Категория «Гражданское правоотношение»: историогенез и современное состояние

Аннотация: проводится поэтапный анализ становления учения о правоотношении с точки зрения его сущностной и функциональной характеристик, обосновывается вывод о необходимости восприятия правоотношения в качестве особого способа юридического рассмотрения фактических данных.

Введение. Трудно найти пример такой правовой категории, ключевой характер которой подтверждался бы таким количеством разноотраслевых исследований (с безусловным преобладанием исследований цивилистической направленности), и одновременно вызывал бы такое глубокое недопонимание среди исследователей, которое не только не позволяет сформулировать более или менее последовательную теорию правоотношения, но и приводит к отрицанию ее значимости для практики. С одной стороны, даже самое поверхностное ознакомление со специальными работами по соответствующей тематике заставляет вспомнить ставшие крылатыми слова русского публициста и литературного критика Д.И. Писарева: «хорошую теорию прав, обязанностей и отношений составить очень трудно, а плохая теория гораздо хуже, чем полное отсутствие всякой теории» [33].

С другой стороны, абсолютно недопустима критика, переносимая вне времени и пространства на результаты многолетних исследований правоотношения, тем более, что принятие во внимание этих факторов позволяет уяснить разного рода основания того или иного подхода к проблеме правоотношения. Более того, вопрос о том, что собой представляет правоотношение, напрямую связан с вопросом о сути правовой реальности, многочисленные варианты представлений о которой позволяют не только констатировать существование теоретико-правового плюрализма, но и усомниться в самой возможности получения объективного юридического знания. Систематизация результатов указанных выше исследований с сопутствующим выделением теоретических проблем, присущих каждому из сложившихся подходов к понятию правоотношения, была проведена в работах российского ученого В.А. Белова [3, 8], к результатам которых мы позже вернемся.

Методы. Задачи нашего исследования, соответственно, заключаются в анализе становления учения о правоотношении и, как следствие, обосновании собственного понимания правоотношения.

В советской и современной юридической литературе получила распространение точка зрения, согласно которой формулировка общего понятия правоотношения – заслуга не римских юристов, а позднейших исследователей римского права (в первую очередь германских – прим. автора), осуществлявших его последующую переработку, осмысление и систематическое изложение [19, с. 13]. Действительно, как отмечает Г. Дернбург, начало учения о правоотношении положил Ф.К. Савиньи [14, с. 104], для которого каждое отдельное правоотношение представлялось как отношение между лицом и лицом, устанавливаемое нормой права [37, с. 497].

Определение правоотношения как фактического или жизненного отношения, урегулированного (признанного) объективным правом, встречается у большинства представителей немецкой цивилистики, исследовавших как римское [14, с. 104; 35, с. 24–26; 24, с. 5; 6, с. 83], так и собственно германское право [49, с. 238], с той лишь разницей, что те ученые, которые рассматривали вещное право как отношение лица к вещи, под правоотношением понимали не только «наделенную правовым действием связь одного лица с другим лицом», но и связь лица с вещественным благом (Ф. Регельсбергер, Б. Виндшейд, Г. Дернбург, Л. Эннекцерус).

В российской дореволюционной юридической литературе правовые или, как их еще называли, юридические отношения в рамках господствующей доктрины, исходившей из приоритета правовых норм, также отождествлялись с реальными общественными отношениями. В соответствии с предлагавшимися, по сути ничем не различавшимися, определениями правовое (юридическое) отношение представляет собой регулируемое [23, с. 137; 43, с. 157] или принятое во внимание [45, с. 175] жизненное, бытовое отношение, либо взаимное отношение людей, совершаемое на почве и в пределах юридических норм [36, с. 91], либо «всякое бытовое отношение, когда и насколько оно определяется юридическими нормами» [48, с. 56].

Результаты и обсуждение. Указывая на производный характер правовых норм и исходное, первоначальное значение понятия конкретного жизненного отношения как для всех социальных наук, так и для юридических наук в особенности, Д.Д. Гримм рассматривает юридическое отношение в качестве разновидности жизненного отношения [12, с. 304]. Разграничивая правовые (защищаемые) и юридические (защищающие) отношения, С.А. Муромцев также отмечает, что «по существу своему, правовое отношение остается тем же фактическим» [27, с. 385]. При этом в каждом случае подчеркивалось, что всякое юридическое отношение состоит из права и обязанности.

Как видим, «прогерманская направленность» дореволюционной российской науки гражданского права предопределила дальнейшее развитие приведенной выше интерпретации понятия «правоотношение». В ходе развития были высказаны аргументы против нашедшего поддержку (например, в работах В.М. Хвостова) воззрения на правоотношение не только как на отношение одного лица к другим лицам, но и к вещам, а также предприняты не давшие особых результатов попытки разрешения вопроса о соотношении жизненных и правовых отношений.

Так, по мнению Н.М. Коркунова, руководство людей в своей деятельности правовыми нормами приводит к тому, что фактические отношения «превращаются» в юридические, однако последовательно провести эту мысль автору не удалось, поскольку уже в следующем абзаце он пишет, что «к фактическим основаниям взаимной зависимости право присоединяет новое, юридическое»^[1] [23, с. 139]. О правоотношении, как одной из нескольких сторон бытового отношения, писал и Г.Ф. Шершеневич [48, с. 56].

Внутренняя противоречивость господствующего учения о правоотношении была отмечена еще Л.И. Петражицким: «юристы нередко пользуются понятием и выражением «правоотношение» в смысле связи, состоящей в правах и обязанностях, и притом так поступают и те, которые в другом или том же своем сочинении установляют и развивают теорию правоотношения как бытового отношения, регулируемого правом» [31, с. 40–41].

Например, рассматривая, вопрос о возможности признания юридических лиц субъектами права, Е.Н. Трубецкой, выступавший в рамках названного учения, высказал взгляд на все правоотношения как идеальные, мыслимые отношения, а не физические [42, с. 157]. К сожалению, эти идеи не получили дальнейшего развития и самым распространенным вплоть до настоящего времени, не взирая на свои недостатки, оказался подход к изучению правоотношений в их тесной и непосредственной связи с общественными отношениями.

Последовавшее после 1917 г. развитие юридической области знаний на основе марксистско-ленинского мировоззрения неизбежно привело к сущностной характеристике правовых отношений в качестве особого вида основанных на материальных условиях общества идеологических отношений [13, с. 65]. Идее о «превращении» фактических отношений (в результате воздействия норм права) в правовые была противопоставлена идея о возникновении «<…> новых (выделено мною – С.В.), ранее не существовавших идеологических отношений – правовых, которые не поглощают собой экономические отношения, а только их закрепляют, направляя в нужном для господствующего класса направлении» [26, с. 52].

При правовом регулировании, писал А.К. Стальгевич, «следует различать два вида отношений: правовые отношения и реализуемые при помощи них общественные отношения. Правоотношения не сливаются с регулируемыми ими общественными отношениями, а последние, будучи в соответствии с нормами права введены в рамки правоотношений, сами не превращаются в правоотношения» [38, с. 24–25].

Если в соответствии с первой приведенной позицией правоотношения, в точки зрения своего значения, рассматривались как результат правового воздействия на экономические отношения, то в соответствии со второй правоотношения, будучи специфическими общественными отношениями, т.е. реально (параллельно) существующими, одновременно выступали «формой выражения других (экономических или же идеологических) общественных отношений, специфическим их опосредованием, средством их регулирования» [38, с. 26–27, 31].

Теория, в рамках которой правоотношение сводится к форме, придаваемой юридическими нормами регулируемым ими общественным отношениям, берет свое начало в 40-е гг. XX в. в работе Н.Г. Александрова [1, с. 10]. Аналогичное значение можно было бы признать и за чуть позже изданной работой А.В. Венедиктова, отмечавшего, что в результате регулирования общественных отношений посредством права, им придается форма правоотношений, если бы через несколько страниц той же работы автор не указал, что государство, регулируя общественные отношения, «придает им новое качество: превращает их в правовые отношения» [5, с. 616, 623].

50-е гг. XX в. – период активной разработки формальной (по терминологии В.А. Белова) теории правоотношения, в том числе и на основе критики идеи о «превращении» общественных отношений в правоотношения. Кечекьян С.Ф. определяет правовое отношение только как правовую форму общественного отношения, находящегося в его основе [20, с. 24]. По мнению Л.С. Явича, «при правовом регулировании экономических отношений возникают правовые отношения, как форма, обволакивающая общественнопроизводственные отношения, но не сливающаяся с ними» [51, с. 38].

Толстой Ю.К., полагая, что «о правоотношении можно говорить лишь как о форме лежащего в его основе общественного отношения», по всей видимости, первым подчеркивает, что «выделение правоотношений в качестве особого вида – идеологических отношений есть <…> разумная научная абстракция» [41, с. 19, 22].

Если правоотношение – это правовая форма фактического отношения, научное понятие, используемое в идеальной среде, то оно не может: быть самим фактическим отношением, урегулированным нормами права, иметь содержание, обусловленное экономическим отношением, положенным в его основу, сводиться к особому общественному отношению идеологического характера, поскольку во всех трех вариантах мы получаем некую идеальноматериальную конструкцию. На первый взгляд, такая (формальная) трактовка правоотношения, наконец-то, должна была сделать возможным разграничение идеального и реального (субъективной и объективной реальности).

Разрешение этой задачи всякий раз приобретало непоследовательный и внутренне противоречивый вид, поскольку сторонники этой трактовки при ответе на вопрос о функциях правоотношения и его связи с нормой права, оставаясь в рамках узкой идеологической парадигмы о правоотношении как надстроечном общественном отношении, продолжали исходить из реальности самого правоотношения.

Так, С.Ф. Кечекьян, рассматривая правоотношения как форму экономических и иных общественных отношений, уточняет, что последние «отражаются в правоотношениях как их содержание», т.е. мало того, что форма, по утверждению автора, имеет свое содержание, оно еще является по сути своей материальным или иным (фактическим), а соотношение нормы права и правоотношения объясняет тем, что «правоотношение – тот результат действия норм права <…>, ради которого установлены нормы права, тот результат, без которого нормы права лишены смысла» [21, с. 8, 31]^[2].

Толстой Ю.К., перед тем, как признать правоотношение научной абстракцией, определяет место правоотношения в ряду других общественных (т.е. реальных) явлений и относит его к числу средств правового регулирования: «правильнее определить правоотношения как <…> отношения, при посредстве которых (через которые) норма права регулирует фактические общественные отношения [41, с. 20].

Явич Л.С., отрицая регулирующую роль правоотношения как особого вида общественных отношений, усматривает в них (правоотношениях) «определенный результат правового регулирования фактических отношений» [51, с. 39].

В этой связи вполне закономерным видится утверждение В.И. Корецкого, не увидевшего существенной разницы, «скажем ли мы, что общественные отношения «превращаются в правовые отношения», либо «облекаются в новую, правовую форму», либо, что кроме общественного отношения возникает еще и правовое отношение» [22, с. 162]. Действительно, при любом подходе правоотношение оказывается реально существующим либо в виде «преобразованного», либо в виде надстроечного, но общественного отношения, а перечисленные В.И. Корецким формулировки представляются своего рода удобными словесными манипуляциями.

Как отмечалось выше, сторонники формальной теории не поддерживали подход к пониманию правоотношения, как общественного отношения, урегулированного правом. Иоффе О.С., рассматривавший в своей монографии 1949 г. правовое отношение именно как «регулируемое правом отношение между конкретными лицами» [17, с. 20], в статье 1957 г. в ответ на критические доводы представителей формальной теории дополнил свою позицию, указав на правоотношение как «… вид или форму, в которую облекается урегулированное правом общественное отношение».

Рассматривая вопрос о соотношении правового и производственного отношения, ученый, соблюдая положения господствующей методологии научного познания, приходит к выводу о том, что правоотношение с точки зрения его экономического содержания и правовой формы «… охватывает как область базиса, так и область надстройки» [18, с. 25].

В более поздней работе «Вопросы теории права», опубликованной в 1961 г., О.С. Иоффе, продолжая анализировать правоотношение «с точки зрения как юридической формы, так и экономического содержания», дополняет уже сложившийся ряд внутренне противоречивых позиций утверждением о том, что «правоотношение есть вид или форма самого реального отношения, и отдельно от него, вне этого отношения (выделено мною – С.В.), такая форма вообще существовать не может» [16, с. 183].

В методологическом плане последствия исследования правоотношения «в качестве единства моментов надстроечного и базисного порядка» [16, с. 183] мало чем отличаются от изучения такового в качестве особого вида основанного на материальных условиях общества идеологического отношения. В обоих случаях правоотношение становится идеально-реальным явлением с двойственным содержанием. Певзнер А.Г., развивая тезис О.С. Иоффе о том, что «правоотношение есть <…> единство правовой формы и экономического содержания», также как и В.П. Мозолин, приходит к выводу о двойном юридическом содержании правоотношения: его образуют как поведение участников, так и принадлежащие им права и обязанности [26, с. 53; 30, с. 6–7].

В то же время, по мнению А.Г. Певзнера, признание поведения участников (т.е. фактического отношения) правоотношения его содержанием оправдывает с научной точки зрения утверждение о том, что правовое отношение есть общественное отношение, урегулированное нормой права [30, с. 6].

Мысль о синтетическом характере правоотношения наиболее ярко выражена в работе Р.О. Халфиной, которая предлагает несколько построенных на двух рассмотренных выше концепциях вариантов определений правоотношения, в совокупности сводимых к тому, что правоотношение – это урегулированное нормой права реальное конкретное общественное отношение в единстве его правовой формы и материального содержания [44, с. 92, 23, 36, 51, 79, 91 и др.]^[3].

Уязвимость приведенной позиции связана с признанием реальности правоотношения, с одной стороны (признак абстрактности, по мнению Р.О. Халфиной, присущ лишь самому понятию правоотношения, «… но в то же время оно обозначает конкретное, реальное отношение», и в этом автор видела ценность понятия правоотношения [44, с. 82, 31]), и невозможности отделения правовой формы от содержания – с другой.

О правоотношении как теоретической абстракции писали А.В. Мицкевич [25, с. 279–281] и С.С. Алексеев [2, с. 137], хотя и воспринимали правоотношение в смысле двуединого образования.

Наиболее последовательно идея об отрицании правоотношения как особого вида общественных отношений была выражена в специальном исследовании Ю.Г. Ткаченко, что, однако, не помешало ей (вслед за С.С. Алексеевым) выделить два аспекта понятия «правоотношения» – «правоотношение-модель», которое «может быть лишь индивидуализированной (а не общей) мысленной моделью поведения, объективированной в языке», и «правоотношение-отношение» как «предметное реальное общественное отношение, действия участников которого подверглись правовой регламентации» [40, с. 107, 136].

Достаточно убедительно аргументируя вывод об условности названия общественных отношений правовыми, автор не избегает искушения, пусть даже с «функциональной, а не содержательной, точки зрения», признать реальность правоотношения.

Завершая рассмотрение так называемого советского периода развития теории правоотношения, следует отметить, что приведенные здесь позиции основывались на нормативном понимании права, соответственно проблема возникновения правового отношения разрешалась в зависимости от представления о взаимосвязи нормы права и правоотношения. Для 70–80-х гг. XX в. характерным является ставшее следствием развития возникшего в 50-х гг. XX в. «широкого» понимания права^[4] социологическое направление изучения правоотношения, актуальной для которого становится проблема социального происхождения правового отношения.

Поскольку теоретически значимым моментом данного метода является субъектнодеятельный аспект права, постольку поведение признается центральным звеном в процессе генезиса правоотношения, которое, следовательно, «… не возникает само по себе, не творит его и норма права. В каждом конкретном случае оно формируется деятельностью людей, на поведение которых (через их сознание и волю) и воздействует норма права в направлении предусмотренного ею общественного отношения» [11, с. 50]. В результате Ю.И. Гревцов использует понятие «правовое общественное отношение», определяя его как «реальное взаимодействие субъектов права, взаимодействие, которое основано на использовании юридических прав и исполнении обязанностей, причем такое взаимодействие всегда выражается вовне – в действиях, поступках субъектов права» [11, с. 56].

Еще дальше в этом направлении идет А.П. Дудин, по мнению которого «правоотношение рассматривается … как особенное свойство самих общественных отношений, как свойственная им самим специфическая правовая сущность (как одна из сущностей деятельности общественного человека), которая находит свое выражение (является) в специфическом правовом содержании и специфической правовой форме общественных отношений. … Иными словами … общественные отношения саморазвиваются в правовые по своей сущности отношения в силу естественноисторической (экономической и политической) необходимости, а не становятся таковыми в результате воздействия норм права на какие-то неправовые фактические отношения» [15, с. 4–5].

Такой подход не лишен логики, поскольку облечение общественных отношений в специфическую правовую форму связано с их специфическим правовым содержанием, однако согласиться с тем, что в качестве такового выступают «нужды, интересы людей» [15, с. 93], не представляется возможным по той простой причине, что эти самые нужды и интересы присущи и таким общественным отношениям, которые в предмет правового регулирования не включаются.

Из приведенных цитат очевидно следует, с одной стороны, зависимость трактовки правоотношения от типа правопонимания, с другой, отсутствие принципиальной разницы в полученных результатах, в частности, и в контексте позитивистской, и в контексте социологической концепции правоотношение есть реально существующее общественное отношение, а отличие связывается лишь с моментом появления его правовой стороны.

Качественное и количественное усложнение информации о сущности правоотношения, углубленное изучение его элементов предопределили применение к анализу строения правоотношения системного подхода, позволяющего, в первую очередь, упорядочить уже полученные знания.

Рассматривая правоотношение в качестве системной модели и формулируя ряд ценных предложений о его элементном составе, В.Н. Протасов тем не менее определяет последнее как «самостоятельное общественное отношение, субъектов которого связывают или ставят в правовую зависимость юридические права и обязанности и которое оказывает регулирующее воздействие на поведение людей отдельно или во взаимодействии с иной общественной структурой» [34, с. 140–141], т.е. как и Ю.К. Толстой относит правоотношение к средствам регулирования, но уже не общественного отношения, а поведения субъектов.

В работах последующих двух десятилетий характерным является либо воспроизведение по инерции одной из теорий правоотношения, причина выбора которой, например, применительно к теории «преобразования», – «простота, отсутствие необходимости разделять реальные общественные отношения и их модельные конструкции» [10, с. 116], либо смешение в пределах одной работы результатов всех рассмотренных выше концепций правоотношения [9, с. 93–100; 46, с. 3, 41]^[5].

В рамках общетеоретических научных исследований чаще всего второй подход объясняется тенденцией к созданию интегральной концепции права, призванной объединить различные школы в правоведении и сформулировать на этой основе обобщающую теорию права [4, с. 4].

Едва ли не единственным исключением являются работы В.А. Белова (в том числе в соавторстве с А.Б. Бабаевым), который не только наиболее точно сконцентрировал понимание правоотношения как особой (юридической) формы общественного отношения, выражающейся «в системе социальных представлений о возможном и должном поведении участников этого отношения», но и последовательно обосновал идею о том, что правоотношение – это «чисто идеальное понятие, научная абстракция, прием научного юридического исследования» [3, с. 378, 382]. Точности ради следует отметить, что эта идея не является новой для правовой мысли. О том, что цель введения рассматриваемого понятия связана с задачами догматического изучения права, писали на основе имевшихся разработок еще составители Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона [50, с. 432].

Абстрактный характер правоотношения, на что неоднократно указывалось выше, признавали и советские авторы, однако сколько-нибудь логического завершения в этом аспекте их рассуждения, остававшиеся в плоскости реальной действительности, не получали, что впрочем является одной из причин многолетней неудачи в попытках установить сущность правоотношения.

Говоря о правоотношении, по сути мы имеем дело с профессиональным правилом мышления и деятельности (решения юридических задач), позволяющим организовать фактический материал в сознании юриста посредством представления единства субъективного права и обеспечивающей его юридической обязанности. Расширение содержательной и функциональной характеристик правоотношения за счет смешения объективной и правовой сферы усложняет восприятие реально существующих явлений, порождает массу рассуждений, в итоге упирающихся в неразрешимые противоречия.

Так, авторы, признающие реальный характер правоотношения, анализируя одну и ту же практическую ситуацию, в которой гражданин передал своему знакомому значительную сумму денег (применительно к действующим гражданско-правовым нормам речь идет о сумме, в десять раз превышающей нормативно установленный размер базовой величины), без соблюдения требуемой в таких случаях письменной формы договора, приходят к противоположным выводам.

Как полагает Р.О. Халфина, такое заемное отношение, не будучи облеченным в правовую форму, качественно отличается от соответствующего правоотношения по причине невозможности использования специфических правовых средств защиты [44, с. 32, 36].

По мнению А.П. Дудина, отношения не становятся неправовыми оттого, что участники не оформили их должным образом [15, с. 93].

Как отмечалось выше, рассматриваемое в приведенном примере отношение независимо от способа его оформления остается имущественным по своему характеру, а в случае возникновения спора первостепенное значение будет иметь вопрос не о правовом или неправовом характере данного отношения, а о наличии физических (фактических) свидетельств заключения гражданско-правового договора займа.

Заключение. Не наличие правоотношения влияет на возникновение и динамику субъективного права заимодавца, а доказательство факта заключения договора. Соответственно, использовать ли категорию правоотношения как прием решения конкретной юридической задачи научного или прикладного характера или же получить это решение, отталкиваясь от категории «субъективное право», – выбор того, перед кем стоит данная задача.

В этом отношении интерес представляет наблюдение дореволюционного русского правоведа Н.М. Коркунова, согласно которому западноевропейские юристы, начиная уже с глоссаторов, придают особенное, главное значение активной стороне отношения, правопритязанию, так что не правопритязание они выводят из правоотношения, а наоборот, и отношение рассматривают как последствия правопритязания» [23, с. 179]. О том, что для немецких исследователей понятие «субъективное право» было своего рода решающей точкой отсчета, свидетельствует и структура их названных выше работ, в которых предметом исследования сначала выступает субъективное право, а затем – правоотношение.

Более того, уже при создании Германского гражданского уложения (вступившего в силу 1 января 1900 г.) «шел спор о том, следует ли развивать доктрину частного права как систему субъективных прав или же как систему правоотношений» [47, с. 63].

Российская (а вслед за ней и отечественная) наука гражданского права, наибольший период развития которой пока что совпадает с советской эпохой, опираясь на право в объективном смысле (нормы), во-первых, при систематизации в качестве основы использует систему Гражданского кодекса, во-вторых, как и другие отрасли юридической науки, занимается изучением не правоотношений, а законоотношений^[6], складывающихся под воздействием норм права, с чем, собственно, и связана одна из предпосылок столь длительного применения рассмотренных выше теорий правоотношения, базирующихся на различных вариантах взаимной подмены предметного содержания правового и фактического (жизненного) отношения.

Список использованных источников:

1. 1. Александров, Н.Г. Юридическая норма и правоотношение : сокращенная стенограмма доклада, прочитанного на научной сессии Московского юридического ин-та 6 мая 1946 г. ; под ред. проф. И.Т. Голякова. / Н.Г. Александров. – М. : Московский юрид. ин-т, 1947. – 27 с. 2. Алексеев, С.С. Механизм правового регулирования в социалистическом государстве / С.С. Алексеев. – М. : Юрид. лит., 1966. – 187 с.
2. Белов, В.А. Гражданское право. Общая часть : учебник / В.А. Белов. – М. : Изд–во Юрайт, 2011. – Т. 1 : Введение в гражданское право. – С. 371–426.
3. Бутакова, Н.А. Правоотношения в структуре правовой действительности : дис. … канд. юрид. наук: 12.00.01 / Н.А. Бутакова. – СПб., 2006. – 233 с.
4. Венедиктов, А.В. Государственная социалистическая собственность / А.В. Венедиктов ; отв. ред. В.К. Райхер. – М.; Л. : Изд-во АН СССР, 1948. – 839 c.
5. Виндшейд, Б. Учебник пандектного права. Общая часть : Т. 1 / Б. Виндшейд; пер. с нем. И.Г. Табашникова ; под ред. С.В. Пахмана. – СПб. : Изд. А. Гиероглифова и И. Никифорова, 1874. – 358 с.
6. Вишневский, А.Ф. Общая теория государства и права : учебник / А.Ф. Вишнеский, Н.А. Горбаток, В.А. Кучинский ; под общ. ред. В.А. Кучинского. – Минск : Интегралполиграф, 2009. – 552 с.
7. Гражданское право : актуальные проблемы теории и практики / А.Б. Бабаев [и др. ] ; под общ. ред. В.А.Белова. – М. : Юрайт–Издат, 2007. – C. 197–264.
8. Гражданское право : учебник : в 3 т. / В.В. Байбак [и др. ] ; под ред. Ю.К. Толстого. – 7-е изд. перераб. и доп. – М. : Проспект, 2009. – Т. 1. – 784 с.
9. Гражданское право : учебник : в 3 т. / Е.Н. Абрамова [и др. ] ; под ред. А.П. Сергеева. – М. : ТК Велби, 2008. – Т. 1. – 1008 с.
10. Гревцов, Ю.И. Проблемы теории правового отношения / Ю.И. Гревцов. – Л. : Изд-во Ленингр. ун-та, 1981. – 83 с.
11. Гримм, Д.Д. Соотношение между юридическими институтами и конкретными отношениями / Д.Д. Гримм // Сб. ст. по гражданскому и торговому праву. Памяти профессора Габриэля Феликсовича Шершеневича. – М. : Статут, 2005. – С. 303–323.
12. Денисов, А.И. Советское государственное право / А.И. Денисов. – М. : Юрид. изд-во МЮ СССР, 1947. – 367 с.
13. Дернбург, Г. Пандекты. Общая часть. Том 1. / Г. Дернбург; пер. с нем. Г. фон Рехенбехерга ; под рук. и ред. П. Соколовского. – М. : Университетская тип., 1906. – 182 с.
14. Дудин, А.П. Диалектика правоотношения / А.П. Дудин ; под ред. В.О. Тененбаума. – Саратов : Изд-во Саратовского ун-та, 1983. – 120 с.
15. Иоффе, О.С. Вопросы теории права / О. С. Иоффе, М.Д. Шаргородский. – М. : Госюриздат, 1961. – 361 с.
16. Иоффе, О.С. Правоотношение по советскому гражданскому праву / О.С. Иоффе. – Л. : Изд-во ЛГУ. –1949. – 144 с.
17. Иоффе, О.С. Спорные вопросы учения о правоотношении / О.С. Иоффе // Очерки по гражданскому праву : сб. ст. / Ленинградский гос. ун-т ; отв. ред. О.С. Иоффе. – Л. : Изд-во ЛГУ, 1957. – С. 21–64.
18. Исаков, В.Б. Юридические факты в советском праве / В.Б. Исаков. – М. : Юрид. лит., 1984. – 144 с. Приведенная позиция, безусловно, подтверждается данными римской юриспруденции, хотя сам автор ссылается на работу Д.Д. Гримма «Лекции по догме римского права» (изд. 5-ое испр. и доп. – Петроград : Гос. Типография, 1916. – С. 87), однако в последней указывается на отсутствие в римском праве разработки понятия «сделка», а не понятия «правоотношение».
19. Кечекьян, С.Ф. Нормы права и правоотношения / С.Ф. Кечекьян // Советское государство и право. – 1955. – № 2. – С. 23–33.
20. Кечекьян, С.Ф. Правоотношения в социалистическом обществе / С.Ф. Кечекьян. – М. : Изд-во АН СССР, 1958. – 185 с.
21. Корецкий, В.И. Авторские правоотношения в СССР / В.И. Корецкий. – Сталинабад : Таджикский гос. ун-т им. В.И. Ленина, 1959. – 372 с.
22. Коркунов, Н.М. Лекции по общей теории права / Н.М. Коркунов. – 8-ое изд. – СПб. : Изд- во юрид. книжного магазина Н.К. Мартынова, 1907. – 364 с.
23. Меркель, А. Юридическая энциклопедия / А. Меркель; пер. с нем. Ф.К. Зеделя ; под ред. В.М. Грибовского. – СПб. : Изд-во юрид. книжного магазина Н.К. Мартынова, 1902. – 256 с.
24. Мицкевич, А.В. Правовые отношения в советском обществе / А.В. Мицкевич // Общая теория советского права / Н.Г.Александров, [и др.] ; под ред. С.Н. Братуся, И.С. Самощенко. – М. : Юрид. лит., 1966. – С. 275–316.
25. Мозолин, В.П. О гражданско-процессуальном правоотношении / В.П. Мозолин // Советское государство и право. – 1955. – № 6. – С. 50–58.
26. Муромцев, С. А. Избранные труды / С.А. Муромцев; сост., автор вступ. ст. и коммент. А.Н. Медушевский. – М. : Рос. политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2010. – 600 с.
27. О понимании советского права : заседание «Круглого стола» редакции журнала «Советское государство и право» // Советское государство и право. – 1979. – № 7. – С. 56–75; № 8. – С. 48–77.
28. Пашуканис, Е.Б. Общая теория права и марксизма / Е.Б. Пашуканис // Избранные произведения по общей теории права и государства / Е.Б.Пашуканис. – М. : Наука, 1980. – 270 с.
29. Певзнер, А.Г. Понятие гражданского правоотношения и некоторые вопросы теории субъективных гражданских прав / А.Г. Певзнер // Ученые записки ВЮЗИ. – Вып. 5. Вопросы гражданского права. – М., 1958. – С. 3–34.
30. Петражицкий, Л.И. Очерки философии права из лекций профессора Л.И. Петражицкого : в 2 ч. / Л. И. Петражицкий. – 2-е изд., испр. – СПб. : Типолитография Юделевича, 1903. – Часть 2. Элементы понятия права. – 106 с.
31. Пионтковский, А. А. Некоторые вопросы общей теории государства и права / А.А. Пионтковский // Советское государство и право. – 1956. – № 1. – С. 14–28.
32. Писарев, Д. И. Литературная критика: в 3 т. / Д.И. Писарев. – Л. : Худ. лит., 1981. – Т. 2 : Статьи 1864–1865 гг. – Режим доступа: // http: kniginfo.net
33. Протасов, В.Н. Правоотношение как система / В.Н. Протасов. – М. : Юрид. лит., 1991. – 143 с.
34. Регельсбергер, Ф. Общее учение о праве / Ф. Регельсбергер; пер. с нем. И.А. Базанова ; под ред. Ю.С. Гамбарова. – М. : Т-во И.Д. Сытина, 1897. – 296 с.
35. Рождественский, А. Основы общей теории права / А. Рождественский. – М. : Изд. В.С. Спиридонов, 1912. – 157 с.
36. Савиньи, Ф.К. Система современного римского права. Т. I / Ф.К. Савиньи; пер. с нем. Г. Жигулина ; под ред. О. Кутателадзе, В. Зубаря. – М. : Статут, 2011. – 510 с.
37. Стальгевич, А.К. Некоторые вопросы теории социалистических правовых отношений / А.К. Стальгевич // Советское государство и право. – М. : Наука, 1957. – № 2. – С. 23–32.
38. Теория государства и права : учебник / В.К. Бабаев [и др.] ; под ред. В.К. Бабаева. – М. : Юристъ, 2002. – 592 с.
39. Ткаченко, Ю.Г. Методологические вопросы теории правоотношений / Ю.Г. Ткаченко. – М. : Юрид. лит., 1980 – 176 с.
40. Толстой, Ю.К. К теории правоотношения / Ю.К. Толстой. –Л. : Изд-во ЛГУ, –1959. – 88 с.
41. Трубецкой, Е.Н. Лекции по энциклопедии права / Е.Н. Трубецкой. – М. : Т-во тип. А.И. Мамонтова, 1917. – 227 с.
42. Трубецкой, Е.Н. Энциклопедия права / Е.Н. Трубецкой. – М. : Тип. «Русский труд», 1907. – 223 с.
43. Xалфина, Р. О. Общее учение о правоотношении / Р. О. Халфина. – М. : Юрид. лит., 1974. – 348 с.
44. Хвостов, В.М. Общая теория права. Элементарный очерк / В.М. Хвостов. – М. : Университетская тип., 1905. – 219 с.
45. Чеговадзе Л.А. Стркутура и состояние гражданского правоотношения / Л.А. Чеговадзе. – М. : Статут, 2004. – 542 с.
46. Шапп, Я. Система германского гражданского права : учебник / Я. Шапп; пер. с нем. С.В. Королева. – М. : Междунар. отн., 2006. – 360 с.
47. Шершеневич, Г.Ф. Учебник русского гражданского права (по изд. 1907 г.) / Г.Ф. Шершеневич. – М. : Спарк, 1995. – 556 с.
48. Эннекцерус, Л. Курс германского гражданского права : введение и общая часть. Т. 1 : Полут. 1 / Л. Эннекцерус; пер. с нем. К.А. Граве; под ред. Д.М. Генкина (Предисл.), И.Б. Новицкого (Предисл.); – М. : Иностр. лит., 1949. – 436 с.
49. Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона / И.Е. Андреевский [и др.] ; под ред. К.К. Арсеньева, Е.Е. Петрушевского : в 86 т. – СПб. : Типолитография И.А. Ефрона, 1897. – Т. 43. – 480 с.
50. Явич, Л.С. Советское право – регулятор общественных отношении в СССР / Л.С. Явич. – Сталинабад : Таджикский гос. ун-т им. В.И. Ленина, 1957. – 168 с.