К вопросу о репрессиях в послевоенные годы (на примере Восточного Казахстана)

Военное и послевоенное время изменило содержательную сторону работы всех государ­ственных органов с учетом специфики сложив­шейся ситуации, породило необходимость то­тального контроля настроений советского об­щества.

Характеризуемая внутриполитическая обста­новка Восточного Казахстана в присылаемых из различных районов докладных записках НКВД-НКГБ не отличалась ни по содержанию, ни по хронологии от 30-х годов, складывалось впечатление, что довоенное, военное и после­военное время заданная в свое время полити­ческая тональность репрессий лишь усилива­лась. Тому свидетельством являлись указанные выше записки, в которых анализировалась контрреволюционная деятельность враждебных элементов, состоявшая в антисоветской агита­ции, в попытках создания контрреволюцион­ных, национал-фашистских организаций. Обя­зательное упоминание в докладных наличие реально существующей базы в лице депорти­рованного населения, сосланного кулачества, троцкистов и эсеров, находящихся в ссылке в Казахстане. Контрреволюционная деятель­ность спецпереселенцев показывалась через подрыв экономической основы социалисти­ческого строя путем предпринимаемых ди­версий, террористических актов, в проявлении саботажа и соответственно срыва заданий партии, и обязательным элементом записки будет являться упоминание об их связях с зараницей.

Сотрудники силовых ведомств не могли обойти вниманием «казахский национализм», национальную интеллигенцию, которая распе­вает песни контрреволюционного содержа­ния, пропагандирует феодально-байский быт, а также восстанавливает связи с Западным Ки­таем или просто заграницей для получения помощи.

Новым явлением в репрессивной политике являлись карательные акции против депорти­рованного населения - чеченцев, немцев, 14% и 2% соответственно. Эти группы населения обвинялись в агитации за возвращение на Ро­дину, за антисоветскую агитацию, за саботаж и контрреволюционные деяния. Местная власть и население, силовые структуры рассматривали их как потенциальных контрреволюционеров, способных к политическим действиям. Ин­формация о поведении спецпереселенцев, их высказывания и пр. становились сразу же известны, например, как это было в колхозе им. Сталина Самарского района, где находились спецпереселенцы с Поволжья. Райком партии информировали о том, что в селе Миролюбовка была организована группа, которая вела под­готовку к выступлению против советской власти, а руководит этой группой спецпересе­ленец-немец Константин Броверман. Материалы с райкома ушли в Самарское НКГБ, которое и произвело арест [1, л.21].

Депортированные попадали в тяжелые ус­ловия, с низким уровнем жизни, естественное желание вырваться рассматривалось как поли­тический протест. По отношению к депорти­рованному населению употреблялась форму­лировка спецпоселенцы, упоминание в поня­тии частицы «спец...» означало тотальную рег­ламентацию жизнедеятельности каждого из них.

Центр правовой статистики и информации при Прокуратуре ВКО хранит документацию по спецпоселенцам Восточного Казахстана. Архивные материалы отражают все превентив­ные меры, предпринимаемые властью в отно­шении спецпоселенцев. Анализ их содержания показывает, что репрессивная политика это не обязательно арест, это постоянный контроль за человеком, через каждодневную его регистра­цию в спецкомендатуре, учет его миграцион­ных передвижений, демографических измене­ний. Можно выделить особую категорию доку­ментов - это объяснительные спецпоселенцев по различным случаям нарушения режима по­селения, это протоколы судебных заседаний по наказанию лиц, совершивших правонару­шения.

Спецпереселенцы с Кавказа попадали в не­привычные климатические условия, выполняли тяжелую физическую работу, жили в непри­способленных для жизни помещениях, антиса­нитария, нехватка продовольственных пайков, теплой одежды, высокая смертность способ­ствовали появлению в их среде озлобленности, враждебности, имелись случаи открытых вы­ступлений [2, л.14].

Руководство промышленных объектов, куда направляли спецпереселенцев, стремилось по возможности от них избавиться, пропуская через медицинское освидетельствование о не­годности их к труду, что приводило к уволь­нению и ухудшению их материального поло­жения [3, л. 27]. Поведение председателя колхоза «Красная Нива» как нельзя лучше показывает отношение местного руководства к спецпереселенцам: «Спецпереселенцев надо расстрелять и утопить в речке, т.к. есть чем заниматься и без них» [3, л. 20]. Для того чтобы выжить, некоторые из них становились на путь грабежа и убийства.

«В 1943 г. в Лениногорск поступили высе­ленцы чеченцы и немцы, - сообщала сводка

НКГБ города. В 1947 году была арестована «бандитская группа» из числа выселенцев че­ченцев в количестве 18 человек, возглавляемая Алисултановым Усманом» [3, л. 18].

В сводке Зыряновского НКГБ отражена ста­тистическая информация о численности при­бывших спецпоселенцев. «За время Отечест­венной войны в район было выселено немцев спецпереселенцев 810 семей - 2290 человек, чеченцев 548 семей - 2417 человек». В период войны Зыряновским райотделением НКГБ было заведено и реализовано 3 агентурных дела: «Братья», «Анфибия», «Гиена», по которым арестовано 11 человек немцев спецпересе­ленцев. За это же время сотрудниками было ликвидировано 3 бандитских группы по 3 человека, задержано и арестовано банд одино­чек 3 человека [3, л. 18].

Репрессивная политика по отношению к спецпоселенцам не прекращалась и после окон­чания военных действий, об этом свидетель­ствуют следующие данные таблицы 1. Из об­щей численности спецпоселенцев на протяже­нии 1949 года от 75 до 85% были повторно репрессированы и отправлены в лагеря, от 5 до 15% находились в бегах, от 7 до 10% были арестованы за нарушения режима и полити­ческие преступления.  

Аресты граждан из числа депортированного населения в Восточный Казахстан, повторная их ссылка в другие районы позволяют заявить о вторичности репрессий или второй волны кара­тельных акций, направленных против отдель­ных субъектов, выразивших протест, оказав­ших неповиновение, сопротивление режиму.

Вторая половина 1940-х годов обогатилась новой волной законодательных актов, которые как зеркало отражали идеологию и политику власти в тот период времени. Точкой отсчета начала идеологических репрессий можно счи­тать Постановление ЦК ВКП (б) от 14 августа 1946 года, наступление было предпринято про­тив интеллигенции с целью создания атмо­сферы страха времен 1937 года. С августа 1948 года предпринимается наступление на науку и ее представителей. 1949 год ознаменовался годом борьбы с космополитизмом, последний приобретает ярко выраженный антисемитский характер.

Начиная со второй половины 1940-х годов появляются новые формы и методы борьбы с особо опасными преступниками: карательная психиатрия, применявшаяся по отношению к лицам, обвинявшимся в контрреволюционных преступлениях, в политических выступлениях против государственного строя, в антисовет­ской агитации. Система карательной психиа­трии в СССР была уничтожена в 1988 году.

В послевоенное время, через четыре года после первого указа о гостайне, появляется Указ от 15 февраля 1947 года, который преду­сматривал ответственность за разглашение государственных секретов, с того времени каж­дый 10-й гражданин СССР был секретоно-сителем [5, с. 415].

Биполярный мир, противостояние полити­ческих систем, закрытость страны привела 15 февраля 1947 года к появлению Закона о запрете браков с иностранцами, однако это не относилось к иностранцам социалистического лагеря. 21 февраля 1948 года Президиум Вер­ховного Совета СССР издает Указ, согласно которому все отбывающие наказание в особых лагерях и тюрьмах - шпионов, диверсантов, террористов, троцкистов, эсеров, анархистов и других антисоветских организаций и лиц, представляющих опасность по своим антисо­ветским связям и враждебной деятельности, по истечении сроков наказания направлять на­вечно по назначению МГБ СССР и под надзор его органов в отдаленные местности СССР, имелись в виду районы Колымы, Новосибир­ской, Красноярской, Иркутской областях и Дальневосточный край. В указанных районах должны быть организованы лагеря, рассчи­танные на определенную численность. МГБ поручалось направлять по решению ОСО в ссылку на поселение лиц, освобожденных по отбытии наказания из лагерей и тюрем со времени окончания Отечественной войны. За самовольный выезд из мест обязательного поселения по решению Особого совещания следовало наказание до 20 лет. Это было кар­динальное решение расправы с антисоветским элементом «с глаз долой, из сердца вон», без всяких судебных процессов, ненавязчивый новый срок в новом относительно свободном поселении [6].

Окончание войны не означало изменение содержания репрессивно-законодательных дей­ствий государства, жесткий контроль, мораль­но-психологическое воздействие на народ, победивший фашизм, лишь усилился. Числен­ность людей, относимых к категории социаль­но-опасных, государственных преступников, неизмеримо выросла. К ним стали относить:

-    лиц, временно оказавшихся на оккупи­рованной территории;

-    лиц, депортированных с мест постоянного проживания и надеявшихся вернуться обратно на историческую родину в связи с окончанием войны;

-    репатриантов как следствие войны;

-    военнопленных, вернувшихся из немецких лагерей и военнопленных побежденной армии.

По отношению к ним применяли систему углубленной проверки, постановку на учет, лагерную систему ограничений, изнурительный физический труд и морально-психологическое давление.

7 июля 1945 года был принят Указ Прези­диума Верховного совета СССР об амнистии в связи с победой, он касался тех, кто был осуж­ден на срок менее трех лет, таковых по всей стране оказалось не так уж и много. Послаб­ления коснулись и содержания приговоров, 27 мая 1947 года была отменена смертная казнь, последняя заменялась на срок до 25 лет. Госу­дарство, учитывая изменение политической ситуации и переход на мирные рельсы, ввело разграничения в состав преступлений, Указом от 4 апреля 1947 года четко выделив эко­номические с уголовным наказанием от 7 до 10 лет.

Послевоенная ситуация изменила содержа­тельную сторону приговоров, высшая мера наказания судебными органами не исполь­зуется, в основном идут приговоры к длитель­ным срокам. Рисунок 2 показывает, что 41% репрессированных в послевоенное время были приговорены к 10 годам лишения свободы, 31% к пяти годам, 22% к восьми годам, 3 и процента к 25 и 2% к 15 годам лишения свободы.

1. Попытка побега с мест поселения.
2. Шпионско-диверсионная деятельность.
3. Повторное осуждение.
4. Нахождение в плену.
5. Измена родине.
6. Антисоветская агитация.

Самая значительная по численности группа репрессированных, обвиняемых в антисовет­ской пропаганде и контрреволюционной аги­тации, 91%, если в тридцатые годы понятие «антисоветская агитация» несколько дифферен­цировалась, то в послевоенное время под нее подгоняли всех, кто своими разговорами или действиями мог нести угрозу государственному строю.

Все остальные группы обвинений представ­лены незначительным числом репрессирован­ных, первая группа обвинений - попытка по­бега -связана с категорией спецпоселенцев, пытавшихся с окончанием войны вернуться на свою историческую родину, считавших, что должно начаться ослабление жесткого курса.

Обвинения в шпионско-диверсионной деятель­ности, измена родине и нахождение в плену можно считать отголосками военного времени.

Интерес вызывает третья группа, где в обви­нительной части записано, «был осужден в 1935 году за поддержку троцкистско-зиновьев-ского блока» или «был осужден в 1937 году за участие в контрреволюционной антисоветской повстанческой организации» и пр. Повторные аресты и осуждения наблюдаются с 1948 года, что связано с новой волной репрессий и соот­ветствующих судебных процессов, власть сде­лала передышку и вновь начала репрессивную политику. Послевоенное время это период очередного противостояния власти и общества, государства и народа, политика насилия и гонений продолжалась вплоть до «хрущевской оттепели».

Литературы

1. ГАВКО Ф. 1 п. Оп. 1. Д. 772. 79 л.

2. ГАВКО Ф. 1 п. Оп. 1. Д. 2750. 140 л.

3. ГАВКО. Ф. 1 п. Оп. 1. Д. 3420. 40 л.

4. Подсчет сделан автором на основании до­кументов ГАВКО. Ф.462. Д. 80.

5. История Советского уголовного права /А. А. Герцензон [и др.]; М.: Политиздат, 1947. -465 с.

6. Власть и общество в СССР: политика ре­прессий (20-40-е годы) / Под редакцией В.П. Дмитриенко. М.: Республика, 1999. - 358 с.

7. Процент подсчитан автором на основании архивных материалов ДКНБ РК по ВКО, репрессированных лиц в период с 1946-1952 годы