Германия пришла к национальному единству в 1871 г. Вся ее предшествующая история протекала в условиях политической раздробленности (безуспешные попытки ее ликвидации предпринимались сразу же после разгрома Наполеона в 1815 г. и в ходе революции 1848 г.). Вплоть до 1806 г. существовала «Священная римская империя германской нации», архаичное государственное образование, представлявшее собой формальное объединение более трехсот самостоятельных светских и духовных княжеств различной величины.
От подавления массового общественного и политического движения эпохи Реставрации в выигрыше остались князья, что означало усиление и закрепление германской раздробленности главный результат поражения Крестьянской войны. Характерной чертой политической жизни Германии сделался областной и провинциальный сепаратизм. Создалось «специальное немецкое подданство, которое делало крестьян и бюргеров одинаково крепостными государя». Силы феодальной реакции в Германии подорвали и экспроприировали крупные торгово-промышленные и банковские компании, богатство которых было расхищено или уничтожено [1, с. 144].
Расхищение созданных буржуазией в период первоначального накопления богатств, отсутствие рынка труда, товарная «интервенция» извне все это обусловило длительный хозяйственный застой. Тридцатилетняя война (1618-1648) и Семилетняя война (1756-1763) привели к опустошению страны и разорению производительного населения.
Отсутствие национального рынка и национальной буржуазии, центробежные тенденции в государственном развитии препятствовали созданию единого государства и продлили существование политической раздробленности в виде «княжеского абсолютизма». Германский абсолютизм отличался от западноевропейского тем, что он не был результатом временного равновесия сил дворянства и буржуазии последняя была слишком слаба. Уродливое развитие третьего сословия привело к тому, что абсолютизм в Германии позже возник и дольше держался. Вместе с тем, это не могло стать непреодолимым препятствием для первых шагов конституционного движения в Германии. Его первый этап обрел своеобразную форму просвещенного абсолютизма именно таким был результат исторического развития Австрии, Пруссии и других европейских государств во второй половине XVIII в.
Поскольку именно с Просвещенным абсолютизмом связана специфика государственного строя Германии этого времени, а также его дальнейшая эволюция, проблемы данного политико-правового феномена не случайно привлекают внимание исследователей истории зарубежного государства и права.
Просвещенный абсолютизм мог возникнуть только в относительно слабых в экономическом отношении странах Центральной и Восточной Европы, в которых буржуазия больше нуждалась в помощи и покровительстве абсолютистского государства, нежели такое государство нуждалось в поддержке буржуазии. Отсюда понятно, почему Просвещенный абсолютизм, получив широкое распространение в Европе, обошел Великобританию, Голландию и Францию [2, с. 5]. Англия уже достигла того, к чему стремился Просвещенный абсолютизм в Европе. В Польше не было королевского абсолютизма, поскольку там господствовала шляхта. Царствовавшие во Франции Людовик XV и Людовик XVI были не в состоянии взять на себя роли инициаторов реформы, вследствие чего Старый порядок был разрушен революцией.
Хотя Просвещенный абсолютизм мог существовать в рамках феодального общества, реформы просвещенных монархов по существу подрывали абсолютизм как таковой. Фактически это был этап формирования государства нового времени, по своей сути правового. По меньшей мере, данные процессы представляли собой определенное движение к установлению конституционного политического режима, ограничивавшего произвол власти и обеспечивавшего гарантию буржуазных прав и свобод.
Хронологические границы Просвещенного абсолютизма охватывают период с 1740 по 1789 г., то есть от вступления на престол самого яркого представителя века, прусского короля Фридриха II, до Великой французской революции. Воспитанные на идеях философии XVIII в., абсолютные монархи стремились к «общему благу», которое достигается только в государстве. Теория Просвещенного абсолютизма, родоначальником которой считается Т. Гоббс, насквозь проникнута рационалистической философией века Просвещения. Сущность ее заключается в идее светского государства, в стремлении абсолютизма поставить выше всего центральную власть. До XVIII в. государственная идея, выразителем которой был абсолютизм, понималась узко практически: понятие о государстве сводилось к совокупности прав государственной власти. Крепко держась за выработанные традицией взгляды, Просвещенный абсолютизм внес вместе с тем и новое понимание государства, которое уже налагает на государственную власть, пользующуюся правами, и обязанности. Следствием такого взгляда, сложившегося под влиянием теории договорного происхождения государства, явилось то теоретическое ограничение абсолютной власти, которое вызвало в европейских странах целый ряд реформ, где рядом со стремлением к «государственной пользе» выдвигались заботы об общем благосостоянии.
Естественно-правовая теория XVII в. основа Просвещения получила теоретическое обоснование в естественноправовых учениях Голландии и Англии, но в Германии приобрела весьма умеренное и во многом не самостоятельное истолкование. Усиление феодальной эксплуатации, политической и идеологической реакции, установление княжеского абсолютизма, окончательно утвердившегося в результате Тридцатилетней войны (1618-1648 гг.) и приведшего к возникновению в некоторых землях Священной Римской империи германской нации полицейского государства, существенно задержало не только социально-экономическое, но и идейное развитие страны. Немецкие просветители ограничились идеей разрыва с религиозным мировоззрением, противопоставлением ему разумного начала. В государственноправовой науке эта тенденция нашла выражение в учениях С. Пуфендорфа, X. Томазия и X. Вольфа.
Крупнейший немецкий правовед Самуил Пуфендорф (1632-1694 гг.), систематизатор и популяризатор права, одним из первых приступил к формированию начал светской юридической науки. Его учение складывалось под влиянием теорий Г. Гроция и Т. Гоббса. Существенные различия между этими теориями Пуфендорф пытался примирить, используя общий для них рационализм. Попытку создать светскую правовую теорию, светское в своей основе учение о государстве, отстоять свободу мысли в условиях Германии того времени можно расценивать как умеренный прогресс. В 1667 г. он опубликовал (под псевдонимом) книгу «О конституции Германской империи», в которой сделал попытку вскрыть исторические корни современного ему положения страны и определить пути его преодоления [3, с. 109].
В своем учении о праве и государстве Пуфендорф исходил из представления о естественном состоянии права и государства, которое, вслед за Гоббсом, трактует не как исторический факт, а как методологическое предположение, позволяющее объяснить сущность и происхождение права и государства. Естественное состояние характеризуется свободой и независимостью индивидов. Человеческая природа противоречива. Она не порождает «войну всех против всех» (как считал Гоббс), но она достаточно эгоистична. Именно последнее в условиях, когда не обеспечены естественные права, порождает стремление людей объединиться ради собственной пользы и безопасности. В результате возникают политическое общество и государство [4, с. 48].
Право в государстве отличается от морали, оно создается и защищается людьми, и его действие подкреплено принуждением. Обратив, таким образом, внимание на существенное различие между моралью и правом, Томазий считает необходимым ограничить сферу действия права. Государство не должно посягать на духовную свободу личности, свободу убеждений [5, с. 137]. Иноверцы и инакомыслящие не должны подвергаться уголовному преследованию.
Таким образом, в немецкой политико-правовой мысли нарастало критическое отношение к существующим порядкам, полицейскому государству. Но оно было весьма умеренным и не выходило за рамки либеральных пожеланий не допустить посягательств на свободу вероисповедания, свободу убеждений. Либеральные мечты об отдаленном общественном идеале к тому же оказались всего лишь эпизодом в истории. На смену им придет консервативное истолкование естественно-правовых идей, попытка использовать их для апологии полицейского государства в период его расцвета.
От природы все люди равны, поэтому они имеют равные права. Поэтому ни один человек не должен иметь власть над другим все люди свободны. Нравственная обязанность совершенствоваться порождает право на образование и научные исследования, право на жизнь и даже право на труд без труда нет совершенствования, и никто не должен предаваться праздности. В естественном состоянии, когда люди жили семьями, они не имели достаточно средств для совершенствования. Поэтому семьи решили объединиться в государство, цель которого общее благосостояние и общая безопасность, обеспечивающие совершенствование людей. Объединившись в государство, люди образовали народ, который передал свою верховную власть правительству. С образованием государства народ ограничил свою свободу для совершенствования составляющих его людей. Во имя этого ограничено и природное равенство людей. Точно так же каждый человек может ограничить свою свободу и отдать себя в рабство. Отсюда возникает власть одних лиц (господ) над другими (крепостными). Законы государства практическая реализация естественного закона. Они дают свободу, необходимую для исполнения нравственных обязанностей. Право свобода действий для исполнения обязанностей. Рамки этой свободы определяются властью государства, властью просвещенного монарха, заботящегося об общем благе. Эта забота обязывает его регламентировать все сферы человеческой деятельности хозяйственную и духовную, политическую и научную. Монарх может и должен заставлять работать и предоставлять работу, устанавливать размер заработной платы и цены на товары, заботиться о школьном образовании и развитии искусства, обязывать ходить в церковь и запрещать собрания в частных домах, не допускать распространения учений, вредных для государственного блага, религии и нравственности и т.д. Для этого монарх должен быть наделен неограниченной властью в законодательстве, судебной области, назначении чиновничества, вопросах войны и мира. Чтобы максимально использовать свои полномочия для общего блага, рассуждал Вольф, монарх должен быть добродетельным, знать науку управления государством, любить свой народ и окружать себя умными советниками, не творить произвол. Повиновение ему должно быть безусловным, поскольку сопротивление может возвратить людей в естественное состояние.
Характер преобразований Просвещенного абсолютизма был во всех странах один и тот же, видоизменяясь лишь в зависимости от местных условий; но он существенно отличался в протестантских странах (Пруссия) и католических (Австрия). Не во всех странах инициатива реформы принадлежала королям. В Португалии, Испании и Неаполе в роли просвещенных деспотов выступали министры. Общая черта, отличающая представителей Просвещенного абсолютизма деспотизм в проведении своих реформ, самонадеянность и часто необдуманность, непоследовательность. Но ясно и другое: направленные на разрушение феодально-католических отношений реформы совершались не только из государственных соображений, они содействовали и эмансипации личности.
Историки государства различают два варианта теории Просвещенного абсолютизма. Один из них наиболее ярко выражен в произведениях прусского короля Фридриха II и русской императрицы Екатерины II, которые предусматривали сохранение абсолютной монархии и оставляли в неприкосновенности главные устои феодализма сословные привилегии дворянства и дворянскую собственность на землю. Второй вариант был разработан французскими просветителями. Он включал программу прогрессивных реформ, которая была призвана осуществляться «просвещенным монархом» в союзе с независимыми от него общественными силами. Сословные привилегии должны были исчезнуть, а абсолютная монархия стать конституционной [6, с. 34]. Реформы Просвещенного абсолютизма захватили сферу администрации, финансов, суда, умственной жизни, церкви, наконец область сословных отношений и крестьянского быта. В управлении Просвещенный абсолютизм стремился к бюрократической централизации, к вытеснению чиновничеством общественных сил и к подавлению интересов дворянства. Так, Фридрих II лишил в 1741 г. земские чины Силезии их права вотировать налоги. Экономическая деятельность Просвещенного абсолютизма вытекала из сочувствия просвещенных властителей меркантилизму, ставившему выше всего торговлю и промышленность, которые находились под опекой государства. Стремясь к пополнению государственных доходов, Просвещенный абсолютизм обратил внимание на распределение налогов и упорядочение государственных расходов, охранял и улучшал в то же время и сельское хозяйство. Особенно много Просвещенный абсолютизм сделал в крестьянском вопросе. Во имя государственной пользы правители боролись с остатками феодализма, старались сократить аристократические привилегии и ограничить права дворян и духовенства.
Громадную услугу оказал Просвещенный абсолютизм судебному устройству и законодательству. «Один закон для всех» таков был его принцип. В уголовном судопроизводстве были уничтожены пытки, ограничена смертная казнь и улучшено правосудие. Образцом судебной реформы была Пруссия при Фридрихе II, который преобразовал судоустройство и судопроизводство, установил порядок вместо произвола. Задача Просвещенного абсолютизма была не только в том, чтобы отделить суд от администрации и создать институт независимых судей, но и составить свод законов, отличавшийся простотой, ясностью и краткостью. За счет того, что некоторые просветительские учения были перенесены на юстицию, последняя в целом претерпела заметное улучшение. Прусские реформаторы фон Кокцеи, фон Кармер и Суарец предприняли составление всеобщего земельного кодекса (Allgemeines Landrecht), в котором ярко отразилось влияние философии XVIII в. Эти реформы были проникнуты гуманностью, уважением к человеческой личности и чувством справедливости. В то же время правовая система прусского государства была ориентирована на защиту условий жизни феодального класса; в принятом в 1794 г. всеобщем земском уложении дворянство провозглашалось первым сословием в государстве.
Серьезные меры принимались для распространения образования. Уже одно преклонение королей перед философами давало печати больше свободы. С другой стороны, монархи относились безразлично к прессе, так как общественного мнения фактически не существовало. Поэтому эпоха Просвещенного абсолютизма характеризуется большой свободой печати, особенно там, где не затрагивались политические вопросы. Цензурные стеснения были ограничены.
Признаком Просвещенного абсолютизма считалось нахождение у власти «просвещенного» монарха, заботящегося о благе своих подданных и считающего это основной своей обязанностью. Мысль о государстве во главе с просвещенным монархом, способным преобразовать общественную жизнь на новых, разумных началах, получила в XVIII в. широкое распространение среди части просветителей. С другой стороны, и сами европейские монархи в условиях разложения феодализма, вызревания капиталистического уклада, распространения идей Просвещения вынуждены были встать на путь реформ. В Германии к ним относили австрийского императора Иосифа II и прусского короля Фридриха II Великого, со вступлением которого на престол связывается начало данной эпохи.
Вместе с тем, в эпоху Просвещенного абсолютизма в Пруссии уже с начала XVIII в. монархи предпринимали попытки защитить крестьян от произвола землевладельцев; было отменено крепостное право в восточно-прусских королевских доменах. Указ Фридриха II от 1740 г. предусматривал тюремное заключение за избиение крестьянина. Надо признать, практические результаты подобных мер были невелики, что было обусловлено принципиальными противоречиями, коренившимися в самой природе Просвещенного абсолютизма.
Во-первых, прочность и «процветание» таких государств основывались на неограниченной власти просвещенных монархов. Однако в тот период пути для социально-экономического прогресса открывались только после формально юридического уравнивания сословий, отмены сословных привилегий и крепостной зависимости, разрушения сословной иерархии общества, то есть, ликвидации тех общественных институтов, которые как раз и являлись фундаментом Просвещенного абсолютизма. Во-вторых, признание за подданными политико-экономических прав неизбежно вызывало ограничение суверенной воли монарха, что также было несовместимо с природой абсолютизма. «Самоограничение» же просвещенного монарха, связанного наложенными на себя обязательствами и служащему народному благу, мыслилось им при обязательном сохранении абсолютизма.
Противоречивость своих программ понимали сами монархи. Вот почему наиболее дальновидные из них, в особенности Фридрих II, настойчиво стремились к проведению правовых реформ, посредством которых предполагалось создать стабильное «правовое состояние» в обществе, «связать» социальную жизнь правовыми предписаниями и тем самым уменьшить возможность для произвола чиновников и землевладельцев.
Составными частями прусской правовой реформы стали гражданско процессуальный кодекс 1781 г., Судебный устав 1793 г. и Всеобщее прусское земельное уложение 1794 г. Два последних были введены в действие уже при Фридрихе Вильгельме II (1786-1797), но инициатива их создания и разработка осуществлялись при Фридрихе II.
Уложение 1794 г. оценивается как фундамент, на котором в королевстве было создано «правовое государство». Крупнейший западногерманский историк конституционализма считает, что Пруссия после введения Уложения в действие перестала быть полицейским государством «в общепринятом смысле». Уложение подготовило создание правового государства тем, что оно не только дало судам твердые основы для решений в нормах гражданского права, но и связало деятельность администрации установлением общих правовых принципов [8, с. 32]. Прусское Уложение сыграло роль упорядочивающего фактора, распространив действие единообразных норм на территорию всего королевства. Огромное по объему (свыше 19000 параграфов), оно воплотило стремление законодателя создать «беспробельную» структуру правовых норм, предусмотреть все варианты гражданско-правовых отношений, которые могли иметь место в будущем. Однако не вызывает сомнения и общая политическая направленность Уложения создание такого порядка, при котором частные интересы были подчинены интересам «целого», «общего блага», то есть, фактически укреплению самодержавного государства. Что и было сформулировано во введении к Уложению: «Отдельные права и выгоды членов государства должны уступать правам общего блага, если между ними возникнет действительное противоречие» [9, с. 53].
Высокой оценки заслуживает закрепление в Уложении «классического элемента правового государства» дефиниции полицейской, иначе говоря, административной, управленческой деятельности, установления ее принципиальных границ. Служба полиции, говорилось в Уложении (§ 10, II, 17), существует для того, чтобы осуществлять необходимые меры для поддержания общественного спокойствия, безопасности и порядка, для предотвращения угрожающей обществу и отдельным его членам опасности. Правда, определение понятия порядка (беспорядка), безопасности зависело от административной власти.
А определение «общего блага» краеугольных принципов Уложения принадлежало абсолютному монарху. Современники справедливо расценили Прусский кодекс 1794 г. как «декларацию прав государства и государя» в отличие от французской «Декларации прав человека и гражданина» 1789 г.
В качестве иллюстрации можно привести нормы о «наследственном подданстве» крестьян так были названы их отношения с землевладельцами в отличие от бытовавшего до этого «крепостничества». Подданные были обязаны выполнять в пользу господина повинности и платить налоги (§ 134, II, 7); они не могли без разрешения владельца земли оставлять участки, к которым прикреплены (§ 150, II, 7); дети «наследственных подданных» сами являлись подданными (§ 93, II, 7); «ленивую, неряшливую и строптивую челядь» господин мог принуждать к выполнению своих обязанностей путем «умеренных наказаний» (§ 227, II, 7); наконец, § 229 ч. II титул 7 Кодекса разрешал наказание слуг кожаной плетью. Земельное право определяет Пруссию как типичное сословное государство. Между дворянами и горожанами промежуточный класс, так называемая прусская интеллигенция, в состав которой входили учителя, профессора, литераторы, адвокаты. Эта группа пользовалась большими привилегиями в сравнении с остальными горожанами, являясь главными выразителями стремлений передовой части прусского общества.
Объективные последствия данной кодификации гражданско-правовое подчинение интересов частных лиц «общему благу». Между тем, потребности буржуазного экономического развития требовали предоставления хозяйственной свободы индивиду, капиталисту-предпринимателю, и обязательного учета его частных интересов. Таким образом, Просвещенный абсолютизм, рассматриваемый с экономической точки зрения, представлял собой попытку слаборазвитой страны достичь уровня высокоразвитых капиталистических стран. Ликвидируя налоговые привилегии, Просвещенный абсолютизм достиг во всех странах значительного увеличения государственных доходов.
Просвещение и Просвещенный абсолютизм рассматривались во взаимосвязи. Монарх считался просвещенным, если он воспринимал установки философов как руководство к действию. Но эти установки разительно отличались в выводах о конечных целях развития. Если идеалом первых были свобода и равенство людей в их либеральном понимании, то целью вторых укрепление могущества монархического государства и это тоже надо признать его приспособление к буржуазно либеральным веяниям. Ограниченность всех реформаторских мероприятий просвещенных монархов стала очевидной в ходе столкновения с революционной Францией. После сокрушительных поражений германских армий стало очевидно, что Просвещенный абсолютизм, если и мог определенным образом «сократить дистанцию», то был не в состоянии в сравнительно короткий исторический период реформировать на буржуазный лад общество и государственные институты. Хотя объективно некоторые реформы просвещенного абсолютизма способствовали развитию капиталистического уклада, в практической деятельности «просвещенных государей» превалировали феодально-деспотические черты. Несовместимость принципов Просвещения с абсолютистским режимом наиболее отчетливо проявилась в Пруссии при Фридрихе II. В тех же случаях, когда феодально-абсолютистское государство шло на реформы, ущемлявшие дворянство, особенно когда реформы приобретали уже отчетливо пробуржуазный характер (например, реформы А.Р.Ж. Тюрго во Франции 1774-1776 гг.), они вызывали решительное противодействие феодальных кругов и, в конечном счете, не проводились в жизнь. Вообще политика Просвещенного абсолютизма имела успех только в тех странах, где буржуазия достигла сравнительно слабой степени развития. Но и там период Просвещенного абсолютизма оказался весьма кратковременным: в условиях революционной ломки феодально абсолютистского строя, проведенной Великой французской революцией, европейские монархи покончили с «либеральными» начинаниями в духе Просвещенного абсолютизма, сменившегося почти повсеместно политикой открытой сословно-феодальной реакции.
Прусская смесь «деспотизма, бюрократизма и феодализма», так называл режим Фридриха II К. Маркс [4, с. 73], не смогла противостоять монолиту буржуазной Франции. Возвышение Пруссии во времена Фридриха II не спасло ее от разгрома и падения в 1806 г. Не опровергая сказанного, отметим, однако, что Фридрих II был, тем не менее, самым одаренным из Гогенцоллернов. Его Просвещенный абсолютизм был «специфической формой защитной реакции на постепенно возраставшую угрозу безраздельному господству юнкерства». Король придерживался концепции общественного договора, идей Гоббса, Вольтера и Руссо, но при этом весьма решительно подчеркивал собственные обязательства по отношению к государству. На практике часто возникали конфликты между соображениями государственной необходимости и идеалами Просвещения, в чем и состояла главная трагедия, присущая Просвещенному абсолютизму. Таким образом, Фридрих II оказался в привычной ситуации политического деятеля, старающегося проплыть между Сциллой и Харибдой. Написав на волне эйфории Просвещения сделавший его знаменитым трактат «Анти-Маккиавелли», Фридрих II на практике вынужден был Макиавелли следовать.
Царствование Фридриха II, длившееся с 1740 по 1786 г., было временем продолжавшейся оставаться раздробленной Германии. Среди множества германских государств Пруссия благодаря реформам Фридриха II в сферах юстиции, культуры и военного дела превратилась в великую европейскую державу, которая оспаривала у Австрии пальму первенства за преобладание среди германских государств. Дальнейшее преобразование Пруссии в направлении конституционного государства (движение снизу) было связано с деятельностью тех представителей бюргерства, которые выступили с идеей ограничения власти правителя. Это были представители бюргерства, дети просветительского века, испытывавшие все большую неудовлетворенность своим положением, очевидно, мечтавшие о такой форме государства, которая позволяла бы им оказывать большее влияние на политику страны. Очевидно, что реформы государственного строя, заявленной немецкими монархами, было недостаточно. Политическая зрелость общества могла переварить больше, что диктовалось Просвещением. Достигнутый уровень зрелости был подготовлен немецкими гуманистами.
ЛИТЕРАТУРА
- Кельзен Г. Динамический аспект права. // Политическая наука. Конституция и власть: сравнительно-исторические исследования. 1999. № 4. С. 144-164.
- Кельзен Г. Судебная гарантия конституции (конституционная юстиция). Часть // Право и политика. 2006. № 8. С. 5-14.
- Шпакова Р.П. Макс Вебер о становлении демократии в России. // Социологические исследования. – 1999. № 3. С. 109-112.
- Маркс К. Соч. Т. 4. / М. Маркс, Ф. Энгельс. – М., 1989. С. 48.
- Градовский А. Государственное право важнейших европейских государств. Том первый. Часть историческая. СПб.: Типография Стасюлевича, 1886. 770 с.
- Баев В.Г. Просвещенный абсолютизм как условие становления германского конституционализма. // История государства и права. 2006. № 3. С. 33-37.
- Эпштейн А.Д. История Германии от позднего средневековья до революции 1848 г. М., 1961. С. 589-590.
- История философии права. Отв. ред. А.П. Альбов и др. СПб: Юридический институт (Санкт-Петербург), СанктПетербургский университет МВД России, 1998. – 640 с.
- Германская история в новое и новейшее время: в 2 томах. Т. 1. Отв. ред. С.Д. Сказкин. М.: Наука, 1970. – 510 с.