арабского письма. Поэтому и не случайно арабский алфавит реформируется Байтурсыновым чуть ли не ежегодно»¹⁴.

Помимо задачи создания казахского алфавита, А.Байтурсынов неустанно работал над просвещением народа и, будучи уже на службе у большевиков, немало сделал для ликвидации неграмотности и развития образования в Казахстане. Выступая на съездах и конференциях, публикуясь в печати, он постоянно обращал внимание на необходимость поднятия культурного уровня народа, без чего невозможно было и общее экономическое, политическое развитие общества. Интересна статья, где А.Байтурсынов проводит параллель между голодовками, периодически настигающими казахское и российское общество, и культурным уровнем населения: «Причинная связь между культурным уровнем населения и состоянием его хозяйства выступает ясно не только при сравнении нашего экономического благосостояния с благосостоянием высококультурных народов как Англия, Германия, Северо-Американские Соединенные Штаты, покрытых густой сетью народных школ и других культурно-просветительских учреждений, но и при сравнении благосостояния отдельных народностей России…. В силу некультурности киргиз и крестьян отсутствует у них расчетливость и стремление к сбережению, накоплению и расширению своего хозяйства; у многих пропадает побуждение к труду как только прекращается острая нужда… Необходимым условием, без которого нельзя рассчитывать на подъем сельскохозяйственного производства, является широкое распространение среди трудящихся масс народного образования, понимаемое не только как простая грамотность, но и как умственное развитие народной массы… Без поднятия культурного уровня населения, то есть без освобождения народной массы от господства силы природы, от голодовок не избавиться… поднятие культурного уровня трудового слоя населения возможно только через народное образование»¹⁵.

С упрочением власти большевиков постепенно началось давление на представителей казахской интеллигенции, особенно тех, кто начал свою общественную и политическую деятельность до 1917 г. Новой власти стали неинтересны ни их взгляды на развитие культуры, ни их знания и навыки, в частности в области культуры. Резкой критике были подвергнуты как практическая деятельность казахской интеллигенции дореволюционной формации, так и их теоретические взгляды. Ярким примером отношения интеллигенции новой формации к представителям казахской интеллигенции конца XIX — начала ХХ в. является выступление на III Пленуме Крайкома ВКП(б) С.Садвакасова «За ленинскую линию партии на идеологическом фронте»: «одна из важных причин недостатков…социалистического строительства в Казахстане — культурный фронт, в особенности теоретический участок этого фронта…Художественная литература… положение на этом фронте более чем незавидное…. Сейфуллин хочет причислить себя к пролетарским писателям на том основании, что он в свое время боролся с белыми и защищал Советскую власть… Но этого недостаточно, чтобы назвать его пролетарским поэтом. …Сейфуллин воспевает феодально-родовую культуру…, не видит героев из рабочего класса и колхозной массы, строящей социализм, он коммунист, остался во многих случаях на позиции байства. …В сборнике стихов… он рекомендует нашему подрастающему поколению брать в пример батыров с красивым телосложением, тех самых батыров, которые считали своим священным долгом свой род отделить от других родов. … Сейфуллин рекомендует брать пример с певцов-баянов, воспевших родовой аул, баев-феодалов и вообще родовую знать. Этот сборник хлама (!) преподносится молодежи как пролетарское произведение. К сожалению, это произведение остается до сих пор не раскритикованным, а Сейфуллин остается пролетарским поэтом… Теоретические ошибки Тогжанова — делал попытку вести борьбу с Сейфуллиным и другими мелкобуржуазными тенденциями в нашей литературе.., но не сумел раскрыть сущность байской идеологии Байтурсынова… Байтурсынов был вождем национально-освободительного движения, и как таковой отражал идеологию казахского байства… Байтурсынов был наиболее реакционным среди алаш-ордынцев… Байтурсынов до революции был врагом трудящихся, он враг и сейчас…»¹⁶.

В унисон этому выступлению несколькими годами позже была опубликована статья Т.Елеуова «Книга, перепевающая «идейки» врагов народа», посвященная повести «В пучине» писателя Г.Мусрепова, бывшего в то время заведующим культпросветом ЦК КП(б) Казахстана. Автор статьи, в частности, писал: «…сюжетно повесть Мусрепова почти целиком совпадает с контрреволюционной книжонкой оголтелого врага народа алаш-ордынца Дулатова — «Бахитсыз Джамал». …Так, в образе Жакана он пытается представить известного в свое время алаш-ордынского бандита Дулатова чуть ли не героем… Не удивительно, что национал-фашист Жургенев включил повесть Мусрепова в список учебной литературы, что ее с пеной у рта восхваляют враги народа, бывшие руководители союза писателей Токжанов, Джансугуров и Куанышев…»¹⁷.

Большевистские органы государственного управления, созданные в Казахстане после 1917 г., установили свое монопольное право на организацию деятельности учреждений образования, литературы и искусства. Новая власть не церемонилась с представителями казахской интеллигенции, чьи взгляды ее не устраивали. Это проявилось в волне массовых репрессий, прокатившихся по стране в конце 20-х и 30-х годах ХХ в., практически уничтоживших всю казахскую интеллигенцию, сформировавшуюся в конце XIX — начале ХХ в. 

Список литературы

     1.   Дала уалаятының газеті. — Алматы, 1994. — 815-б.; Айқап. — Алматы, 1995. — 367-б.; Қазақ. — Алматы, 1998. — 557 б. и др.

     2.   Дала уалаятының газеті. — Алматы, 1994. — 435-б.; также см.: 354–357-б., 432–436-б., 476–481-б., 503–506-б., 510–516-б., 586–588-б.

     3.   Жапанов Қ. Қазақтар өздерінің балаларын қапайша оқытатұғындарының баяны. (Как обучают киргизы своих детей) // Дала уалаятының газеті. — Алматы, 1994. — 406–408-б.

     4.   Аппасов С. Білімнің қажеттігі турада. (О необходимости образования киргизов) // Дала уалаятының газеті. — Алматы, 1994. — 459–461-б.

     5.   Жапанов. Ғылым оқудың қажет екенінің баяны. (Необходимость просвещения); О.Әлжанов. Ғылымға қарай тағы бір қадам. (Еще шаг к просвещению) // Дала уалаятының газеті. — Алматы, 1994. — 351–152, 509-б.

     6.   Бекхожин Х. Қазақтардың медресе ашқандары. (Учреждение киргизских школ) // Дала уалаятының газеті. — Алматы, 1994. — 482-б.

     7.   Дулатов М. Государственная дума һәм қазақ // Айқап. — Алматы, 1995. — 63-б.

     8.   Букейханов Ә. Рухани мәдениет қарауылынан. 1915 г. // Ә.Бөкейханов. Шығармалар. — Алматы, 1994. — 75 б.

     9.   Цит. по: Ашнин Ф.Д., Алпатов В.М., Насилов Д.И. Репрессированная тюркология. — М., 2002. — С. 209.

  10.   Садуақасұлы С. Танымдық зерттеулер, мақалалар. — 1 т.—Алматы: Алаш, 2003. — 325-б.

  11.   Садуакасов С. Қазаққа не керек? // Өртен газеті. — 1922. — № 6.

  12.   Рыскулов Т. Собрание сочинений: В 3 т. — Т. 2. — Алматы, 1997. — С. 265.

  13.   Байтурсынов А. Шахзаман мырзаға // Айқап. — Алматы, 1995. — 123, 125, 126 бб.

  14.   Тогжанов Г. История движения и победы нового алфавита среди казахов // Большевик Казахстана. — 1933. — № 6–7. — С. 8

  15.   Байтурсынов А. Просвещение и голодовки // Степная правда. — 1922. — 28 сент.

  16.   Советская степь. — 1932. — 20 янв.

  17.   Казахстанская правда. — 1937. — 27 сент.