Другие статьи

Цель нашей работы - изучение аминокислотного и минерального состава травы чертополоха поникшего
2010

Слово «этика» произошло от греческого «ethos», что в переводе означает обычай, нрав. Нравы и обычаи наших предков и составляли их нравственность, общепринятые нормы поведения.
2010

Артериальная гипертензия (АГ) является важнейшей медико-социальной проблемой. У 30% взрослого населения развитых стран мира определяется повышенный уровень артериального давления (АД) и у 12-15 % - наблюдается стойкая артериальная гипертензия
2010

Целью нашего исследования явилось определение эффективности применения препарата «Гинолакт» для лечения ВД у беременных.
2010

Целью нашего исследования явилось изучение эффективности и безопасности препарата лазолван 30мг у амбулаторных больных с ХОБЛ.
2010

Деформирующий остеоартроз (ДОА) в настоящее время является наиболее распространенным дегенеративно-дистрофическим заболеванием суставов, которым страдают не менее 20% населения земного шара.
2010

Целью работы явилась оценка анальгетической эффективности препарата Кетанов (кеторолак трометамин), у хирургических больных в послеоперационном периоде и возможности уменьшения использования наркотических анальгетиков.
2010

Для более объективного подтверждения мембранно-стабилизирующего влияния карбамезапина и ламиктала нами оценивались перекисная и механическая стойкости эритроцитов у больных эпилепсией
2010

Нами было проведено клинико-нейропсихологическое обследование 250 больных с ХИСФ (работающих в фосфорном производстве Каратау-Жамбылской биогеохимической провинции)
2010


C использованием разработанных алгоритмов и моделей был произведен анализ ситуации в системе здравоохранения биогеохимической провинции. Рассчитаны интегрированные показатели здоровья
2010

Специфические особенности Каратау-Жамбылской биогеохимической провинции связаны с производством фосфорных минеральных удобрений.
2010

Об одном «традиционно спорном» вопросе в русистике: предлагаемое решение

Вопрос о приложении имеет значительную традицию в отечественной синтаксической науке. При самом начале своей разработки этот вопрос включал в себя не только выяснение его грамматического статуса, но и отграничение от, как минимум, двух смежных с ним и совпадающих в формальном отношении явлений, обычно обозначаемых терминами «пояснение» и «уточнение». Эти языковые явления были еще предметом внимательного рассмотрения в грамматиках XIX в., настоящий взрыв интереса к себе они «пережили» в 50-х гг. ХХ века, традиционно обращались к ним и в 60-80-е гг. Накопилась большая литература по вопросу1. Однако относить его к раз-

1 Достаточно просмотреть обширную библиографию к многочисленным диссертациям и статьям, часть из которых названа в списке литературы (см.). ряду решенных преждевременно. Напротив синтаксисты уже привыкли к его «спорности», она стала «традиционной». Итак…

Традиция

Границы явлений, обозначаемых как «уточнение» «пояснение» и «приложение», остаются не вполне очерченными, употребление самих этих наименований нельзя назвать терминологическим, так как не определено содержание понятий, под них подводятся достаточно разнородные факты единицы, относимые одними исследователями к пояснению, совпадают в формальном и частично в семантическом планах с теми фактами, которые другие исследователи называют уточнением, а третьи приложением. Часто употребляется один из этих терминов, другие два используются как синонимы или вспомогательные термины, не имеющие, впрочем, определенного понятийного содержания и служащие для объяснения основного. Поэтому возможны ситуации, когда в одном контексте взаимодействуют все три наименования сразу. Например, в докторской диссертации А.Г. Руднева «Обособленные члены предложения» читаем об обособленном приложении (разрядка наша – Л.К.) «которое понимается автором не только как пояснение или уточнение одного существительного другим существительным, но и как любой член предложения, который представляет собой либо пояснение, либо уточнение, либо усиление смыслового или эмоционального содержания другого члена предложения» [12, 6]. То есть, с одной стороны, пояснение и уточнение, с точки зрения автора, – это своего рода коммуникативные задания, причем, между ними, видимо, усматривается разница, а с другой стороны, приложение – это и есть пояснение или уточнение (без всякой разницы на этот раз). Все три понятия недостаточно разграничены, а приложение, кроме того, понимается очень широко.

Вот как взаимодействуют они в работе М.Г. Шатух: «В роли приложения выступает то из уточняющих (здесь и далее разрядка наша – Л.К.) слов, которое способно давать функциональную характеристику определяемого», то есть «только такие слова, которые обладают более широким значением, чем значение определяемого слова», например: На базаре продавали астры, последние цветы осени... Если же значение уточняющего слова ỳже значения господствующего слова, оно выступает в роли уточняющего члена предложения:

...на плече его сверкала медная труба – бас [19, 35]. Уточняющий член и господствующее слово морфологически уподоблены друг другу, и в этом уподоблении М.Г. Шатух видит «некоторую зависимость уточняющего члена предложения от господствующего в грамматическом отношении. В основном же эта зависимость не грамматического характера, а семантического, выражается поясняющей интонацией и уточняющими вопросами. Поэтому связь уточняющего члена предложения с господствующим можно назвать пояснительной и рассматривать как своеобразную разновидность подчинительной связи, особенностью которой является не грамматическая, а семантическая зависимость подчиненного слова от господствующего» [там же]. На наш взгляд, здесь смешаны формальный и семантический критерии разграничения понятий. Не видя никакой разницы в форме, автор разграничивает приложение и уточняющие члены на семантическом основании, хотя и достаточно зыбком. А каковы основания для выделения уточняющих членов из ряда других членов предложения? Признавая априори «некоторую» грамматическую зависимость уточняющего члена от господствующего слова, М.Г. Шатух не оговаривает, до какой степени эта зависимость «некоторая», каковы ее признаки, а потом добавляет, что «в основном» это все-таки зависимость семантическая, которая выражается в интонации и вопросе. Для этой зависимости избирается термин формального плана – связь. На этом же основании делается вывод о наличии в языке такой связи, как пояснительная.

Что касается приложения, то называя его «уточняющим словом», автор не считает его «уточняющим членом», а значит оно не имеет отношения к пояснительной связи.

Насколько зыбки подобные критерии позволяет судить наличие у М.Г. Шатух следующих примеров: приложение – У стены, на стуле, стояло небольшое овальное зеркало в потускневшей золотой раме – подарок Марины (М. Горький); уточняющее дополнение – В течение двух дней он внимательно просматривал подарок Козлова: книгу Радищева. Трудно сказать, на каком основании, слово «подарок» в первом случае считается шире по значению, чем слово «зеркало», а во втором уже, чем слово «книга».

О несостоятельности семантического критерия для разграничения приложения и уточнения пишет Т.А. Свиблова. Полемизируя с М.Г. Шатух, автор считает, что «выделение как самостоятельных синтаксических категорий приложения и уточняющего члена нецелесообразно». По ее мнению, здесь мы имеем дело «со своеобразным частичным совпадением различных синтаксических категорий» [14, 186].

Как особый вид определения рассматривает приложение М.Г. Ованова и на этом основании отграничивает приложение от уточняющих членов предложения:

«Приложения резко отграничиваются от т.н. уточняющих членов предложения, которые не являются атрибутом по своей функции» [6, 14.]. К приложению, помимо случаев типа «старик-крестьянин»«красавица-зорька»автор относит обособленные синтагмы, типа: Мать Земнухова, маленькая старушка…; Весёлый южанин, он… мог всех рассмешить. А отграничивать их надлежит, по мнению М.Г. Овановой, от случаев типа: «А вам нравится такая специальность – фитопатолог – лесной доктор? (Ю. Трифонов). Выделенное сочетание не является обособленным приложением. Сочетание это не выполняет атрибутивную функцию в предложении. Приложение, выявляя те или иные признаки предмета, определяет и характеризует его. Рассматриваемая конструкция не характеризует предмет, а, давая ему другое название, лишь разъясняет, уточняет его, делает понятным название предмета» [7, 16]. Члены предложения, которые М.Г. Ованова называет уточняющими «могут присоединяться к разъясняемым словам при помощи союзов то есть, именно, или». Автор ничего не говорит о пояснении, но то, что она называет и описывает как уточнение, другими авторами (Г.П. Уханов [16], А.Ф. Прияткина [11], авторы «Русской грамматики» [13] и др.) безальтернативно относится к пояснению.

Итак, анализ синтаксической литературы показывает теоретическую неопределенность не только уточнения и пояснения, но и приложения. При этом нужно отметить завидное единодушие исследователей в определении места именно приложения в разделах и подразделах синтаксиса: это всегда – «Осложнение простого предложения» в подразделе, посвященном обособленным членам предложения (см. библиографию, работы на которые выше мы уже ссылались). Причина единодушия, на наш взгляд, – в значительной традиции, на которую опирается данный подход. Насколько она значительна можно судить по тому, как рассматривается вопрос о приложении в первых грамматиках, составленных как практические, для широкого пользования в XIX веке – грамматиках Н.И. Греча и А.Х. Востокова.

Н.И. Греч дает следующее определение: «Приложение, или пояснение (аппозиция), то есть присовокупление к подлежащему имен существительных (с определениями оных), выражающих какую-либо принадлежность подлежащего, например: роза, цветок прелестный, украшение сада, манит к себе взоры» [5, 240]. Эта «какаялибо принадлежность» до сих пор присутствует в определениях приложения, например: приложение «обозначает возраст, национальность, специальность, профессию...» [4, 152] как признак определяемого слова. В приводимых в качестве иллюстраций примерах трудно установить, что является приложением, так как одно слово из двух называет, например, национальность, а второе – профессию: Осетин-извозчик неутомимо погонял лошадей (М. Лермонтов), или одно слово называет возраст, а второе – широко понятую «специальность»Старик-крестьянин с батраком шел под вечер леском (И. Крылов).

А.Х. Востоков дает несколько иное определение приложению. Он относит его к разряду определительных слов при именах существительных, которые, в частности, могут быть представлены другим существительным, служащим «к означению того же предмета» и называемым приложением [3, 117]. То есть приложение и определяет, и по-другому называет тот же предмет; это близко к тому, что Н.И. Греч называет «приложение, или пояснение (аппозиция)», но с определившимся термином – приложение. В этом направлении и с этим же термином анализирует данное явление в своей докторской диссертации (на которую мы уже ссылались) А.Г. Руднев.

В ряду обособленных членов предложения видит приложение и А.М. Пешковский. Термин этот он употребляет не иначе, как в кавычках и с определением «так называемое» – как пример «школьной» терминологии [10, 426]. Итак, приложение есть «выделенное из однопадежной сочиненной группы существительное», которое имеет две противоположные тенденции – слиться с другим существительным (поэт-художник) или оторваться от него при помощи обособления. Промежуточное положение между ними (то есть когда не наблюдается ни того, ни другого) занимает сочетание «имя нарицательное + имя собственное» типа: князь Курбский, грозный царь Иван Васильевич и т. п. (хотя, отмечает автор, и здесь возможны исключения: Отец мой, Андрей Петрович Гринев, служил при графе Минихе (А.С. Пушкин), где обособляется как раз имя собственное. В школьных грамматиках отмечаются еще и перечисляющие «приложения» (однородные члены при обобщающем слове) [там же].

Неопределенность в науке не могла не сказаться на освещении вопроса, в частности, о приложении школьными и вузовскими учебниками.

Приложение в школьном курсе синтаксиса

Обратимся к пособию по русскому языку для старших классов средней школы [4]. Материал о приложении мы находим в том отделе синтаксиса простого предложения, который посвящен обособленным членам предложения. Наряду с обособленными определением и обстоятельством, авторы рассматривают приложение и условия его обособления. Трактовка его весьма противоречива2 (чего не скажешь о трактовке других обособленных членов), но именно на ее основании даются практические рекомендации по оформлению данных конструкций на письме (обособлению в пунктуационном смысле).

Итак, с одной стороны, приложение – это как бы член предложения, а именно – определение, представленное существительным, типа: гармонь-двух-рядка, птицапесня, Архип-кузнец, река Донец. (Заметимчто в упоминавшихся выше работах М.Г.

2 Не исключено, что именно это повлияло на результаты опроса студентовпервокурсников: 91% верно идентифицируют обособленные определение и обстоятельство; 82% обособляют их на письме правильно. В то же время только 24% помнят, что бывает ещё и обособленное приложение, но никто не может объяснить, что это такое. После наводящих вопросов и примеров около 30% приводят свои примеры, типа «осетин-извозчик и подобные (В опросе приняло участие 86 человек).

Овановой, Г.П. Цыганенко, М.Г. Шатух очень много места уделено обсуждению вопроса о том, какое из двух слов считать определяемым, а какое определением. К единой точке зрения на этот счёт авторы не приходят).

С другой стороны, приложением называют и обширные обособленные конструкции, которые к определению отнести трудно, например: 1. Отец мой, Андрей Петрович Гринев, служил при графе Минихе (Пушкин); 2. Я стал вглядываться и узнал старого знакомца Казбича (Лермонтов); 3. Театра злой законодатель, непостоянный обожатель очаровательных актрис, почётный гражданин кулис, Онегин полетел к театру (Пушкин). Причём одни из этих конструкций рекомендуется обособлять (1 пример), другие – не обособлять (2 пример); в первом предложении приложением надлежит считать имя собственное, во втором и третьем – всё, что ему предшествует (имя собственное в этих случаях является определяемым словом). Остаётся неясным, какую существенную разницу усматривают авторы между, к примеру, первой и второй конструкциями с собственным именем.

В целом мы видим, что сведения об «одиночных приложениях» [с. 196] даются в полном отрыве от сведений о «распространённых приложениях» [там же] как о явлениях, абсолютно между собой не связанных, хоть и обозначенных одним термином. Получается, что в русском языке в простом предложении есть приложение – второстепенный член предложения, определение особой формы (выраженное существительным), и есть обособленное приложение, мало похожее на просто приложение и определением не являющееся (в противном случае его нужно было бы отнести к обособленным определениям и поместить в соответствующем параграфе на с. 191). Но если то и другое – приложения, то почему обособление второго из них обладает такой силой, что лишает бывшее определение его существенных признаков? Ничего подобного не наблюдается в случаях с обособленным определением или обстоятельством, которые продолжают оставаться определением и обстоятельством, отвечают на тот же вопрос, что и необособленные, одним словом, выполняют те же самые функции в предложении. В этой ситуации понятно, почему для этих второстепенных членов – и обособленных, и необособленных – используется один термин. Отличает обособленные определение и обстоятельство от необособленных потенциальная предикативность, то есть эти обороты несут в себе потенции полных предикатных единиц. Сравним: Шум моря, доносившийся снизу, говорил о покое (Чехов) – Шум моря, который доносился снизу, говорил о покое.

По поводу же приложения остается ряд вопросов: почему два достаточно разных явления – обособленное и необособленное приложение – названы одним термином? Существует ли между ними связь? Каков характер этой связи? Каково содержание самого термина «приложение» – ибо только выяснив это, его можно уточнять при помощи терминов «обособленное» и «необособленное»? Каковы существенные признаки понятия приложение? Может быть, целесообразно включать в его объём лишь общее, инвариантное для двух этих явлений? Что именно? и т. д. Эти вопросы требуют ответов.

Итак, мы считаем, что есть основания полагать, что перед нами явления, безусловно, сходные, частично полностью совпадающие в формальном и/или семантическом планах, вопрос о которых остается открытым. Кроме того, нам хотелось проиллюстрировать терминологическую путаницу, которая царит в синтаксической литературе, посвящённой этой теме: совпадающие в формальном и/или семантическом планах языковые факты квалифицируются одними исследователями как пояснение, другими как уточнение или приложение; беря за основу один из этих терминов, пытаются объяснить его через два других (причем у разных авторов самые различные комбинации) или отграничить одно явление, наиболее предпочитаемое автором, от двух других (или от одного из этих двух). Кроме того, количество фактов, подводимых под каждое из этих понятий, разнится в достаточно широких пределах у разных авторов. Все это приводит нас к выводу, что вопрос о языковых явлениях, условно обозначаемых как «уточнение»«пояснение» и приложение», при формально- грамматическом подходе к ним решения не имеет. Попробуем подойти к этой проблеме с принципиально новых позиций – позиций функционального синтаксиса.

Принципы функционального подхода

Одной из особенностей функционального подхода является сочетание в анализе языковых фактов направлений «от формы к семантике и от семантики к формам», или от средств к функциям и от функций к средствам, соответствующие, в конечном счете, разным позициям говорящего и слушающего в коммуникации. Говорящий, стремясь передать какое-то внеязыковое содержание, смысл, выбирает из ряда средств те, что, по его мнению, наиболее адекватно этот смысл отражают; слушающий воспринимает эти средства, декодирует их, осознает цели, ради которых они применены, то есть понимает смысл, который ему передан. В целом речевая ситуация представляет собой последовательно сменяющие друг друга преобразования смыслов в средства и средств в смыслы. А.В. Бондарко в книге «Функциональная грамматика» обратился к исследованию глубинных причин различия ролей говорящего и слушающего и пришел к выводу, что они соотносятся с разными аспектами функции: «В понятии «функция» применительно к языковым единицам (в частности, к грамматическим функциям и синтаксическим конструкциям) может быть выделено два аспекта: потенциальный и целевой. Последний соответствует широко распространенному пониманию функции как цели (назначения, предназначения) того или иного языкового средства». Потенциальный аспект «заключается в способности данной единицы к реализации определённых целей» [2, 26]. Если объединить целевой и потенциальный аспекты, можно дать следующее определение:

«Функция языковой единицы – это ее способность к выполнению определенного назначения, потенциал функционирования… и вместе с тем реализация этой способности, то есть результат, цель функционирования» [там же, 29]. Функционирование предполагает постоянное преобразование функций как потенций в функции как достигаемые в результате общения цели. Различие между ними А.В. Бондарко связывает с тем, что функциональный потенциал заложен в системе языка, реализация же его осуществляется в речи. Именно с направлением «от формы к значению» связан потенциальный аспект: исходя из определенной формы, можно выявить потенциал ее функций. Тогда как целевой аспект связан с обоими направлениями: рассматривая функции как реализованные цели функционирования языковых средств, можно выявить весь состав средств, участвующих в реализации данной функции.

То есть это всегда преобразование: языка в речь, функций-потенций в функции-цели, функций для говорящего в функции для слушающего.

Применительно к нашему случаю это означает следующее: существует некоторый внеязыковой смысл, который говорящему нужно передать через значение языковых единиц, языковыми средствами. Этот внеязыковой смысл существует как определенное коммуникативное задание предложения (или текста в целом). На eго выполнение направлено использование различных языковых средств через какоето определённое значение в языке, семантику. Здесь нет однозначных соответствий, то есть нельзя сказать, что та или иная функция (имеется в виду потенциальный аспект) в языке представлена через какоето определенное значение такой-то определённой формы. Одно и то же коммуникативное задание можно осуществить через разные значения и разные формы (и наоборот). То есть языковой факт выполняет определённую функцию, истоки которой нужно искать во внеязыковой действительности. Поэтому, помимо формального и семантического планов, мы рассматриваем языковой факт в функциональном плане внеязыковых смыслов, заданий, которые говорящий стремится реализовать, облекая их в те языковые средства (с их формой и семантикой), которые, по его мнению наиболее адекватно отражают авторский замысел, позволяют ему быть правильно понятым. Слушающий же, восприняв лишь языковые средства (в их форме и с их семантикой), приходит к пониманию того смысла, который заставил говорящего из всего богатства языковых средств отобрать именно эти. Любому факту одного из этих планов должны соответствовать некоторые факты двух других планов, и мы постараемся последовательно проследить такие соответствия в ходе нашего описания.

Наше понимание приложения будем основано на двух постулатах: 1) на убеждении, что нельзя достичь адекватности, если при описании языкового явления имеет место неразличение, смешение его формального и семантического планов. При анализе должны быть последовательно противопоставлены эти два плана в явлении и явления этих двух планов и выявлены соответствия фактов одного плана двум другим; 2) на убеждении, что смежные и сходные языковые явления следует рассматривать в системе: если они стихийно взаимодействуют в сознании исследователей и в лингвистических описаниях, то, вероятно, существуют какие-то глубинные связи, которые необходимо эксплицировать. Это позволит создать систему понятий (и соответствующую ей терминологическую систему), в которой содержание каждого из понятий будет определяться относительно двух других. Эти постулаты не изолированы один от другого, напротив, они взаимодействуют: результаты системного подхода к анализу языковых фактов будут соотнесены с триединством «функция-семантика-форма».

Система понятий и модель взаимодействия

Модель взаимодействия наших явлений и система понятий того отдела синтаксиса простого предложения, к которому они принадлежат, будет строиться вокруг своеобразной точки отсчета, некоторого исходного понятия, относительно которого будет определяться содержание других понятий, входящих в систему. Внеязыковую цель – смысл, который нужно передать в процессе коммуникации – назовем «коммуникативным заданием уточнением». Оно существует на функциональном уровне (или в функциональном плане), оно первично.

Мы видим три возможных способа реализации коммуникативного задания уточнения: 1) приращение информации о предмете, уже содержащейся в том или ином члене предложения; 2) вторичная идентификация предмета, тождество предмета самому себе (приращения информации не происходит, она лишь дублируется во втором компоненте; 3) субъективная оценка предмета автором. Рассмотрим их.

Собственно уточнение

Как известно, предложение возникает, когда есть предикативное ядро. Как реализация валентностных потенций подлежащего и сказуемого возникают второстепенные члены предложения. Всё это служит для обозначения какого-то «кусочка действительности». Уточнять данное обозначение можно в любом направлении и, практически, до бесконечности. В результате возникают уточняющие члены предложения. Ими мы будем считать члены предложения, дублирующие синтаксическую функцию уже имеющегося члена предложения, в результате чего появляется второе, добавочное подлежащее, сказуемое или второстепенный член, но при этом не являющийся однородным по отношению к первому. Например: 1. За детьми шел их учитель господин Басистов (И. Тургенев. Месяц в деревне); 2. Москвича гонца тотчас отослали назад (Д. Балашов. Симеон Гордый); 3. В глубине направо дом с большой террасой (А. Чехов); 4. Все веду я к водопою серых в яблоках коней (М. Танич. Стихи); 5. Древнее это необходимое чувство свойственно всему животному сообществу (Д. Гранин. Картина); 6. В полдень, присев на несколько минут в тени на берегу ручья Андрей съел кусок консервированной колбасы с ломтем черного хлеба (В. Богомолов. В августе 44-го); 7. ...у нас исчезли маленькие пачки «Дуката» по 7 копеек (Ю. Семенов); 8. А ты когда в Калязин в зимний лагерь поедешь, ничего бабушке про Нюру не рассказывай (М. Анчаров. Самшитовый лес); 9. Вода «Сары-Агаш» – природная лечебно-столовая слабоминерализованная щелочная кремнистая гидрокарбонатная натриевая вода (надпись на этикетке); и т.д. функцией (уточняющий) относится не к тому же слову, что и первый, а к самому первому члену, уточняя его. Например, уточняющее определение указывает не на еще один признак определяемого слова (как это делает каждое новое однородное определение), а обозначает один из признаков основного признака. Будучи «дублёром» определения по синтаксической функции, то есть тоже определением, это все-таки определение другого уровня, второго порядка, «определение определения». Сравним: «серый конь» – еще не обязательно «в яблоках»но в нашем примере (предложение 4) имеются в виду именно такие кони «серые и к тому же в яблоках». Аналогично и в других случаях.

В синтагме уточняющие члены, как правило, располагаются рядом с уточняемыми, дистантное расположение достаточно редко встречается, у нас оно представлено в 7 примере. Однако при любом расположении они интонационно не обособляются, что находит отражение в пунктуации: уточняющие члены от уточняемых ими слов запятыми не отделяются – данный признак является релевантным для дифференциации этого способа реализации коммуникативного задания уточнения от других. Назовем данный способ реализации собственно уточнением.

Пояснение

Можно уточнить представление о предмете, не добавляя информации о нем, а лишь вторично идентифицируя его, давая ему другое наименование. В результате такого способа уточнения возникают конструкции, которые мы называем пояснительными. Между двумя компонентами такой конструкции существуют отношения логического тождества, которому онтологически присущи признаки вневременности, объективности, безоценочности и диалектичности3.

Наибольшее количество разногласий вызывают конструкции, компоненты которых представлены именами существитель-

Наиболее часто уточняющие члены появляются при второстепенных членах предложения – уточняющие определения, дополнения и обстоятельства. Их отличие от однородных членов состоит в том, что второй член с той же синтаксической

3 Признаки пояснительного тождества были обнаружены в процессе поиска семантического инварианта пояснения и описаны. – Котова Л.Н. Нарратив в зеркале диалога «автор-адресат». – М., 2007. – 334 с.

ными (субстантивный блок), то есть могут быть записаны как Nn – (то есть) – N’n , где Nn – поясняемое (имя существительное в любой грамматической форме); N’n – поясняющее (другое имя существительное в той же форме, что и первое); «(то есть)» – формальный показатель отношений между компонентами, в составе блока он факультативен; «n» – индекс падежа (значения от 1 до 6). Например: 1. После этой речи к Ибн-Фадлану подошел статный воин, вооруженный мечом и скрамасаксом – длинным боевым ножом для левой руки. (А. Дегтярев, И. Дубов. Начало Отечества); 2. В 1169 г. появляются четыре тома Мишне Тора (повторение закона) – творение Маймонида (А.Свешников, Д. Сухоруков. Сионизм); 3. Очертил Бездомный главное действующее лицо своей поэмы, то есть Иисуса, очень черными красками (М. Булгаков); 4. Сверх того Холмский дал ему жуковину – перстень, с родовым гербом, служивший печатью при засвидетельствовании важных актов (И. Лажечников. Басурман); 5. И потому их называли Валар, Силы Мира. (Дж. Толкиен. Сильмариллион); 6. Низко на востоке Аравир, утренняя звезда Нарнии, мерцала как маленькая луна. (К. Льюис. Хроники Нарнии); 7. На Западе вас считают отцом нового – оптического – направления в живописи (журн.); 8. Нина мельком, но в своей манере – остро и отстранённо – отозвалась с досадой о гусарском тоне его писем (журн.); 9. А по разбойному характеру моему я очень люблю быть свободным и никаких приказаний ни царских, ни комиссарских – не переношу. (Ф. Шаляпин. Маска и душа) и т.д.

Именно конструкции Nn – N’n попадают в поле зрения исследователей, описывающих явления уточнения, пояснения и приложения, и в их квалификации, как мы убедились, нет единства (в наших примерах это предложения с 1 по 6; остальные имеют другую формулу блока).

В предложении пояснительный блок выделяется интонационно (интонация «пробуксовывания») и пунктуационно (обособление при помощи запятых, тире, скобок) – что является обязательными и релевантными признаками пояснения. Именно так мы назовем данный способ реализации коммуникативного задания уточнения.

Оценка

Уточнить представление о предмете можно через высказывание автором своего впечатления о предмете (его субъективной характеристики, оценки, сравнения), с целью вызвать ответную реакцию и понимание слушающего, то есть достичь целей коммуникации. В результате возникает конструкция, которую мы называем оценочной (или образно-пояснительной). По форме она похожа на пояснительную, является, буквально, ее двойником. Например: На углу Полянки, занятом какой-то конторой, полыхал шедевр нарышкинского барокко – «Красная церковь Григория Неокесарийского при Полянке»(А. Вознесенский. Прорабы духа); … когда уже не надо говорить слов, этих крючков общения с ненужным мне миром. (Г. Щербакова Косточка авокадо); Смеющееся лицо – румяный горшок – качалось в окне автомобиля. ( Ю. Олеша. Зависть); … стиль барокко легкость и раскованность – дал Европе карманные часы, первый символ пробуждения самосознания индивида. (Ю. Семенов. Пресс-центр) … у ее постели, словно акушерка, стояла стюардесса – накрахмаленный столп уверенности и спокойствия. (И. Во. Возвращение в Брайдсхед); Наше патентованное оружие – довольство жизненными благами – оказывается бездейственным. (К.С. Льюис. Письма Баламута); Прямо под опасным поворотом находился кусочек земли, прекрасный, как подводный луг – зеленый бархатный карман долгополого одеяния горы(Г.К. Честертон. Разбойничий рай); Общую свою смышленость он доказывал быстротой, с которой овладевал великим подарком божественной обезьяны – письмом. (Т. Манн. Иосиф и его братья).

И часто можно наблюдать в работах, посвященных пояснению (оно в этих случаях, может быть названо и «уточнением», и «приложением»), что те и другие конструкции приводятся рядом в качестве иллюстрации одного и того же явления. Однако это не одно и то же. Мы считаем, что пояснительную и оценочную конструкции нужно разграничивать. Сделать это можно только на семантическом основании, но, к сожалению, с этой стороны подойти к их анализу попыток сделано не было.

По форме оценочная конструкция – это тоже блок Nn – N’n, то есть ее составляют два соотнесенных по смыслу и грамматической форме компонента. Данный блок также выделяется в составе предложения интонационно и пунктуационно (теми же средствами, что и пояснительный). Но давайте обратим внимание на характер соотношения компонентов.

Если в пояснительной конструкции отношения компонентов представляют собой строгое логическое тождество с признаками вневременности и объективности, то в оценочной конструкции это – субъективное авторское, возможно, окказиональное, отождествление. Если в пояснительном блоке формула соотношения компонентов может выглядеть как «К1 (К2) – это всегда есть К2 (К1) и только», то в оценочном блоке формула может раскрываться следующим образом: «К1 это словно (все равно что) К2»«К1 для меня это К2»«К1 я вижу К2-ым». Порядок следования компонентов здесь также не закреплен (вначале может следовать оценка, а потом то, что оценивается), при записи формулы мы просто абстрагировались от этого признака. Следствием разницы в характере отождествления компонентов в пояснении и в оценке становится главный дифференцирующий признак пояснительной конструкции, который всегда поможет отличить ее от конструкции оценочной, а именно: взаимозаменимость (и/или элиминирование одного из) компонентов пояснительной конструкции не отражается на смысле предложения и на коммуникативной перспективе текста. Только в тождестве, характеризующемся вневременностью, безоценочностью, объективностью и диалектичностью, компоненты могут обладать свойством взаимозаменимости в контексте – качественно новой характеристикой, возникшей из суммы перечисленных признаков пояснительного тождества. Этот признак можно поэтому назвать «свойством пояснительности конструкций» и считать его надежным критерием отграничения пояснения от подобных ему по форме явлений.

В основе оценочной конструкции лежит, как было отмечено, отождествление, лишь по форме напоминающее конструкцию правильного логического тождества, но не обладающее его признаками. Напротив, такое отождествление всегда временно, в известном смысле случайно, субъективно, обусловлено жизненным опытом и предпочтениями автора, и, как таковое, не обладающее ни бесспорностью, ни общепринятостью, ни обязательностью для получателя этой информации. В результате компоненты такой конструкции неизбежно утрачивают способность заменять друг друга в перспективе предложения и в более широком контексте, хотя возможность менять порядок следования К1 и К2 в блоке сохраняется, как и при пояснении. Это происходит потому, что в обеих конструкциях присутствует идея тождества компонентов, по-разному воплощаемая. В пояснительной конструкции поясняемое и поясняющее заставляет отождествить объективная реальность, в оценочной конструкции автор своей волей отождествляет первый компонент с тем, что для него вполне мотивировано, и что в блоке становится К2ым.

Таким образом, проверив компоненты на взаимозаменимость, мы тем самым как бы тестируем конструкцию «на пояснительность», а значит, легко отграничим пояснение от оценки.

Близость семантики рассмотренных нами выше собственно уточнения, пояснения и оценки не могла не иметь соответствий в форме: все эти конструкции имеют общую структурную схему К1 – К2, которая может быть конкретизирована в зависимости, например, от частеречного статуса компонентов. В этом случае формы, в которых могут существовать три названных семантики, можно записать в виде следующего ряда; Vfin – V’fin; An – A’n; P(N)n – N’n; Adv – Adv…

Если продолжить наше соотнесение анализируемых явлений с триединством «функция – семантика – форма», то мы должны обратиться к формальному плану. Данные формы будут соответствовать разным точкам формального уровня языка в том его секторе, который занимают синтаксические конструкции со структурной схемой К1 – К2. Анализ показал (это иллюстрировалось примерами), что самой регулярной, самой частотной конкретизацией

данной схемы является формула Nn – N’n (номинативный блок), вызывающая и самое большое число разночтений в квалификации. Иначе говоря, три наших семантики, помимо других проекций, могут проецироваться и в одну общую точку на формальном уровне – точку, соответствующую форме, составленной из двух разных имен существительных в одинаковой грамматической форме, что записывается как Nn – N’n. Этому соответствуют и «гармонь – двухрядка», и «Онегин, добрый мой приятель...», и «фитопатолог – лесной доктор» и мн. др. (см. примеры выше). В одной форме существуют три разных семантики, три разных явления семантического плана, соответствующие трем точкам на семантическом уровне языка. Форма, структура – вот то, что их объединяет, и то, что вводит в заблуждение исследователей.

Эту форму – Nn – N’n , в которой к одному существительному «приложено» другое, мы и называем приложением, не связывая его ни с членами предложения (N’n – будет дублировать синтаксическую функцию Nn), ни с семантикой (очень разнообразная семантика, как мы попытались показать, может «наполнять» форму «приложение») и не закрепляя этот термин ни за одним из двух компонентов данной формы, а относя его к блоку в целом.

Итак, приложение – это формальное образование, структура с определенными параметрами, или синтаксическая форма, возникающая в результате мотивированного взаимодействия двух компонентов – слов или словосочетаний, главные члены которых представлены именами существительными, – в одинаковых падежных формах, образующих блок со структурной схемой Nn – N’n.

Семантика, заключенная в форме приложения, может быть самая различная: признаковая в широком смысле, которая включает в себя качественную оценку (Маша-резвушка, Иванушка-дурачок, красавец-мужчина), социальную, профессиональную, национальную и проч. принадлежность (осетин-извозчик, стариккрестьянин, Джек Восьмёркин американец), имя собственное (собака Шарик, газета «Коммерсантъ»и т.д. – наш перечень ни в коем случае не претендует на полноту. Форма приложение может состоять, как уже отмечалось, не только из одиночных существительных, но и содержать в себе распространенные конструкции; компоненты приложения могут обособляться и не обособляться, например: С утра позвонил мой знакомый слесарь Михаил Егорыч и велел сидеть дома (журн.); Только вот память – таинственная и волшебная пряжа, золотая нить воспоминаний – способна соединить времена (А. Лиханов) – от этого суть формы Nn – N’n (приложения) не меняется. В данных примерах мы тоже видим в широком смысле признаковую семантику или оценочную (подобную той, что наполняет необособленные приложения, составленные из одиночных существительных, см. выше).

В форме приложения может существовать еще одна семантика, отличная от признаково-оценочной, а именно – пояснительная, например: …мирно посиживали под навесом уединившиеся в тени сваты – отцы жениха и невесты (И. Шухов). О таких конструкциях выше мы замечали, что при всей их близости к оценочным, они отличаются по логическому генезису.

Явления уточнение, пояснение и приложение принадлежат трем разным планам, пересекаться (перекрывать объем друг друга) они не могут, но при этом, безусловно, взаимодействуют. Взаимодействие явлений разных уровней нам представляется в виде последовательного ряда проекций фактов одного уровня на другой уровень.

Подведем итоги. Любое языковое явление существует в трех планах – функциональном, семантическом и формальном. На плоскости, соответствующей 1-му плану, возьмем произвольную точку, соответствующую уточнению (как коммуникативному заданию). Она проецируется в три точки на семантическом уровне – собственно уточнение, пояснение и оценка – это значения, возникающие в языке при реализации данного задания. Каждое значение в языке может существовать в самых различных формах (их набор индивидуален для каждой семантики), то есть, другими словами, имеет ряд проекций на формальный уровень. На этом уровне существует целое поле, в которое собственно уточнение, оценка и пояснение проецируются наиболее регулярно – это поле, соответствующее форме К1 – К2. В одну из точек этого поля падает самое большое число проекций уточняющих семантик; эта точка соответствует форме «приложение», или Nn – N’n.

Таким образом, собственно уточнение, оценка и пояснение – три смежных и, безусловно, родственных семантики. Их родство обусловлено: 1) точечной проекцией на функциональный уровень (они выполняют одно и то же коммуникативное задание) и 2) точечной проекцией на формальный уровень (все могут иметь форму приложения), что делает их неразличимыми при формально-грамматическом подходе к их анализу. Различия в семантике собственно уточнения, оценки и пояснения обусловлены разницей во внутриструктурных отношениях (между компонентами К1 – К2).

Если взглянуть на получившуюся у нас модель взаимодействия анализируемых явлений и соотнести ее с реальным языковым материалом, то какая-то его часть – это ядро явления, но часть оказывается и на периферии. Как известно, на периферии любое языковое явление имеет меньше специфических черт, поэтому его труднее отграничить от смежных с ним явлений; наблюдается плавный (по шкале) переход одних явлений в другие, возможны промежуточные случаи и т.д. Все это справедливо и для наших языковых явлений. В этом смысле интересна взаимосвязь собственно уточнения и пояснения.

Практический аспект: вопросы пунктуации

Как мы помним, собственно уточнение – это приращение информации, в результате которого возникают уточняющие члены при слове, обозначающем предмет высказывания, например: За детьми шел их учитель господин Басистов (И. Тургенев). Сказав о человеке, идущем за детьми, что он «учитель», автор продолжает информировать читателя, расширяет наше представление о том же субъекте, сообщая, что учителем является «господин» по фамилии «Басистов». Информация здесь дается поступательно, в два приема – и автор, и читатель осознают эту поступательность, эти этапы. Если интонационно и пунктуационно обособить второй компонент: *За детьми шел их учитель, господин Басистов – ситуация будет выглядеть по-другому. А именно: автор, а ко времени появления данного предложения в тексте уже и читатель знают, что учителя детей зовут «господин Басистов»; в их сознании уже существует тождество, сформированное предыдущим контекстом «учитель – это господин Басистов»Значит, сказав, что «За детьми шел их учитель», автор сообщил (а читатель понял), что «за детьми шел господин Басистов» и никто более. То есть обособление второго компонента ясно показывает (и возникает только в том случае), что новой информации в нём не содержится, дублируется та, что уже имеется в первом компоненте, и лишь обозначается она по-другому (возможно из заботы о читателе, забывшем фамилию знакомого ему персонажа). В нашей понятийно терминологической системе это соответствует пояснению. Подобно: Вдали за рекою потух огонек (А. Пушкин) – Вдали, за рекою, потух огонек,– в первом случае «вдали, а еще точнее – за рекою» – поступательно уточняется место, направление, которое автор имеет в виду; во втором случае – «вдали это и значит за рекою» (другие направления сразу не берутся во внимание). Первый случай – собственно уточнение, второй – пояснение. Отличаются они авторским замыслом, интонацией и пунктуационным оформлением: пояснение всегда обособляется (так как во втором компоненте имеется в виду то же, что в первом); если не обособляется – значит имеется в виду не одно и то же. Следовательно, беспредметны споры – ставить запятую или нет, имеет место ошибка или нет: на этот вопрос может ответить только автор. Возможно, что тот, кому пришлось бы писать под диктовку следующие предложения И.А. Бунина, предложил бы свой вариант пунктуации, не противоречащий правилам, обоснованный своим пониманием текста: 1. Потом мы взяли левее, пошли на Заказ, по межам среди необозримой черной пашни; 2 .... миновали глинистый пруд, жарко и скучно блестевший своей удлиненной поверхностью вправо от нас, в лощине среди голых, выбитых скотиной косогорах; 3. На них коегде как-то бесприютно, на юру, в раздумье, сидели грачи; и т.д. Последнее слово, конечно же за автором; из его пунктуации мы исходим в постижении его замысла.

Можно наблюдать иногда у одного и то же автора в одном произведении вариантное обособление одних и тех же конструкции, сравним: ...а меня отправляли с няней или в Крым, в Мухолатку, или тоже брали в Сочи (С. Аллилуева); ... возили бы летом на юг (в Сочи или в Мухолатку в Крым) (там же).

Вариантная пунктуация может встретиться даже в рамках одного предложения: И Семен, хотя и сильно тосковал по брошенному хозяйству и по молодой жене Матрёне, – стискивал кулаки, слушал ораторов, пьянел, как и все, вином революции, и забывалась в этом хмеле тоска по дому, по жене, красивой Матрене (А. Толстой). Здесь контекст предложения помогает понять, что в первом случае информация еще прирастает, во втором – уже дублируется (иногда же не только в изолированном предложении, но и во фрагменте текста, оторванном от предыдущего, трудно судить об отношениях между компонентами уточняющей конструкции).

Таким образом, пунктуация, обслуживающая уточнительную семантику в форме приложения, которую мы рассмотрели выше, не может быть «правильной» или «неправильной». Обособление будет иметь место или не будет иметь места в зависимости исключительно от того, какая из частных семантик возникает в том или ином конкретном случае – собственно уточнение или пояснение. Иногда это знает лишь автор, но есть случаи, когда очевидно, что перед нами пояснение – тогда отсутствие обособления на письме будет являться ошибкой, например: Собрание состоится послезавтра, в четверг; (если не обособить второй компонент, то получится, что в нем прирастает информация о дне, который обозначен как «послезавтра»; это бы было целесообразно, если «послезавтра» могло случиться еще что-нибудь, кроме четверга, к примеру, пятница, но поскольку это противоречит здравому смыслу, то обособление необходимо). Срв.: Сообщите по телефону завтра, в среду, между часом и двумя, мне в правление. Обязательно (Ю. Олеша. Зависть).

Предложенная нами модель взаимодействия явлений «уточнение», «пояснение» и «приложение» и обслуживающая ее понятийно-терминологическая система – лишь один из возможных подходов к решению данного вопроса, каким он предстает в синтаксической науке. Продуктивность его, на наш взгляд, обусловлена тем, что три явления рассматриваются во взаимосвязи, в системе, в свою очередь, последовательно соотносимой с триединством планов, в которых существует любое языковое явление, функционального, семантического и формального. Это позволяет определять границы каждого из явлений относительно двух других, исключая пересечение, наложение, дублирование понятий, что, в конечном итоге, служит целям адекватности описания данного отдела синтаксиса современного русского языка.

 

ЛИТЕРАТУРА

  1. Бертагаев Т.А. Отграничение сочетаний с приложением от сходных сочетаний // РЯШ. – 1957. – № 1 – С. 15-18
  2. Бондарко А.В. Функциональная грамматика. – Л., 1984. – 136 с.
  3. Востоков А.Х. Русская грамматика. Изд. 12-е. – CПб., I874 – 216 с.
  4. Греков В.Ф. Крючков С.Е., Чешко Л.А. Пособие для занятий по русскому языку в средних классах средней школы. Изд. 22-е. – М., 1973. – 272 с.
  5. Греч Н.И. Практическая русская грамматика. – СПб., 1827 – 576 с.
  6. Ованова М.Г. Приложения как особый вид определения в современном русском языке. – Автореф. дис. … канд. филол. наук. – М., 1954. – 15 с.
  7. Ованова М.Г. Обособленные предложения в современном русском языке // РЯШ – 1959. – № 6. – С. 13-16
  8. Орлов К.П. Грамматическая сущность приложения в современном русском языке // ФН – 1960. – № 4 – С. 19-37
  9. Основина Г.А. Разграничение приложений и уточняющих членов предложения // РЯШ – 1986. – № 3 – С. 73-77
  10. Пешковский А.М. Русский синтаксис в научном освещении. – М., 1956. – 511 с.
  11. Прияткина А.Ф. Служебные слова, выражающие уточнение и пояснение в современном русской языке. – Автореф. дис. … канд. филол. – М., 1954. – 15 с.
  12. Руднев A. Г. Обособленные члены предложения. – Автореф. дис. … докт. филол. наук. – Л., 1947. – 54 с.
  13. Русская грамматика. – М., 1982. – Т II. – 709 с.
  14. Свиблова Т.А. К вопросу об отграничении обособленного определения от сходных грамматических конструкций // ФН – 1962. – № 1– С. 174-186
  15. Усищева Ю.Г. Пояснительная конструкция с указательным наречием (к вопросу отграничения уточнения от собственно пояснения // РЯШ – 1961.– № 1 – С. 30-33
  16. Уханов Г.П. Пояснительная связь в ее отношении к сочинению и подчинению // Исследования по славянской филологии. – М.1974. – С. 336-341.
  17. Хатиашвили Л.Г. О пояснительной связи в русском языке (к постановке вопроса) // РЯШ – 1969. – № 4 – С. 91-95
  18. Цыганенко Г.П. Приложение в современном русском языке. – Автореф. дис. … канд. филол. наук.– Харьков, 1954 – 15 с.
  19. Шатух М.Г. Уточняющие члены предложения как особая синтаксическая категория // РЯШ – 1959.– № 2. – С. 31-35
  20. Шатух М.Г. Приложение и его роль в современном русском язык. – Автореф. дис. … канд. филол. наук.– Львов, 1953 – 14 с.

Разделы знаний

Архитектура

Научные статьи по Архитектуре

Биология

Научные статьи по биологии 

Военное дело

Научные статьи по военному делу

Востоковедение

Научные статьи по востоковедению

География

Научные статьи по географии

Журналистика

Научные статьи по журналистике

Инженерное дело

Научные статьи по инженерному делу

Информатика

Научные статьи по информатике

История

Научные статьи по истории, историографии, источниковедению, международным отношениям и пр.

Культурология

Научные статьи по культурологии

Литература

Литература. Литературоведение. Анализ произведений русской, казахской и зарубежной литературы. В данном разделе вы можете найти анализ рассказов Мухтара Ауэзова, описание творческой деятельности Уильяма Шекспира, анализ взглядов исследователей детского фольклора.  

Математика

Научные статьи о математике

Медицина

Научные статьи о медицине Казахстана

Международные отношения

Научные статьи посвященные международным отношениям

Педагогика

Научные статьи по педагогике, воспитанию, образованию

Политика

Научные статьи посвященные политике

Политология

Научные статьи по дисциплине Политология опубликованные в Казахстанских научных журналах

Психология

В разделе "Психология" вы найдете публикации, статьи и доклады по научной и практической психологии, опубликованные в научных журналах и сборниках статей Казахстана. В своих работах авторы делают обзоры теорий различных психологических направлений и школ, описывают результаты исследований, приводят примеры методик и техник диагностики, а также дают свои рекомендации в различных вопросах психологии человека. Этот раздел подойдет для тех, кто интересуется последними исследованиями в области научной психологии. Здесь вы найдете материалы по психологии личности, психологии разивития, социальной и возрастной психологии и другим отраслям психологии.  

Религиоведение

Научные статьи по дисциплине Религиоведение опубликованные в Казахстанских научных журналах

Сельское хозяйство

Научные статьи по дисциплине Сельское хозяйство опубликованные в Казахстанских научных журналах

Социология

Научные статьи по дисциплине Социология опубликованные в Казахстанских научных журналах

Технические науки

Научные статьи по техническим наукам опубликованные в Казахстанских научных журналах

Физика

Научные статьи по дисциплине Физика опубликованные в Казахстанских научных журналах

Физическая культура

Научные статьи по дисциплине Физическая культура опубликованные в Казахстанских научных журналах

Филология

Научные статьи по дисциплине Филология опубликованные в Казахстанских научных журналах

Философия

Научные статьи по дисциплине Философия опубликованные в Казахстанских научных журналах

Химия

Научные статьи по дисциплине Химия опубликованные в Казахстанских научных журналах

Экология

Данный раздел посвящен экологии человека. Здесь вы найдете статьи и доклады об экологических проблемах в Казахстане, охране природы и защите окружающей среды, опубликованные в научных журналах и сборниках статей Казахстана. Авторы рассматривают такие вопросы экологии, как последствия испытаний на Чернобыльском и Семипалатинском полигонах, "зеленая экономика", экологическая безопасность продуктов питания, питьевая вода и природные ресурсы Казахстана. Раздел будет полезен тем, кто интересуется современным состоянием экологии Казахстана, а также последними разработками ученых в данном направлении науки.  

Экономика

Научные статьи по экономике, менеджменту, маркетингу, бухгалтерскому учету, аудиту, оценке недвижимости и пр.

Этнология

Научные статьи по Этнологии опубликованные в Казахстане

Юриспруденция

Раздел посвящен государству и праву, юридической науке, современным проблемам международного права, обзору действующих законов Республики Казахстан Здесь опубликованы статьи из научных журналов и сборников по следующим темам: международное право, государственное право, уголовное право, гражданское право, а также основные тенденции развития национальной правовой системы.