Депортированные немцы в северо-казахстанской области в годы Великой Отечественной Войны

Годы Великой Отечественной войны для СССР ознаменовались не только беспримерным напряжением всех государственных и народных сил в смертельной, но победной схватке с бесчеловечным и могучим агрессором, но и целой серией актов несправедливости, дискриминации и репрессий по отношению к части собственного населения. Начало войны между Германией и СССР дало отсчет новому, трагическому этапу в истории советских немцев, жестоко изменившему судьбу целого народа на долгие десятилетия.

К началу Великой Отечественной войны органы НКВД уже имели богатый опыт проведения переселений различных социальных групп и больших этнических контингентов. Депортация немцев была одной из крупномасштабных операцией по переселению, так как этот этнос жил дисперсно на всей территории СССР. В СССР, по данным переписи 1939 г., насчитывалось 1 427 222 немцев, из них в городах проживали всего лишь около 1/5 [1, 276].

Немецкие колонии, появившиеся еще в дореволюционной Российской империи, сохранились во многих регионах СССР, и это резко расширяло масштабы выселения. Начало депортации немцев положил Указ Президиума Верховного Совета СССР от 28 августа 1941 г «О переселении немцев, проживающих в районах Поволжья». Затем в период с конца августа по ноябрь 1941 г. были приняты подобные указы и постановления и проведены соответствующие операции по отношению немцев, живших в районах Поволжья, Крымской АССР, УССР, пригородах Ленинграда, Московской, Ростовской областях, Северном Кавказе и Тульской области, а также в Краснодарском и Орджоникидзевском краях, Кабардино-Балкарской и Северо-Осетинской АССР, Грузинской, Азербайджанской и Армянской ССР, Горьковской области, Дагестанской и Чечено-Ингушской АССР, Калмыцкой АССР. Этот список можно продолжить, так как не было ни одного региона в СССР, где в отношении немцев не осуществлялись бы репрессивные меры.

Таким образом, немцев, в СССР депортировали почти изо всех районов большей или меньшей их концентрации, если только обстоятельства войны это позволяли. Немецкое население, кроме доставшегося врагу, было вынуждено сосредоточиваться к востоку от Волги, главным образом в Западной Сибири и Казахстане.

Первые переселения немцев были определены с 3 сентября по 20 сентября 1941 г., в дальнейшем этот процесс насильственного переселения продолжался до ноября 1941 г. Однако решение о переселении немцев было принято еще в начале августа, когда Сталину доложили об «оказанном теплом приеме» фашистским войскам немецким населением Украины. Реакция Сталина была мгновенной, а резолюция жесткой и не оставляющей разночтений: «Товарищу Берия. Надо выселить с треском. И.Сталин» [1, 276]. Сроки были отодвинуты в связи с необходимостью хотя бы частично убрать урожай и подготовить масштабную операцию по выселению. В то же время в краях и областях Сибири и Казахстана подготовка к приему переселенцев началась лишь после получения телеграммы Берии. В ней указывалось, что эшелоны начнут отправляться с 3 сентября 1941 г. [1, 280]. Таким образом, выселение немцев держалось в секрете почти месяц, что, в свою очередь, имело отрицательные последствия для подготовительных работ по приему и размещению немцев.

В первом же указе о переселении немцев от 28 августа 1941 г. объяснялась оригинальная версия причины депортации немцев. В частности, основной причиной являлось то, что: «среди немецкого населения, проживающего в районах Поволжья, имеются тысячи и десятки тысяч диверсантов и шпионов, которые по сигналу, данному из Германии, должны произвести взрывы в районах заселенных немцами Поволжья». В его заключительной части говорилось о том, что: «Для расселения выделены изобилующие пахотной землей районы Новосибирской и Омской областей, Алтайского края, Казахстана и другие соседние местности» [2]. Однако этот документ не раскрывал всю картину причин и механизма депортации немцев. Механизм депортации немцев в более полном виде раскрывается в документах, которые будут созданы руководителями НКВД для исполнения этой репрессивной меры, а именно в «Инструкции НКВД по проведению переселения немцев, проживающих в АССР, немцев Поволжья, Саратовской и Сталинградской областей», «Инструкции НКВД СССР Начальникам эшелонов по сопровождению немцев-переселенцев», «Инструкции НКВД о порядке приемки имущества переселяемых колхозов и колхозников по специальному решению» [1, 295–298, 301–308].

Согласно этим документам переселению подлежали все жители-немцы, хотя давались некоторые уточнения. Так, если в семье муж не являлся по национальности немцем, а его жена — немка, то семья не выселялась. Переселяемым немцам разрешалось брать с собой бытовое имущество, мелкий хозяйственный инвентарь и деньги. Общий вес всех вещей не должен был превышать одну тонну на семью. Все взятое с собой имущество местным транспортом доставлялось до станции посадки в эшелон. Организация перевозки переселяемых немцев до станции возлагалась на организуемые НКВД оперативные тройки и местные советские органы. Оплата расходов, связанных с питанием и сопровождением спецпереселенцев, осуществлялась начальником эшелона, которому выдавался под отчет денежный аванс. Проверка наличия переселенцев по вагонам производилась не реже одного раза в сутки. О движении и местонахождении эшелона начальник был обязан доносить по телеграфу в отдел спецпереселений НКВД СССР ежедневно.

Переселение производилось целыми колхозами, а вселение предполагалось производить как в существующие колхозы, так и путем отдельного расселения на новом месте. При отсутствии жилого фонда и хозяйственных построек, свободных в местах расселения, предполагалось произвести строительство домов силами переселяемых. Свое движимое и недвижимое имущество, как колхозное, так и личное, немцы должны были сдать на месте по оценочному акту специальным комиссиям. Они, в свою очередь, лишь выдавали квитанции, по которым должны были получить за них имущество или кредиты в местах поселения. Депортация немцев проводилась организованно, обычно на сборы давались сутки. За короткий промежуток времени немцы теряли практически все имущество, свой социальный правовой статус, а самое главное, они обретали ярлык «неблагонадежного народа».

С момента депортации немцы испытывали тяжелейшие условия высылки, первым испытанием для них была сама дорога к местам поселений. Одна из спецпереселенок из с. Пресновки Жамбылского района М.В.Байдина вспоминает, что «… в 1941 году горем для всех советских немцев стало страшное слово «депортация». Первого сентября с узелками покидали свою деревню. А следом зашли в село эвакуированные из-под Ленинграда и Москвы. На глазах ошеломленных хозяев они ловили кур, свиней… Местное население, провинившееся лишь в том, что они были немецкой национальности, а стало быть, по мнению правительства, были пособниками фашистов, погрузили в телячьи вагоны, и началась долгая дорога. Продукты быстро кончились. В пути на больших станциях кормили, но этого не хватало. Многие умирали в вагонах от тесноты, духоты, голода и болезней. Особенно страдали дети. Наконец, станция Петухово. Там всех выгрузили, трое суток жили под открытым небом. Кругом дождь, слякоть...» [3, 272].

Первые эшелоны с переселенцами в Казахстан стали прибывать с середины сентября 1941 г. Трудный путь депортированных немцев к местам вселения усиливался и моральным давлением. До этого мирные, трудолюбивые граждане, они в одночасье стали врагами. Правительственные решения, по сути, приговоры, умноженные на сведения о значительных неудачах Красной Армии, потеря родных и близких стали слагаемыми недружелюбного, а то и враждебного отношения ко всем немцам у некоторых представителей местного населения. В такой сложной морально-материальной обстановке они прибывали в Казахстан.

Прием и размещение немцев-спецпереселенцев осуществлялся руководством республики. Республике было выделено из резервного фонда СНК СССР на размещение переселенцев 38111000 руб., СНК КССР выделил 15 млн. рублей. Ответственность за проведение операции по приему и размещению спецпереселенцев возлагалась на председателя СНК КССР Ундасынова и секретаря ЦК КП (б) КССР Скворцова, а они, в свою очередь, определяли задачи областных и районных органов власти [4, 32].

В рамках СКО смета расходов на прием и размещение спецпереселенцев была определена в следующем документе:

Не подлежит оглашению

Смета

Операционных расходов Исполкома Северо-Казахстанского Областного Совета по приему и размещению спецпереселенцев по районам СКО.

Общие показатели сметы.

1. Количество спецпереселенцев, подлежащих размещению в Северо-Казахстанской области — 50800 человек.

2. Количество семей спецпереселенцев из расчета в среднем по 4 человека на семью — 12700 семей.

3. Операционные расходы:

А) почтово-телеграфные расходы по 2 руб на семью х 12700 = 25400 р.

Б) санитарная обработка по 3 р. на семью х 12700 = 38100 р.

В) расходы по командировкам из расчета 40 р. на семью х 12700 = 50800 р.

Г) расходы по доставке спецпереселенцев в места вселения

40 р. х 12700 = 50800 р.

Д) питание 20 р. х 12700 = 25400 р.

Итого по смете 876300 р. [5].

Местные партийные органы на эти средства должны были обустроить спецпереселенцев, которые прибывали в течение короткого периода времени. В условиях войны этих средств, естественно было недостаточно. Не хватало не только денежных средств, но и материальных фондов, в первую очередь жилья. Размещение депортируемых немцев осложнялось и тем, что с запада страны прибывало эвакуируемое население. Определенный контингент и депортированного и эвакуированного населения был расселен в Северном Казахстане в течение осени 1941 г. Первоначально в СКО предполагалось расселить из Республики немцев Поволжья 25 тыс. человек [1, 29].Однако в связи с тем, что немцев депортировали практически из всех неоккупированных территорий СССР, численность депортируемых менялась всю осень 1941 г. Местные органы власти не успевали осуществлять свои планы по размещению, утвержденые ранее.

О приблизительном размещении немцев-спецпереселенцев в СКО говорит следующий документ, который датируется 5 ноября 1941 г, когда депортация немцев еще продолжалась (табл.).

Таблица

Распоряжение № 52
исполкома Северо-Казахстанского облсовета депутатов трудящихся
г. Петропавловск 5 ноября 1941 г.

«О распределении по районам прибывших эвакуированных и немцев-переселенцев»
Исполком облсовета решил: в соответствии с указанием Совнаркома КССР отменить все ранее вынесенные Исполкомом облсовета решения и планы распределения по районам области эвакуированных и немцев-переселенцев, утвердив следующее распределение:

– Обязать председателей исполкомов райсоветов в суточный срок подготовить помещения в колхозах, совхозах, МТС, школах, клубах, «красных уголках» для размещения эвакуированных, а также произвести необходимую подготовку к встрече и расселению немцев-переселенцев.

– Выделить необходимое количество транспорта для перевозки прибывших со станции прибытия и до места размещения.

Председатель Исполкома облсовета /Грузинцев/

Секретарь Исполкома облсовета /Бреус/ [6].

Данное распоряжение символически показывало «гуманность» советских органов власти по отношению к депортированному народу, так как обустроить огромную армию прибывших в «суточный срок» было нереально.

Большинство прибывших немцев расселялись в колхозы вышеуказанных районов. По воспоминаниям спецпереселенцев, они практически сразу были направлены на сельскохозяйственные работы по уборке урожая. Та же М.В.Байдина вспоминает: «Работали, кто как мог: скирдовали, молотили, веяли — все вручную. А ночами возили хлеб на элеватор на быках и коровах с флагом и лозунгом «Все для фронта, все для победы!» [3, 273]. Материальное положение немцев-переселенцев было очень тяжелым, хотя большинство колхозов не успевали собрать выращенное зерно, но спецпереселенцам под угрозой наказания не давали собрать даже остатки несобранного урожая. Положение немцев усугублялось отсутствием каких- либо личных средств для приобретения продуктов питания. Если учесть, что на сборы при переселении давали всего сутки, то взять с собой какие-то материальные ценности они не могли. Имущество и скот немцы отдавали за символическую цену. Имущество и скот оставлялись на условиях кредита со сроком погашения их стоимости в течение 7 лет. На этот счет Правительством СССР и СНК КазССР давались соответствующие указания о том, что «по линии Наркоматов мясомолочной промышленности и Земледелия обеспечить семьи спецпереселенцев скотом и выделить кредиты на хозяйственное обустройство» [7, 195]. Но в местах выселения получить компенсацию практически было невозможно. Поднимать вопрос о компенсации за имущество, сданное в местах прежнего поселения, в условиях войны для немцев, находящихся в режиме спецпоселения, было делом бесполезным. Вопрос этот ими и не подымался, все они понимали как тяжело стране, и несмотря на испытываемые проблемы они добросовестно трудились во благо Победы.

Безусловно, это было чрезвычайно тяжелое время, продовольственная проблема была острой для всей страны, но немцы, как и другие спецпереселенцы, вырванные из родных мест, лишенные средств к существованию, испытывали еще больше лишений. Речь шла о физическом выживании в условиях отсутствия даже того минимума, который имелся у местных жителей, располагавших скотом и хозяйством [4, 38]. Из создавшейся ситуации немцы выходили сами: путем найма на работу к местным жителям. Женщины и подростки выполняли любую работу в местных хозяйствах, чтобы получить хоть кусок хлеба. Местное население сочувствовало и понимало бедственное положение немцев, казахские семьи делились своими небогатыми запасами и предметами первой необходимости с вновь прибывшими. Об этом не раз писал в автобиографических произведениях Г.Бельгер, проживавший в селе Теренсай Октябрьского района.

Другой насущной проблемой депортированных немцев было обеспечение жильем. Эта проблема была не менее острой, чем обеспечение продуктами питания. Местное руководство должно было в сжатые сроки не только определить места расселения немцев по Казахстану, но разместить десятки тысяч людей в домах из числа как немцев-спецпереселенцев, так и эвакуированного населения. Уже в самом начале вселения немцев местным властям было ясно, что перед республикой стоит сложная, отчасти неподъемная задача по обеспечению жильем вновь переселяемых. В правительственном документе о потребностях жилищного строительства и хозяйственного обустройства переселенцев отмечалось, «…что для устройства немцев-переселенцев необходимо построить около 100 тыс. домов. В колхозах и совхозах районов вселения республики имеется 7266 свободных домов. В вопросе хозяйственного устройства и, особенно, жилищного строительства, обеспечения стройматериалами республика встретит значительные трудности. Имеющиеся остатки фондируемых строительных материалов от планового переселения полностью покрыть не могут. … Из 12 областей вселения только 6 северо-восточных областей имеют незначительные возможности заготовки леса из местных лесхозов, тогда как остальные 6 областей этой возможности совершенно не имеют» [7, 203].

Прибывающих немцев-спецпереселенцев местные власти были вынуждены размещать в холодных бараках, пустующих клубах, «красных уголках» и других общественных зданиях. Другим путем обеспечения жилья, к которому власти прибегали не раз, было доприселение переселенцев к местным жителям. Проблема жилья, решаемая путем так называемого «уплотнения», вызывала неоднозначную реакцию у местного населения, осложняя быт и морально-психологическую атмосферу в период войны. Так, протокол собрания в одном из колхозов зафиксировал: «Мы страдаем через поляков и немцев, которых привезли и которые все съедают. Если бы их не было, мы бы не страдали» [3, 81]. Советское государство, организовав массовые депортации в Казахстан, не интересовалось мнением руководства республики и, тем более, мнением её населения. Не учитывая всех дальнейших последствий этих депортаций, тоталитарное государство добивалось лишь поставленной перед собой цели, в частности, сохранения внутриполитической безопасности. В итоге советское государство, пытавшееся обезопасить одних граждан своей страны за счет репрессий над другими, в итоге наказывало и тех и других.

1942 г. принес прибывшим немцам новые испытания в виде трудармии. К формированию трудармии ГКО приступили еще в сентябре 1941 г., когда строительные батальоны НКВД были реорганизованы в рабочие колонны с казарменным проживанием и лагерным распорядком. По существу, это и было началом формирования трудармии. Мобилизованные организовывались в рабочие батальоны с лагерным режимом и продовольственными нормами ГУЛАГа, что с самого начала напоминало позднейшую организацию трудового лагеря немецких военнопленных и немецких интернированных. Специальные постановления ГКО о мобилизации выселенного немецкого населения в трудовую армию от 10 января, 14 февраля и 7 октября 1942 г., а также от 26 апреля, 2 и 19 августа 1943 г. придали этому совершенно новое измерение и означали практически сплошную мобилизацию трудоспособных немецких спецпереселенцев [2, 168–175].

Если в двух первых наборах в трудармию, январском и февральском 1942 г., речь шла исключительно о мужчинах призывного возраста (от 17 до 50 лет), депортированных немцах, то во втором — уже о «местных» немцах. В третьем, октябрьском наборе, призывались мужчины уже от 15 до 55 лет, а также мобилизации подлежали женщины-немки. За неявку по мобилизации, отказ от работы или саботаж карали сурово, вплоть до расстрела. Изменение возрастного ценза мужчин, использование труда женщин приводили практически к тотальной мобилизации и фактическому искоренению немецкого этноса через тяжелый физический труд.

Трудовая мобилизация не пощадила и женщин, большинство из которых имели детей, вынуждая их оставлять на попечение родственников или местных властей. Трагедия народа перерастала в трагедию семей, которые были разрознены и не могли ничем помочь друг другу.

Государственные постановления о трудовой армии коснулись и немцев, прибывших в Северный Казахстан, согласно этим постановлениям местное руководство начало реализацию этих решений на областном уровне. Так, Постановление бюро Северо-Казахстанского обкома КП (б) Казахстана от 27 октября 1942 г. № 234-O «О мобилизации в рабочие колонны немцев на время войны» гласило: Во исполнение постановления Государственного Комитета Обороны от 7 октября 1942 года за № 2383 сс «О мобилизации в рабочие колонны на все время войны всех немцев, годных к физическому труду мужчин в возрасте от 15 до 55 летнего возраста и женщин от 16 до 45-летнего возраста, исключая беременных и имеющих детей до 3-х летнего возраста» [8]. Бюро обкома партии предписывало секретарям райкомов, исполкомов райсоветов принять меры к недопущению расхищения лично принадлежащего мобилизуемым немцам скота и продовольствия. В случае же полной мобилизации немецкой семьи принадлежащий им скот, продовольствие и другое имущество передавались колхозу в общественный сектор.

Документы ГАСКО фонда 1646 показывают, что только за конец 1942 г. — начало 1943 гг. были мобилизованы несколько тысяч немцев. Списки дают основание считать, что мобилизация проводилась по «трем каналам»: по линии военкоматов, НКВД, а также органами местной власти — сельсоветами и райисполкомами. Как правило, колонна от 10 до 100 человек прибывала в город, а затем шло «распределение». Список регионов и производств, где использовался труд мобилизованных немцев, был достаточно обширен, в основном это были тяжелые, трудоемкие производства.

Немцы-трудармейцы работали и в области, в частности, в Петропавловске было два объекта, где требовалась рабочая сила: строительство ТЭЦ-1 и государственная строительно-монтажная контора (ГСМК-52) [9].

Численность трудармейцев на возведении ТЭЦ-1 доходила к пуску ее первой очереди (15 июня 1943 г.) до 900 человек, а численность немцев в ГСМК-52 во время войны составила 150 человек, в основном женщины. Они строили жилые дома, а также возводили корпуса, складские помещения для эвакуированных заводов. Работа на строительстве ТЭЦ-1 была исключительно тяжелой: практически не было никаких механизмов, машин, все делалось вручную. Особенно трудно приходилось землекопам, имеющим одно единственное орудие труда — лопату. В архиве составлен именной каталог всех немцев, мобилизованных из районов области и отбывавших трудовую повинность в Петропавловске. Положение немцев, направленных в другие места, было значительно хуже. Трудовая армия для многих мобилизованных становилась последним местом работы. Мобилизованные немцы направлялись за пределы области — в Поморье, Сибирь на Урал, и их было подавляющее большинство. Из воспоминаний П.Циглера, к началу войны военнослужащего Красной Армии, старшего сержанта, в 1940 г. является командиром взвода связи: «В начале января 1942 г. все мужское население от 15 до 55 лет было мобилизовано военкоматами в так называемые трудовые колонны. Наш эшелон отправили в г. Котлас Архангельской области на строительство железных дорог и железнодорожного моста через реку Северную Двину. Лагерь был опутан тремя рядами колючей проволоки, с вышками по углам, мощными прожекторами... Словом, это был образцовый тюремный лагерь для уголовников...

В него-то и заперли много таких, как я, советских граждан, у которых родная власть без всякого суда и следствия и без малейшей вины отобрала не только свободу, доброе имя и честь, но и у очень многих — саму жизнь. Причина — война, а повод единственный — национальность немец. Самая страшная зима была с 1942 на 1943 год. Морозы за 30 градусов, а ночевать приходилось в овощехранилищах на голых нарах. Спать было совершенно невозможно, даже если на ноги поверх натянуть рукава фуфайки, накрепко завязать на подбородке уши от шапки. Весной 1943 года началась эпидемия дизентерии. Люди умирали, как мухи. Из многих близких родных вернулись лишь двое — я и младший брат Адам. В этом лагере я находился до 31 марта 1949 года. В марте 1953 года строительство дороги было законсервировано, заключенные немцы были амнистированы» [3, 282–283].

Трудовая мобилизация жестоко отразилась на жизни спецпереселенцев, большинство из них погибали. Смерть косила людей в лагерях сотнями. В целом по СССР за 1941–1945 гг. только в местах спецпоселения умерли 24187 немцев, в то же время число погибших в трудовых лагерях исчисляется сотнями тысяч [4, 138–139].

В период войны труд этих людей был предан забвению после войны. Руководители государства считали, что немцы должны были искупить свою вину. В вину же вменялось недоносительство о наличии «тысяч и десятков тысяч диверсантов и шпионов» и просто то, что они являлись немцами. Их положение оказалось самым тяжелым среди других депортированных народов, так как их судьба во многом зависела от отношений между СССР и Германией. Лишь победа СССР могла смягчить их положение и жизнь в Казахстане, но советские власти не спешили принимать решения по изменению жизни спецпереселенцев. Успехи армии на фронтах ВОВ никак не сказывались на жизни спецпереселенцев, они оставались под жестким контролем местных органов НКВД, продолжая выполнять тяжелую работу. Их статус характеризовался унизительными процедурами регистрации, перерегистрации и отметок в комендатурах. Регламентировался и жестко контролировался каждый шаг. Чтобы отъехать или отойти от места проживания на 3–5 км, требовалось специальное разрешение. Тем не менее спецпереселенцы самовольно возвращались в колхозы из Петропавловска, на что незамедлительно следовала реакция властей. Об этом свидетельствует следующий документ:

«Секретно Председателям Исполкомов Райсоветов

За последнее время участились случаи самовольного возвращения мобилизованных граждан на работу в промышленность, обратно в колхозы и села. Мы просим содействия, как с Вашей стороны, так и сельсоветов, к быстрейшему возвращению их обратно на работу, также по привлечению виновных к уголовной ответственности, согласно Указа Президиума Верховного Совета СССР.

ИСХОДЯ ИЗ ЭТОГО ПРЕДЛАГАЮ СЛЕДУЮЩЕЕ:

Проверить в районе всех возвратившихся и направить обратно к месту работы, злостных передать суду за самовольный уход,

... разъяснить населению, что мобилизованные на работу предприятиями считаются такими же призванными выполнять гражданский долг перед Родиной, как и призванные в Красную армию.

Ответственность возлагается на Вас, за непринятие конкретных мер Исполком Облсовета будет рассматривать как потворство с Вашей стороны.

Председатель Исполкома

Облсовета депутатов трудящихся Грузинцев» [10].

Несмотря на принятие этого документа, самовольные возвращения немцев в колхозы с предприятий, куда они были мобилизованы, учащались. Осознание скорой победы раскрепощало спецпереселенцев, многие из них пытались воссоединиться со своими семьями. Так, начиная с 1944 г., трудармейцам Петропавловска разрешалось «выписывать жен». Правда, для этого требовалась хорошая работа и отличное поведение. На практике это выливалось в многочисленные прошения руководства организаций в местные органы НКВД [11]. Воссоединение с семьей было одной из небольших радостей немцев, которые оставались работать на Петропавловской ТЭЦ. Большинство немцев жило надеждой на улучшение жизни после Победы.

Однако Победа в ВОВ не решила проблем депортированных народов. Политический статус и положение советских немцев оставались такими же, как и в момент депортации. Неопределенность своего будущего, морально-психологическая подавленность, материальная необустроенность, репрессивные меры властей сопровождали немцев, выживших в условиях жестоких репрессий, и после войны. В дальнейшем советская «реабилитация» не восполнит тех физических и моральных потерь, которые понесли немцы в годы репрессий. В целом советские немцы на десятилетия будут выключены из многих процессов развития как полноценный социум и окажутся на грани физического и духовного уничтожения.

Список литературы

     1.   Бургарт Л.А. Немцы в Восточном Казахстане 1941–1956 гг.: депортация и жизнь в условиях режима спецпоселения. — Усть-Каменогорск, 1997. — 251 с.

     2.   Депортированные в Казахстан народы: время и судьбы. — Алматы, Арыс-Казахстан, 1998. — 428 с.

     3.   История российских немцев в документах (1763–1992 гг.). / Сост. В.Ауман,  В.Чеботарева. — М., 1993. — 448 с.

     4.   Сталинские депортации 1928–1953 гг. / Сост. А.Н.Яковлев, Н.Л.Поболь, П.М.Полян. — М.: Междунар. фонд «Демократия», 2005. — 904 с.

     5.   Трагедия и прозрение. Сборник архивных документов и воспоминаний жертв голода и политических репрессий. — Петропавловск, 2002. — 316 с.

     6.   ГАСКО Ф. 1189. Оп. 1. Д. 984. Л. 82.

     7.   Там же. Л. 171.

     8.   ГАСКО Ф. 22 – П. Оп. 3. Д. 205. Л. 76.

     9.   ГАСКО Ф. 1646. Оп. 1. Д. 91. Л. 14.

  10.   ГАСКО Ф. 1189. Оп. 1. Д. 1125. Л. 24.

  11.   ГАСКО Ф 1646. Оп. 1. Д. 107. Л. 38.