Другие статьи

Цель нашей работы - изучение аминокислотного и минерального состава травы чертополоха поникшего
2010

Слово «этика» произошло от греческого «ethos», что в переводе означает обычай, нрав. Нравы и обычаи наших предков и составляли их нравственность, общепринятые нормы поведения.
2010

Артериальная гипертензия (АГ) является важнейшей медико-социальной проблемой. У 30% взрослого населения развитых стран мира определяется повышенный уровень артериального давления (АД) и у 12-15 % - наблюдается стойкая артериальная гипертензия
2010

Целью нашего исследования явилось определение эффективности применения препарата «Гинолакт» для лечения ВД у беременных.
2010

Целью нашего исследования явилось изучение эффективности и безопасности препарата лазолван 30мг у амбулаторных больных с ХОБЛ.
2010

Деформирующий остеоартроз (ДОА) в настоящее время является наиболее распространенным дегенеративно-дистрофическим заболеванием суставов, которым страдают не менее 20% населения земного шара.
2010

Целью работы явилась оценка анальгетической эффективности препарата Кетанов (кеторолак трометамин), у хирургических больных в послеоперационном периоде и возможности уменьшения использования наркотических анальгетиков.
2010

Для более объективного подтверждения мембранно-стабилизирующего влияния карбамезапина и ламиктала нами оценивались перекисная и механическая стойкости эритроцитов у больных эпилепсией
2010

Нами было проведено клинико-нейропсихологическое обследование 250 больных с ХИСФ (работающих в фосфорном производстве Каратау-Жамбылской биогеохимической провинции)
2010


C использованием разработанных алгоритмов и моделей был произведен анализ ситуации в системе здравоохранения биогеохимической провинции. Рассчитаны интегрированные показатели здоровья
2010

Специфические особенности Каратау-Жамбылской биогеохимической провинции связаны с производством фосфорных минеральных удобрений.
2010

Символ кузнечика в русской поэзии

Аннотация

Цель статьи - рассмотреть специфику процесса интертекстуализации символа «кузнечик» в русской поэзии. При анализе стихотворений использовались историко-генетический метод и культурологический комментарий. C помощью данных методов были рассмотрены особенности интертекстуальных связей стихотворений и формирование прецедентных текстов в поэзии второй половины XX века. Интертекстуальный аспект анализа символа «кузнечик» позволяет полнее охарактеризовать художественные миры поэтов.

Ионийскую цикаду Им кузнечик заменял. Константин Случевский

Русская анакреонтика - богатая и благодатная почва для филологического исследования. Наша цель - рассмотреть специфику интертекстуализации символа «кузнечик», основой традиции которого является ода Анакреона № XLIII «К цикаде»: «Сколь блаженна ты, цикада! / Ты, росы упившись каплей, / На верху дерев высоких, / Будто царь, поёшь свободу!»

Истоки символа в русской поэзии связаны с именами А.Д. Кантемира и М.В. Ломоносова. Их переводы оды Анакреона сформировали две модели. Кантемировская модель подчёркивает символику стрекозы: «Трекоза, тя ублажаем, / Что ты, на древах вершинке, / Испив росы малы капли, / Как король, поешь до полна» [1, с. 311]. По наблюдениям Д.Ю. Кобякова, в «разговорном языке XVIII - начала XIX в. Слово стрекоза служило обобщенным названием для разных насекомых: так звали и кузнечика и стрекозу» [2, с. 10]. Поэтому греческая цикада заменена стрекозой. Модель М.В. Ломоносова связана с образом кузнечика и темой поэта. Она стала основой богатой литературной традиции - прецедентным текстом стихотворений И.А. Львова, Н.И. Гнедича, Г.Р. Державина и др. В греческом языке слово «цикада» мужского рода, и М.В. Ломоносов выбирает русский вариант перевода - «кузнечик»: «Кузнечик дорогой, коль много ты блажен, / Коль больше пред людьми ты счастьем одарен!» [3, с. 736]. Поэты XVIII века по-разному интерпретируют мифологическую основу оды. Цикада Анакреона царственна, всевластна, свободна. Царственность кантемировой стрекозы безусловна: поэт сравнивает её с королём. М.В. Ломоносов усложняет и углубляет традицию контрастом видимости и сущности кузнечика: «Хотя у многих ты в глазах презренна тварь, / Но в самой истине ты перед нами царь...» [3, с. 736]. Свобода кузнечика составляет оппозицию кабале лирического субъекта: «Ты скачешь и поёшь, свободен, беззаботен...». Завершаются «Стихи, сочиненныя на дороге в Петергоф...» автопсихологическим выводом о личной несвободе поэта: «Что видишь, все твое; везде в своем дому;/ Не просишь ни о чем, не должен никому» [3, с. 736]. Последний стих перекликается с автобиографическим названием: «...когда я в 1761 году ехал просить о подписании привилегии для Академии, быв много раз прежде за тем же» [3, с. 736]. Античная цикада угодна богам и связана с Аполлоном: «Ты отрадна Пиеридам / И любима Аполлоном. / Одарил тебя, цикада, / Он возвышенною песнью». А.Д. Кантемир сохраняет эту связь: «Любят тебя и все музы, / И сам Фебус тебя любит, / Что звонкий тебе дал голос» [1, с. 311]. Контекст оды связан с мифологическим сюжетом о вечной жизни: «Ты и старости не знаешь, / О, бескровная певица! / Не волнуема страстями, / Ты почти богам подобна!» В русской культуре тоже сохраняется связь мифологемы цикады с бессмертием: «Существует миф о Титане, смертном, которого полюбила богиня зари Эос... Не сумев остановить его старение, из жалости она превратила его в цикаду» [4, с. 405]. А.Д. Кантемир следует первоисточнику: «И не вредит тебе старость,<.. .>/ ...и самим чуть / Богам во всем не подобна» [1, с. 311]. М.В. Ломоносов вместо античного пантеона сопрягает кузнечика с христианской символикой: «Ты Ангел во плоти иль, лучше, ты бесплотен!» [3, с. 736]. Бессмертием, по мнению поэта, обладает творчество: «Не вовсе я умру, но смерть оставит / Велику часть мою, как жизнь скончаю» [3, с. 184].

Итак, А.Д. Кантемир переводит оду, следуя традициям Анакреона, сохраняя мифологические мотивы. М.В. Ломоносов создаёт оригинальный текст, автопсихологический и автобиографический. Поэтому он с полным правом называет произведение не одой, а «Стихами, сочиненными...» - оригинальными. У него «происходит переосмысление мифологемы и в эпикурейские мотивы гармонии и самодостаточности входит известный драматизм. Именно этот аспект демифологизации образа окажется наиболее созвучным поэтам XX века» [5, с. 68].

Русские поэты XVIII-XIX веков актуализируют комплексную традицию А.Д. Кантемира и М.В. Ломоносова. На ломоносовский прецедентный текст указывают выбранные названия и основной лирический символ - кузнечик. Н.А. Львов переводит название оды «На кузнечика», Н.И. Гнедич - «Кузнечик. Из Анакреона». Однако семантическое наполнение образа опирается на наследие Анакреона и А.Д. Кантемира. Такое взаимозамещение символики обусловлено лексическими причинами - «название кузнечика» обычно используется «для наименования стрекозы» [6, с. 517]. Кузнечик Н.А. Львова и НИ. Гнедича - беззаботный царственный счастливец. Н.А. Львов актуализирует семантику господства и счастья: «Счастлив, счастлив ты, кузнечик! / Выпив капельку росы; / На высоких ты деревьях / Так поёшь, как господин!» [7, с. 220]. Н.И. Гнедич сравнивает довольствующегося «капелькой росы» и свободно поющего кузнечика с царём: «И как царь ты распеваешь» [8, с. 128]. Поэты дают ему позитивную оценку - он друг земледельцам и «приятен» «смертным», ему принадлежит весь мир: «Все твое, что видишь в поле, / Что приносят времена» [7, с. 221]. Символ наполняется мифологическим содержанием, присущим цикаде, - в Древней Греции цикада была «жертвоприношением в честь бога солнца Аполлона» [4, с. 405], а на бессмертие указывает её ««высушенный» облик» [4, с. 404]. Поэты сохраняют связь с музами и Аполлоном, бессмертием и здоровьем, «высушенностью», «бескровностью» облика. Н.А. Львов: «Старости не знаешь ты. / О премудрый песнолюбец! / О бескровный сын земли! / Ты болезням не подвержен» [7, с. 221]. Н.П. Гнедич: «Ты и старости не знаешь, <...> Безболезненный, бескровный» [8, с. 128]. Творцы завершают свои варианты анакреонтической оды выводом о близости кузнечика богам и о его неполном богоподобии, на которое указывает наречие меры и степени «почти»: «Равен ты почти богам!» (Н.А. Львов) [7, с. 221]; «Ты почти богам подобен!» (Н.И. Гнедич) [8, с. 128].

Новый этап интертекстуализации символа связан с «Анакреонтическими песнями» Г.Р. Державина. До него образ насекомого в русской поэзии создавался в традициях античной мифологемы цикады. М.В. Ломоносов первым прибегает к демифологизации, используя оппозицию «свободный, беззаботный кузнечик» / «несвободный поэт». Г.Р. Державину имманентно «символико-аллегорическое сближение образов кузнечика и поэта на основе богоизбранности творческого дара...» [5, с. 68]. М.В. Ломоносов упоминает пение, Н.А. Львов и Н.И. Гнедич - пение героя и звонкий голос - дар Аполлона. Державинский кузнечик - ролевой лирический герой, совокупный образ поэта, соединяющего земное и небесное: «Счастлив, золотой кузнечик, / Что в лесу куёшь один!.. / Всем любуяся на воле, / Воспеваешь век ты свой» [9, с. 79-80]. Кузнечик Г.Р. Державина самодостаточен, автопсихологичен и лиричен: «Ни к чьему не льнешь наследству, / Сам богат собою всем». Певец лета, сын Аполлона, любимец муз, чистый душой, он прославлен именно своим творчеством: «Вдохновенный, гласом звонким / На земле ты знаменит; / Чтут живые и потомки: / Ты философ! Ты пиит!». Именно поэтический дар мотивирует относительное богоподобие творца: «О! едва ли не подобен - / Мой кузнечик - ты богам!» [9, с. 80].

«Кузнечик-музыкант. Шутка в виде поэмы» Я.П. Полонского повествует о печальной любви артиста-кузнечика к бабочке: «Был он сущий гений - дар имел особый: / Музыкантом слыл он между насекомых». Я.П. Полонский «стянул и сжал обычное течение человеческой жизни в тесный мирок насекомых» [10, с. 358]. В финале поэмы Сильфида умирает: «И когда над этой новою могилой / Думал злую думу мой артист унылый, / В жарких искрах солнца за лесной куртиной / Звучно раздавался рокот соловьиный». Я.П. Полонский акцентирует драматизм судьбы поэта: скорбь кузнечика производит, по словам В.С. Соловьёва, «то очищающее душу впечатление, которое Аристотель считал назначением трагедии» [10, с. 358].

Импрессионистическое стихотворение А.А. Фета «Как здесь свежо под липою густою...» включает кузнечиков в лирическое восприятие летней природы: «А там, вдали, сверкает воздух жгучий, / Колебляся, как будто дремлет он, - / Так резко-сух снотворный и трескучий / Кузнечиков неугомонный звон». Звон кузнечиков обеспечивает единство одухотворённой антропоморфной картины мира.

Тема творчества в державинских традициях организует стихотворение «Кузнечик» (1909) Велимира Хлебникова: «Крылышкуя золотописьмом тончайших жил, / Кузнечик в кузов пуза уложил / Прибрежных много трав и вер. / «Пинь, пинь, пинь!» - тарарахнул зинзивер. / О, лебедиво! / О, озари» [И, с. 55]. Словотворчество и звукопись миниатюры позволяют О.Э. Мандельштаму отметить удивительную чуткость к языку: «Хлебников возится со словами, как крот, - между тем он прорыл в земле ходы для будущего на целое столетие» [12, т. II, с. 70]. Особенность поэтической картины мира русского футуриста «заключается в возвращении мифопоэтическому образу кузнечика ореола сакральности, напоминающего о его связи с музами. Об этом сигнализирует пафосная, поддержанная словотворчеством, интонация в финале стихотворения В. Хлебникова, ... как представляется, «работающая» на создание одической стилистики - державинская традиция» [5, с. 68].

М.И. Цветаева, архаический романтик, в стихотворении 1913 г. «Солнцем жилки налиты - не кровью...» сопрягает кузнечика с мимолётностью жизни и присутствия в мире «с моей большой любовью / К собственной моей душе»: «Жду кузнечика, считаю до ста, / Стебелёк срываю и жую.../ - Странно чувствовать так сильно и так просто / Мимолётность жизни - и свою» [13, с. 178]. Через 3 года, в стихотворении «На крыльцо выхожу - слушаю...» (1916), лирическая героиня всё так же «одна», но кузнечик уже становится деталью отрицаемого романтиком бытового мира: «Да и в полдень нехорош - пригород: / Тарахтят по мостовой дрожки, / Просит нищий грошик, / Да ребята гоняют кошку, / Да кузнечики в траве - прыгают» [13, с. 260]. Бунтующая лирическая героиня мечтает: «Поценнее хочу гостинца: / Над станицей - зарева!» [13, с. 261].

Особенностью художественной системы акмеизма является культуроцентризм. О.Э. Мандельштам 22 февраля 1933 года даёт акмеизму определение как «тоски по мировой культуре» [12, т. II, с. 725]. Акмеистическая поликультура включает как отечественное, так и всемирное наследие, органично освоенное и претворённое в «своё слово». Примером тому может служить мандельштамовская трансформация XLIIl оды Анакреона в контексте русской поэтической традиции. Для акмеиста значимы ломоносовский и державинский претексты, что подтверждается его обращением к наследию поэтов XVIII века в статьях и к образу Г.Р. Державина - в лирике. Символу кузнечика у О.Э. Мандельштама имманентны смысловые зоны творчества и смерти: «Сегодня дурной день: / Кузнечиков хор спит, / И сумрачных скал сень - / Мрачней гробовых плит» (1911) [12, т. I, с. 52]. Xop кузнечиков апеллирует к национальной классической традиции, но творчество, уводящее за пределы «явлений» и «земной тверди» («И яростный гимн грянь - / Бунтующих тайн медь!»), окружается мрачными картинами летящих мгновений, ворон, дурного сна и фатума: «И страстно стучит рок / В запретную дверь, к нам...» [12, т. I, с. 53]. Другой аспект символа кузнечика у акмеиста связан с семантикой времени (1918): «Что поют часы-кузнечик, / Лихорадка шелестит, / И шуршит сухая печка, - / Это красный шёлк горит...» [12, т. I, с. 99]. Мотив времени включается в тему болезни и смерти: «Потому что смерть невинна, / И ничем нельзя помочь, / Что в горячке соловьиной / Сердце тёплое ещё» [12, т. I, с. 100]. Окончательно тему гибели культуры и торжества хаоса акцентирует Б.Ш. Кенжеев в стихотворении «Сколь ясно вьюга шепчет нам: вот Бог, а вот порог»: «Замах, удар, звонок, расчет, непаханая тишь, / взамен кузнечика - сверчок, и вместо белки - мышь». Мыши, которые у О.Э. Мандельштама «точат / Жизни тоненькое дно» [12, т. I, с. 100], на мифологическом уровне «знают тайны загробного мира», в христианстве они - «символ злой, разрушительной силы»: «В народных поверьях мыши - это души, которые выбегали изо рта мёртвых» [4, с. 232]. В книге «Tristia» кузнечик связан с темой творческого кризиса. Кризису сопутствует топос мира мёртвых, семантика развоплощённого слова, мотивы забвения, сухости, пустоты, а сухость в поэтике О.Э. Мандельштама всегда близка теме насилия над поэтом и невозможности творить: «В сухой реке пустой челнок плывёт, / Среди кузнечиков беспамятствует слово...» [12, т. I, с. 110]. Задача поэта: «Побороть забвение - хотя бы это стоило смерти...» [12, т. II, с. 40]. О.Э. Мандельштам обращается к конкретному аспекту семантики кузнечика - это враждебный акмеизму хаос. Кузнечик «в странах, где природный баланс очень хрупок, - символ космического беспорядка» [4, с. 181]. В середине 1930-х гг. во 2-м варианте стихотворения «Ариост» (1935) динамика времени сопрягается с образами итальянского Ренессанса и сюжетом «Неистового Орланда (Роланда)» Лудовико Ариосто: «Часы песочные желты и золотисты, / В степи полуденной кузнечик мускулистый - / И прямо на луну влетает враль плечистый...» [12, т. I, с. 483]. Кузнечик - часть идеального топоса итальянской культуры, антитезы жестокому XX веку: «В Европе холодно. В Италии темно. / Власть отвратительна, как руки брадобрея. / О, если б распахнуть, да как нельзя скорее, / На Адриатику широкое окно» [12, т. I, с. 482].

Наследие О.Э. Мандельштама стало прецедентным текстом поэзии XX века. В микроцикле «Кузнечики» А.А. Тарковского насекомые - символ созидания: «Кто не видал, как сухую солому / Пилит кузнечик стальным терпугом? / C каждой минутой по новому дому / Спичечный город растёт за бугром» [14, с. 88]. Во втором стихотворении кузнечик связан с мотивами пророчества и надвигающейся смерти: «Кузнечик на лугу стрекочет / В своей защитной плащ- палатке, / Не то куёт, не то пророчит... <...>// На языке зелёном просит: / -Дай мне пожить ещё немного, / Пока травы коса не косит» [14, с. 89]. Тот же мотив пророчества и смерти звучит в цикле «Жизнь, жизнь»: «Бурьян чадил; кузнечик баловал, / Подковы трогал усом, и пророчил, / И гибелью грозил мне, как монах» [14, с. 275]. В лирике А.А. Тарковского кузнечик символизирует искусство и время («Зима в детстве»): «В жёлтой траве отплясали кузнечики» [14, с. 288]. Стихотворение «Пауль Клее» включает мотив единства живописного и словесного искусств: «Он хотел, чтоб линии и пятна, / Как кузнечики в июльском зное, / Говорили слитно и понятно» [14, с. 134]. «Загадка с разгадкой» раскрывает сопричастность кузнечика богатому полю мировой поэзии: «Кто из рук Анакреона / Вынул скачущий огонь?.. // Кто Державину докука, / Хлебникову брат и друг... // Кто стрекочет, и пророчит, / И антеннами усов / Пятки времени щекочет, / Как пружинками часов?/ <...> / Мой кузнечик, мой кузнечик, / Герб державы луговой! / Он и мне протянет глечик / C ионийскою водой» [14, с. 224]. Сравнение с часами и символ ионийской воды закрепляют ассоциативную связь с лирикой О.Э. Мандельштама. У акмеиста «ионийский мёд» - это знак поэзии и античной культуры: «На каменном отроге Пиэрии / Водили музы первый хоровод, / Чтобы, как пчёлы, лирники седые / Нам подарили ионийский мёд» [12, т. I, с. 105]. Кузнечик у А.А. Тарковского - знак степной культуры («Степь»): «Дохнёт репейника ресница, / Сверкнёт кузнечика седло» [14, с. 238]. Восприятие степного простора актуализирует творческое преобразование мира лирическим героем: «Любовный бред самосознанья / Вдохнёт, как душу, в корни трав, / Трепещущие их названья / Ещё во сне пересоздав» [14, с. 239]. В цикле «Степная дудка» кузнечик обеспечивает жизнь степи: «Земля неплодородная, степная, / Горючая, но в ней для сердца есть / Кузнечика скрипица костяная» [14, с. 257]. Степной топос включает римскую античность и культурную память, воплощённую в образе кузнечика: «За желть и жёлчь любил я этот край / И говорил: - Кузнечик мой, играй! - / И говорил: - Семь лет пути до Рима!» [14, с. 258].

Художественный мир Н.А. Заболоцкого воплощает гармоничную целостность Вселенной, в которой: «Кузнечики - это часы насекомых, / Считают течение времени, / Сколько кому осталось / Свой ум развивать / И когда передать его детям» («Школа жуков», 1931). Ассоциации кузнечика со временем актуализируют претекст О.Э. Мандельштама, но у Н.А. Заболоцкого это эпоха детства мироздания: «Время кузнечика и пространство жука - / Вот младенчество мира» [15, с. 112]. Тот же символ часов репрезентирует круговорот времени в «Творцах дорог» (1947): «Кузнечики, согретые лучами, / Отщёлкивали в воздухе часы» [15, с. 221]. В поэме 1932-1947 гг. «Лодейников» кузнечики включаются в единое пение природы, где «Лес, подняв лицо, / Пел вместе с лугом»: «Трясли кузнечики сухими лапками, / Жуки стояли чёрными охапками, / Их голоса казалися сучками» [15, с. 168]. Мотив сухости, казалось бы, возвращает к античной мифологической традиции, однако поэт использует портретную деталь для поисков всеединства природы и человека. В стихотворении 1936 г. «Всё, что было в душе» кузнечик - часть прекрасной природы: «И прекрасное тело цветка надо мной поднималось, / И кузнечик, как маленький сторож, стоял перед ним». Единство бытия, разума и природы достигается попыткой «растения чертежа» отразиться в цветке и ожить: «И кузнечик трубу свою поднял, и природа внезапно проснулась, / И запела печальная тварь славословье уму, / И подобье цветка в старой книге моей шевельнулось / Так, что сердце моё шевельнулось навстречу ему» [15, с. 180]. «Голубиная книга» (1937) репрезентирует символ как воплощение бескорыстного творчества: «Кузнечик, маленький работник мирозданья, / Всё трудится, поёт, не требуя вниманья, - / Один, на непонятном языке...» [15, с. 189]. «Непонятный язык» певца актуализирует хлебниковский претекст словотворчества. Конфликт природы и культуры («Читайте, деревья, стихи Гезиода», 1946) мотивирует интересное сравнение: «Под листьями липы, под лапами ели, / Как маленький Гамлет, рыдает кузнечик». В конфликте людей и природы позиция лирического героя однозначна: «Мы, люди, - хозяева этого мира, / Его мудрецы и его педагоги» [15, с. 201]. Стихотворение «Кузнечик» (1947) продолжает тему времени и смерти - символ приобретает новое значение посмертного перерождения творца: «Настанет день, и мой забвенный прах / Вернётся в лоно зарослей и речек. / Заснёт мой ум, но в квантовых мирах / Откроет крылья маленький кузнечик». Кажется, что акцентируется державинско- хлебниковская традиция: «И он, расправив крылья, запоёт / Свой первый гимн во славу мирозданья». Но возникает оппозиция, не ломоносовская, истинного (лирический герой) и ложного (кузнечик) творца: «Довольствуясь осколком бытия, / Он не поймёт, что мир его чудесный / Построила живая мысль моя, / Мгновенно затвердевшая над бездной». В контексте модернизма подлинный творец у Н.А. Заболоцкого - поэт: «Кузнечик - дурень! Если б он узнал, / Что все его волшебные светила / Давным-давно подобием зеркал / Поэзия в пространствах отразила!» [15, с. 418].

Б.Ш. Окуджава в традициях О.Э. Мандельштама акцентирует тему времени как единства жизни и смерти: «Будет много кузнечиков. Хватит на всех. / Вы не будете, дети, гулять в одиночестве... / Плачьте, дети! / Умирает мартовский снег. / Мы ему воздадим генеральские почести» [16, с. 192]. Но ведущей является символика творчества: «Два кузнечика зелёных пишут белые стихи. // Они пёрышки макают в облака и в молоко, / чтобы белые их строчки было видно далеко». Бард сохраняет верность поэзии: «Но меж летом и зимою, между счастьем и бедой / прорастает неизменно вещий смысл работы той, / и сквозь всякие обиды пробиваются в веках / хлеб (поэма), жизнь (поэма), ветка тополя (строка)...» [16, с. 201]. Детская встреча с кузнечиком порождает постижение творческого потенциала природы: «Может быть, первое стихотворение / Зрело в зелёной его голове». Кузнечик сопровождает лирического героя на протяжении всей жизни: «Прожита жизнь, но всё тот же кузнечик / пляшет и кружится передо мной. / Гордый бессмертьем своим непреклонным, / мировоззреньем своим просветлённым, / скачет, куражится, ест за двоих» [16, с. 280]. Мотив еды связывает художественный мир Б.Ш. Окуджавы с наследием В. Хлебникова («кузов пуза»). У поэтов кузнечик воплощает универсальное творчество природы, уподобленное процессу питания. О.Э. Мандельштам размышляет о поэтике Данте: «Артикуляция еды и речи почти совпадают. Создаётся странная саранчовая фонетика: Mettendo i denti in nota di cicogna - «Работали зубами на манер кузнечиков»» [12, т. II, с. 191]. Семантика творческого импульса позволяет считать стихотворение Б.Ш. Окуджавы прецедентным текстом для «Кузнечика» Г. Сапгира: «и множество вещей важных и неважных возможных и невозможных / все подпрыгнули сейчас по одной единственной причине: / в сухой траве подпрыгнул серый кузнечик». У Б.Ш. Окуджавы («Полдень в деревне») кузнечик - аналог творческой личности. Творческий процесс ассоциируется с державинской традицией: «У оврага кузнечик сгорает, / рифмы шепчет, амброзию пьёт / и худым локотком утирает / вдохновенья серебряный пот» [16, с. 287]. В отличие от державинского пиита кузнечик XX в. рисуется в труде и в поту. Xop в стихотворении «Ну чем тебе потрафить, мой кузнечик» объединяет наследие О.Э. Мандельштама («Кузнечиков хор спит») и М.В. Ломоносова: «Какое чудо обещает скоро / слететь на нашу землю с высоты, / что так легко в сопровожденье хора, / так звонко исповедуешься ты?». Б.Ш. Окуджава утверждает свою причастность высокой традиции: «Ты тоже из когорты стихотворной, / из нашего бессмертного полка. / Кричи и плачь. Авось твой труд упорный / потомки не оценят свысока» [16, с. 411].

Новый этап интертекстуализации символа связан с лирикой И.А. Бродского. В раннем творчестве поэта кузнечик включается в идиллическую картину мира («Июль. Сенокос», 1965), синтезируя традиции Л.Н. Толстого (образ растущей травы), А.А. Фета (импрессионистический универсальный пейзаж единства человека, земли и неба) и М.И. Цветаевой (рябина, устремлённая к небу): «Всю ночь бесшумно, на один вершок / растёт трава. Стрекочет, как движок, / всю ночь кузнечик где-то в борозде. / Бредёт рябина от звезды к звезде». Во второй строфе рябина заменяется спящими людьми: «Они разжали руки в тишине / и от звезды к звезде бредут во сне» [17, т. II, с. 131]. «Осенний вечер в скромном городке» (1972) репрезентирует хронотоп провинциального города, частью которого являются насекомые: «Здесь буйствуют кузнечики в тиши» [17, т. III, с. 28]. Любовное стихотворение «Восходящее жёлтое солнце...» (1980) позволяет включить кузнечика в эротический контекст: «И в потёмках стрекочет огромный нагой кузнечик, / которого не накрыть ладонью» [17, т. III, с. 203]. «Эклога 5-я (летняя)» (1981) напоминает о сказке ЯП. Полонского о любви кузнечика к бабочке: «И кузнечик в погоне за балериной / капустницы, как герой былинный, / замирает перед сухой былинкой» [17, т. Ш, с. 220].

Итак, интертекстуализация символа кузнечика берёт начало в русской поэзии XVIII века. Её особенностью является процесс демифологизации и формирование нового символического сюжета, сопряжённого с темами жизни и смерти, творца и творчества, памяти, человека и природы. Однако новый символ сохраняет память о старом содержании - о прецедентном тексте оды Анакреона № XLIII «К цикаде», который наполняется новыми смыслами в каждом лирическом воссоздании: «Цитата не есть выписка. Цитата есть цикада. Неумолкаемость ей свойственна. Вцепившись в воздух, она его не отпускает» [12, т. II, с. 160].

 

Литература:

  1. Кантемир А.Д. Собрание стихотворений. - Л.: Сов. писатель, 1956. - 540 с. - (Б-ка поэта).
  2. Кобяков Д.Ю. Приключения слов. Об истории русских слов. - Барнаул: Алтайское книжное издательство. 1975. - 96 с.
  3. Ломоносов М.В. Полное собрание сочинений. В 11 т. / Т. 8. Поэзия. Ораторская проза. Надписи. 1732-1764. - М.-Л.: АН СССР, 1959. - 1280 с.
  4. Тресиддер Дж. Словарь символов. - M.: ФАИР-ПРЕСС, 1999. - 448 с.
  5. Оришака О. Мифологема цикады и ее трансформация в поэзии А. Тарковского // Південний архів / Збірник наукових праць. Філологічні науки. - Випуск XLVIII. - 2010. -С. 67-73.
  6. Гура А.В. Символика животных в славянской народной традиции. - M.: Издательство «Индрик», 1997. - 912 с. - (Традиционная духовная культура славян / Современные исследования).
  7. Поэты XVIII века: в 2-х т. Т. 2. - Л.: Советский писатель, 1972. - 592 с. - (Библиотека поэта).
  8. Гнедич Н.И. Стихотворения. - Л.: Советский писатель, 1956. - 850 с. - (Библиотека поэта).
  9. Державин Г.Р. Анакреонтические песни. - M.: Наука, 1986. - 472 с. - (Лит. памятники).
  10. Соловьёв В.С. Философия искусства и литературная критика. - M.: Искусство, 1991. - 701 с. - (История эстетики в памятниках и документах).
  11. Хлебников В. Творения. - M.: Советский писатель, 1986. - 736 с.
  12. Мандельштам О.Э. Полное собрание сочинений и писем. В трёх томах. - Том первый. Стихотворения,- M.: Прогресс-Плеяда, 2009. - 808 с. - Том второй. Проза.- M., 2010. - 760 с.
  13. Цветаева М. Собрание сочинений: в 7 т. Т. Г: Стихотворения. - M.: Эллис Лак, 1994. - 640 с.
  14. Тарковский А.А. Благословенный свет: Стихотворения. - СПб.: Азбука, Азбука-Аттиукус, 2012.-336 с.
  15. Заболоцкий Н.А. Собрание сочинений: В 3-х т. - M.: Худож. лит., 1983. - Т. 1. Столбцы и поэмы 1926-1933; Стихотворения 1932-1958; Стихотворения разных лет; Проза. 1983. - 655 с.
  16. Окуджава Б.Ш. Стихотворения. - СПб.: Академический проект, 2001. - 712 с. - (Новая библиотека поэта).
  17. Бродский И.А. Сочинения Иосифа Бродского: в VII т. Т. II.: Стихотворения 1964-1971 гг. - СПб.: Пушкинский фонд, 2001. - 440 с. - Т. III.: Стихотворения 1972-1986 гг. СПб., Пушкинский фонд, 2001. - 312 с.

Разделы знаний

Архитектура

Научные статьи по Архитектуре

Биология

Научные статьи по биологии 

Военное дело

Научные статьи по военному делу

Востоковедение

Научные статьи по востоковедению

География

Научные статьи по географии

Журналистика

Научные статьи по журналистике

Инженерное дело

Научные статьи по инженерному делу

Информатика

Научные статьи по информатике

История

Научные статьи по истории, историографии, источниковедению, международным отношениям и пр.

Культурология

Научные статьи по культурологии

Литература

Литература. Литературоведение. Анализ произведений русской, казахской и зарубежной литературы. В данном разделе вы можете найти анализ рассказов Мухтара Ауэзова, описание творческой деятельности Уильяма Шекспира, анализ взглядов исследователей детского фольклора.  

Математика

Научные статьи о математике

Медицина

Научные статьи о медицине Казахстана

Международные отношения

Научные статьи посвященные международным отношениям

Педагогика

Научные статьи по педагогике, воспитанию, образованию

Политика

Научные статьи посвященные политике

Политология

Научные статьи по дисциплине Политология опубликованные в Казахстанских научных журналах

Психология

В разделе "Психология" вы найдете публикации, статьи и доклады по научной и практической психологии, опубликованные в научных журналах и сборниках статей Казахстана. В своих работах авторы делают обзоры теорий различных психологических направлений и школ, описывают результаты исследований, приводят примеры методик и техник диагностики, а также дают свои рекомендации в различных вопросах психологии человека. Этот раздел подойдет для тех, кто интересуется последними исследованиями в области научной психологии. Здесь вы найдете материалы по психологии личности, психологии разивития, социальной и возрастной психологии и другим отраслям психологии.  

Религиоведение

Научные статьи по дисциплине Религиоведение опубликованные в Казахстанских научных журналах

Сельское хозяйство

Научные статьи по дисциплине Сельское хозяйство опубликованные в Казахстанских научных журналах

Социология

Научные статьи по дисциплине Социология опубликованные в Казахстанских научных журналах

Технические науки

Научные статьи по техническим наукам опубликованные в Казахстанских научных журналах

Физика

Научные статьи по дисциплине Физика опубликованные в Казахстанских научных журналах

Физическая культура

Научные статьи по дисциплине Физическая культура опубликованные в Казахстанских научных журналах

Филология

Научные статьи по дисциплине Филология опубликованные в Казахстанских научных журналах

Философия

Научные статьи по дисциплине Философия опубликованные в Казахстанских научных журналах

Химия

Научные статьи по дисциплине Химия опубликованные в Казахстанских научных журналах

Экология

Данный раздел посвящен экологии человека. Здесь вы найдете статьи и доклады об экологических проблемах в Казахстане, охране природы и защите окружающей среды, опубликованные в научных журналах и сборниках статей Казахстана. Авторы рассматривают такие вопросы экологии, как последствия испытаний на Чернобыльском и Семипалатинском полигонах, "зеленая экономика", экологическая безопасность продуктов питания, питьевая вода и природные ресурсы Казахстана. Раздел будет полезен тем, кто интересуется современным состоянием экологии Казахстана, а также последними разработками ученых в данном направлении науки.  

Экономика

Научные статьи по экономике, менеджменту, маркетингу, бухгалтерскому учету, аудиту, оценке недвижимости и пр.

Этнология

Научные статьи по Этнологии опубликованные в Казахстане

Юриспруденция

Раздел посвящен государству и праву, юридической науке, современным проблемам международного права, обзору действующих законов Республики Казахстан Здесь опубликованы статьи из научных журналов и сборников по следующим темам: международное право, государственное право, уголовное право, гражданское право, а также основные тенденции развития национальной правовой системы.