В статье на основе различных подходов к изучению цитаты автор определяет общее свойство цитируемого текста, а также уточняет специфику цитирования в художественном тексте. На материале позднего творчества Л.Н. Толстого выявляются особенности цитирования библейских текстов, которые составляют основной корпус цитируемых текстов в произведениях писателя. Автор придерживается широкого понимания цитаты, при котором цитатой может считаться фрагмент претекста, воспроизведенный в тексте-доноре с той или иной степенью точности. При этом указание на источник заимствования не является обязательным. На основании этих двух показателей в статье проанализированы библейские цитаты в позднем творчестве Л.Н. Толстого, среди которых выделяются точные и неточные цитаты, аллюзии. Первые две разновидности могут сопровождаться различными видами атрибуции: указанием конкретной главы и стиха Евангелия, самого названия книги или ее части, автора приводимых слов, а также перифрастическим упоминанием источника. Автор приходит к выводу о полифункциональности цитат.
Проблема определения понятий цитата и цитирование и их разграничения со смежными явлениями не раз становилась предметом филологического исследования, однако в настоящий момент среди ученых-лингвистов нет единодушия в ее решении. Это может быть объяснено, во-первых, наличием различных подходов к описанию данной проблемы (структурного, коммуникативного, лингвокультурологического); во-вторых, различным пониманием цитаты в отдельных областях научного знания (например, в литературоведении цитатой может быть названа любая перекличка одного текста с другим, в то время как в лингвистике это должен быть фрагмент одного текста, ставший частью другого, нового текста); в-третьих, существованием разного рода смежных явлений, входящих в аппарат теории интертекстуальности, которые довольно непросто разграничить (например, такие понятия, как неточная цитата, реминисценция и аллюзия). Традиционно выделяют широкое и узкое понимание цитаты. В широком смысле «цитата представляет собой фрагмент (от словосочетания и более) уже существовавшего текста, точно или почти точно воспроизведенный автором в своем оригинальном тексте» [1; 158]. В узком смысле – «точное воспроизведение какого-либо фрагмента чужого текста, графически маркированное и снабженное ссылкой на автора и/или источник».
Отметим, что цитата – достаточно сложное и многогранное явление, поэтому и рассмотрение ее необходимо проводить с разных сторон, а именно: структуры, точности воспроизведения, источника заимствования, количественной плотности, способов включения, контекстной отнесенности и т.д., – определяющих специфичность цитатности того или иного текста.
На этом же основании выделяется множество классификаций цитаты. Например, Н.А. Фатеева предлагает следующую градацию цитаты:
- цитаты с точной атрибуцией, предполагающие дословное воспроизведение образца без каких- либо грамматических изменений и указание на источник цитирования;
- неточные атрибутированные цитаты, в которых воспроизведение образца является нетождественным (например, могут иметься структурные и грамматические изменения, сокращен объем заимствованного текста);
- атрибутированные переводные цитаты, которые, в свою очередь, могут раскрываться в ссылках автора на примечания или комментарии, образуя метатекст;
- цитаты с расширенной (неточной) атрибуцией (например, когда вместо указания фамилии автора используют обороты типа «говорят, …»);
- цитаты (точные и неточные) без атрибуции (с присоединенным оператором «не», заковычен- ные, цитаты-реплики);
- аллюзии – «заимствование определенных элементов предтекста, по которым происходит их узнавание в тексте-реципиенте, где и осуществляется их предикация» [2; 28]. В отличие от цитаты,в данном случае «заимствование элементов происходит выборочно, а целое высказывание или строка текста-донора, соотносимая с новым текстом, присутствует в последнем как бы «за текстом» – только имплицитно» [Там же]. Автор также делит аллюзии на атрибутированные и неатрибутированные.
М.В. Саблина предлагает иную классификацию, критериально частично перекликающуюся с предыдущей. Так, исследователь определяет цитату как родовое понятие, включающее в себя:
- прямые цитаты – «воспроизведенный фрагмент текста-источника с указанием минимум одного из следующих формальных признаков: имени автора, названия источника, графического маркера (кавычек, курсива и др.)», включающие в свой состав: а) дословные (при точном воспроизведении чужого текста) и б) видоизмененные (при трансформации чужого текста) цитаты;
- косвенные цитаты – «воспроизведенный фрагмент текста-источника без ссылки на автора и название, не выделенный графическими маркерами, для которого точность воспроизведения не является обязательным признаком». Косвенные цитаты подразделяются на: а) реминисценции («воспроизведенный фрагмент текста-источника, являющийся как минимум предикативной единицей, не выделенный графически, без упоминания его названия и автора»); б) литературные аллюзии («воспроизведенное слово или словосочетание текста-источника, не выделенное графически, без упоминания его названия и автора, являющееся намеком на этот текст, который предполагается широко известным»);
- синкретичные цитаты, совмещающие «признаки литературной аллюзии и прямой цитаты: являются намеком на предшествующий текст, который предполагается общеизвестным, но при этом эксплицитно маркирован кавычками или курсивом; может обладать ссылкой на автора и/или текст- источник» [3; 7, 8].
Обе приведенные классификации основываются на таких характеристиках цитаты, как точность воспроизведения текста-источника и атрибутивность. Однако при анализе художественного текста важными критериями оценки цитаты также становятся и ее источник, и стилистические особенности околоцитатного текстового пространства, и виды контекста, содержащего цитату, и ее функции в произведении и некоторые другие. Все эти аспекты также могут стать основой для различных классификаций цитат в контексте конкретного произведения.
По источнику практически все цитаты в поздних произведениях Л.Н. Толстого отнесены к Евангелию, реже – другим религиозным текстам (Псалтыри, Откровению Иоанна, текстам молитв и т.п.). В данной работе будут рассмотрены только библейские цитаты. Основанием для включения в толстовский художественный текст заимствований религиозного характера является идейная наполненность его рассказов и повестей 1900-х гг. Как уже отмечалось нами [см. 4], поздние произведения Л.Н. Толстого могут быть рассмотрены как цикл текстов различных жанров, объединенных близким идейным содержанием. В легендах и сказках, рассказах и повестях излагается суть религиозного учения, сформулированная Л.Н. Толстым в его статьях и очерках, а также в «Соединении и переводе четырех «Евангелий». Суть этого учения, как нередко отмечается в литературоведческих, теологических и иных исследованиях творчества писателя, можно выразить фразой «непротивление злу насилием». Однако содержание поздних легенд и сказок основывается на объединении различных религиозных учений, в центре которого стоит христианство. Именно этим можно объяснить наличие немалого количества извлечений из прецедентных религиозных текстов.
Что касается точности цитирования, то в текстах представлены как точные, так и неточные цитаты; отдельную группу составляют разнообразные аллюзии, отсылающие нас к тексту Священного Писания, а также не столь многочисленные реминисценции. Все перечисленные случаи заимствования, кроме последних, можно распределить на группы по наличию или отсутствию атрибутивных элементов. В количественном соотношении самую многочисленную группу составляют аллюзии (24 употребления), немногим менее частотны неточные неатрибутированные цитаты (20), затем точные цитаты с указанием источника заимствования (13), и, наконец, самую малочисленную группу составляют точные цитаты без атрибуции (1).
Точные атрибутированные цитаты встречаются в тех произведениях, где «Евангелие» присутствует непосредственно, как книга. Так, «Евангелие» читает Светлогуб, герой повести «Божеское и человеческое», будучи в тюрьме и ожидая собственной казни: «Глава первая. Родословие Иисуса Христа, сына Давидова, сына Авраамова, Исаак родил Иакова, Иаков родил Иуду… - читал он [Светлогуб]. - Зоровавель родил Авиуда», – продолжал он читать [5; т. 42, 202][1]. При этом достаточно точную атрибуцию находим в контексте: В один из мучительно однообразных дней заключения второго месяца смотритель при обычном обходе передал Светлогубу маленькую книжку с золоченым крестом на коричневом переплете, сказав, что тюрьму посетила губернаторша и оставила Евангелия, которые разрешено передать заключенным.<…>После обеда Светлогуб раскрыл склеившуюся от сырости листами книжонку и стал читать [т. 42; 201, 202]. В повести «Фальшивый купон» эту же книгу читает Чуев своим единомышленникам, одним из которых оказывается Степан Пелагеюшкин, ключевой персонаж произведения: И Чуев прочел ему [Степану]: «Когда же приидет сын человеческий во славе своей и все святые ангелы с ним, тогда сядет на престоле славы своей, и соберутся пред ним все народы; и отделит одних от других, как пастырь отделяет овец от козлов, и поставит овец по правую сторону свою, а козлов – по левую… [т. 36, 37]. Заметим, что в данном случае, в отличие от предыдущего примера, атрибуция более конкретна, так как в тексте указывается не только источник цитирования, но и точные главы, например, (Ев. от Матфея XXV, 31–46.) или (Ев. от Луки XXIII, 32–43.).
Далее точные цитаты вводятся в виде воспоминаний действующего лица. Например, в повести «Божеское и человеческое» Светлогуб вспоминает слова «Евангелия» в самый сложный момент своей жизни – непосредственно перед казнью: И он вспомнил слова «Евангелия»: «Истинно, истинно говорю вам, если пшеничное зерно, падши на землю, не умрет, то останется одно, а если умрет, то принесет много плода» [т. 42; 208]. Данный факт свидетельствует о том, что Священное Писание стало частью мировоззрения героя, влилось в его миропонимание, стало мерилом всего происходящего. Эта книга становится руководством к действию и для героев повести «Фальшивый купон», аргументирующих свою позицию в отношении к церкви словами Евангелия: Когда их спросили, почему они не признают священство, они отвечали, что в Писании сказано: «Даром получили, даром и давайте», а попы только за деньги свою благодать раздают [т. 36; 29].
В рассматриваемых произведениях точные атрибутированные библейские цитаты полифунк- циональны: во-первых, они выполняют сюжетообразующую функцию, поскольку именно с чтения «Евангелия» начинаются перемены в жизни главных героев, а также кроются причины их последующих поступков; во-вторых, в повести «Божеское и человеческое» с помощью цитат из Библии и Откровения Иоанна раскрываются образы двух ключевых персонажей: старика-раскольника, ищущего истинную веру, и Светлогуба, эту веру познавшего через знакомство со «Священным Писанием». Анализ цитируемых фрагментов и контекстов, в которые они включены, позволяет провести параллель между стариком и Иоанном, Светлогубом и Христом [об этом подробнее см. 6]; в-третьих, и само «Священное Писание», вообще, и приводимые из него фрагменты, в частности, выполняют смыслообразующую функцию, поскольку выражают идею произведения («Евангелие» является источником нравственного перерождения героев. Именно в этой книге они находят истину, осознание которой является отправной точкой к началу их новой жизни, подчиненной закону Бога); в-четвертых, идеи, изложенные с помощью рассматриваемых цитат, являются частью представлений самого писателя о правильном миропорядке, а значит, данные заимствования выражают и «авторскую концепцию мира и человека» [7].
Точной цитатой без атрибуции Л.Н. Толстой заканчивает очерк «Благодарная почва»: «Да, горе миру от соблазнов, ибо надобно прийти соблазнам; но горе тому человеку, через которого соблазн приходит» [т. 38; 36]. Эти слова, взятые из «Евангелия от Матфея» (гл. 18, ст. 7), подводят итог рассуждениям автора о том, что дворянство и ученые люди дают крестьянам, этим милым, открытым на все доброе, чистым, как дети, людям, «пример пустой, безнравственной, преступной жизни», бросая в их умы, как в плодородную почву, «семена лжи, насилия, пьянства, разврата» [Там же]. Отсутствие атрибуции объясняется прецедентностью текста «Евангелия» для читателя начала XX века. Функциональная нагрузка цитаты состоит в выражении авторского замысла, идеи произведения. Авторитетность источника приводимых в кавычках слов призвана убедить людей, читающих эти строки, осознать, что они совершают великий грех, совращая хороших людей с пути истинного.
Все точные цитаты при включении в авторский текст имеют общепринятую в языке маркировку – помещаются в кавычки. При этом большинство из них является частью прямой (внешней и/или внутренней) речи персонажа, в повествовательной канве цитаты данного типа представлены единожды, при описании иконы Спасителя в рассказе «Молитва»: Чернолицый Спаситель держал в маленькой черной руке золоченую книгу, на которой чернью было написано: «Приидите ко мне все труждающиеся и обремененные, и я успокою вас» [т. 41, 129].
Неточные цитаты представляют собой близкий к источнику пересказ, также чаще всего включенный в прямую речь персонажа. При этом нередко они так же, как и точные цитаты, берутся в кавычки, снабжаются отсылкой к конкретной книге, главе, стиху.
При введении атрибутированных неточных цитат указание на источник чужого текста оформляется следующим образом:
- называние книги или ее главы без отсылки к конкретной части: [Палечек]: – А ты разве не слыхал, в Евангелии сказано: будьте как дети, значит, учитесь у них. Так вот я и учусь. Надо у них спросить: отпустят ли [т. 40; 414]; Прочтя всю пятую главу, он [Светлогуб] задумался: «Не сердитесь, не прелюбодействуйте, терпите зло, любите врагов» [т. 42; 202]; Светлогуб вздрогнул и отстранился, он чуть было не сказал недоброго слова священнику, участвующему в совершаемом над ним деле и говорящему о милосердии, но, вспомнив слова Евангелия: «Не знают, что творят», сделал усилие и робко проговорил…» [т. 42; 211];
- ссылка на конкретную главу и стих: Проезжий.«Вам сказано: держи клятвы, а я говорю – не клянись вовсе. Но да будет слово ваше «да, да», «нет, нет», а что сверх этого, то от лукавого» (Мф. гл. V, ст. 33, 38) [т. 37; 11];
- словом сказано, иногда в сочетании с другими способами атрибуции: Еще сказано: «Вы слышали, что сказано: люби ближнего твоего и ненавидь врага твоего. А я говорю вам: любите врагов ваших, благословляйте проклинающихся вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас» (Мф. гл. V, ст. 43, 44) [т. 37; 11]; «Так, например, сказано в Писании: один учитель у вас – Христос, и отцом себе не называйте никого на земле, ибо один у вас отец, который на небесах, и не называйтесь наставниками, ибо один у вас наставник – Христос, а они говорят: мы одни отцы и мы одни наставники людей» [т. 34; 105];
- указание автора приводимых слов, как непосредственное: Лиза … начала говорить, сначала робко, о том, что Христос сказал: «Оставь отца и мать и иди за мной»[т. 36; 47]; так и опосредованное, через упоминание священнослужителей, из чьих уст слышались слова Господа: – Вот оно, тело Христа! – сказал Палечек. – Давайте же, подымемте его и поступим с ним милостиво, как вы научаете людей: что делаете меньшому из братьев, то делаете самому богу [т. 40; 417];
- перифрастическое упоминание источника: В законе Христовом прямо запрещено: не клянись, говорит, вовсе [т. 37; 11]; – Но ведь учение было так просто и ясно,– сказал Вельзевул, всё еще не желая верить тому, чтобы его слуги сделали то, чего он не догадался сделать,– что нельзя было перетолковать его. «Поступай с другим, как хочешь, чтобы поступали с тобой». Как же перетолковать это? [т. 34; 104]; «Тот, кто разрушил ад, – сказал Вельзевул, – учил людей жить, как птицы небесные, и повелевал давать просящему и хотящему взять рубашку отдавать кафтан, и сказал, что для того, чтобы спастись, надо раздать именье» [т. 34; 107].
Функционально этот тип цитации близок к предыдущему и служит для раскрытия образа персонажа, как правило, выступающего выразителем идеи произведения и, как следствие, авторской позиции.
Самый многочисленный вариант введения чужого текста в художественное произведение – неточные неатрибутированные цитаты – отличается от рассмотренных выше тем, что его вычленение требует от читателя знания текста-донора, поскольку лишен каких-либо опознавательных знаков (кавычек, ссылок на автора или книгу).
Косвенное указание на чужеродность слов персонажа можно найти в контексте, например, упоминание Бога в предыдущей реплике, а также в грамматическом оформлении высказывания, где слова героя произведения, излагаемые от первого лица, явно не принадлежат ему самому:
– Где же это ты встретил Господа Бога? – спрашивал король.
[Палечек]: – Разве не знаешь: что вы меньшему сделали, то мне сделали? А их много [т. 40; 421].
Здесь же видим ссылку на общеизвестность излагаемого факта (разве не знаешь), что также может быть рассмотрено как маркер неточной цитаты.
Цитаты данного вида включаются Л.Н. Толстым в те тексты, где главными действующими лицами выступает Господь, святые, а также их антагонисты. Примером могут служить легенды «Разрушение ада и восстановление его» и«Кающийся грешник». В первой Вельзевул беседует со своими слугами, которые докладывают, как им удалось восстановить ад, исказив учение Христа и совратив людей к греху. В процессе их беседы пересказываются отдельные места из Священного Писания: Но вдруг послышались с креста слова: «Отче, прости им, ибо не знают, что делают», и вслед за тем Христос возгласил: «Свершилось!» [курсив Толстого] и испустил дух [т. 34, 100], – а также описывается, каким образом дьяволам удалось сделать так, чтобы люди истинное учение Христа принимали за ложь и наоборот: …если хочешь молиться, то молись один втайне, и бог услышит тебя, а они учат, что надо молиться в храмах всем вместе, под песни и музыку [т. 34; 105]. Во второй легенде душа грешника, не успевшего покаяться, стоит у ворот рая и просит, чтобы ее впустили в царство небесное. Его собеседниками выступают апостол Петр, царь и пророк Давид, Иоанн Богослов, которых грешник старается убедить в том, что он так же, как и они, достоин рая: [Грешник]: … А вспомни, – когда он тосковал и скорбел душою и три раза просил тебя не спать, а молиться, и ты спал, потому глаза твои отяжелели, и три раза он застал тебя спящим. Так же и я ... [т. 41; 38]. В этих произведениях цитаты являются основой сюжето- и смылообразования.
Что касается аллюзий, то в художественных текстах Л.Н. Толстого они представлены отдельными словами, словосочетаниями, предложениями разных типов или их частями. При этом «цитируемый» фрагмент не выделяется кавычками и не содержит никаких указаний на источник заимствования. Например: Считали эти люди всех других людей братьями и никого не величали, а всем одинаково говорили: ты брат или сестра [т. 40; 412]; И подошел Палечек к старосте и палачу и сказал: «Брат староста, брат палач. Смотрите, не сделайте дурного дела…»[т. 40; 416];
[Жан]: – В самом деле? Вы знали, как меня зовут?
– Да, – ответил епископ, – я знал, что вас зовут моим братом [т. 42; 281].
Так, выделенные слова можно считать аллюзией к ст. 8 гл. 23 «Евангелия от Матфея»: А вы не называйтесь учителями, ибо один у вас Учитель – Христос, все же вы – братья.
Как и цитаты, аллюзии почти всегда присутствуют во внутренней или внешней речи персонажа. Таким персонажем может быть священнослужитель, как например, в переведенном Л.Н. Толстым отрывке из романа В. Гюго «Отверженные»:
– Идите с миром! – сказал ему [Жану Вальжану] епископ… [т. 42; 284]. Эти же слова говорит Иисус Христос женщине в доме Симона: Он же сказал женщине: вера твоя спасла тебя, иди с миром (Ев. от Луки, гл. 7, ст. 50).
Аллюзии можно встретить и в речи людей, не связанных с церковью. Например, в речи героя рассказа «Свободный человек» – старика дырника, которого встретил на пароме Нехлюдов: – Как Христа гнали, так и меня гонят. Хватают да по судам, по попам – по книжникам, по фарисеям и водят; в сумасшедший дом сажали. Да ничего мне сделать нельзя, потому я слободен [т. 41; 115]. Ср.: Помните слово, которое Я сказал вам: раб не больше господина своего. Если Меня гнали, будут гнать и вас; если Мое слово соблюдали, будут соблюдать и ваше (Ев. от Матфея, гл. 15, ст. 20). Или в речи Светлогуба, размышляющего на эшафоте о своей судьбе и о судьбе людей, казнящих его, обращающего эти мысли к Господу: «И не сердись на них, ни на тех, с которыми я работал, ни на тех, которые казнят меня. Ни те, ни другие не могли иначе: прости им, они не знают, что творят. Я не смею о себе повторять эти слова, но они у меня в душе и поднимают и успокаивают меня» [т. 42; 205]. Ср.: Иисус же говорил: Отче! прости им, ибо не знают, что делают. И делили одежды Его, бросая жребий (Ев. от Луки, гл. 23, ст. 34). Или в речи придворного шута, героя рассказа «Шут Палечек», своими рассуждениями и действиями пытавшегося научить чешского короля Юрия и его придворных руководствоваться в жизни христианскими законами: [Палечек королю]:– Да как же. Христос какого разбойника простил на кресте, а ты казнишь, не выслушав [т. 40; 416]. Выделенные слова являются отсылкой к ст. 40–43 гл. 23 Евангелия от Луки: Другой же, напротив, унимал его и говорил: или ты не боишься Бога, когда и сам осужден на то же? И мы осуждены справедливо, потому что достойное по делам нашим приняли, а Он ничего худого не сделал. И сказал Иисусу: помяни меня, Господи, когда приидешь в Царствие Твое! И сказал ему Иисус: истинно говорю тебе, ныне же будешь со мною в раю.
Кроме наличия аллюзий в речи указанных персонажей, их объединяет и то, что они являются носителями и выразителями как идеи конкретного произведения, так и религиозно-нравственных взглядов самого писателя. Следовательно, библейские аллюзии в поздних художественных текстах так же, как и цитаты, полифункциональны.
Подводя итог сказанному выше, необходимо отметить, что в рассмотренных художественных текстах Л.Н. Толстого присутствуют несколько видов цитат из Евангелия: точные, неточные, аллюзии. При этом точные и неточные цитаты могут сопровождаться атрибуцией, языковое воплощение которой может быть различным: от ссылки на конкретную главу и стих до перифрастического упоминания источника или автора. Заимствованные элементы в текстах Л.Н. Толстого выполняют несколько функций: сюжетообразующую, смыслообразующую, характерологическую и художественноконцептуальную. Практически все цитаты включены в речь персонажей, воплощающих, по мнению Л.Н. Толстого, нравственный идеал, к которому должен стремиться каждый живущий на земле человек. Достичь же этого идеала можно только одним путем – поступать по закону Божию, изложенному в Евангелии, на которое прямо или косвенно ссылается автор во всех рассмотренных в данной статье текстах.
Исследование выполнено при финансовой поддержке РФФИ в рамках научного проекта № 18-012-00008.
Список литературы
- Снигирёв А.В. Канон. Литературность. Интертекст (к проблеме динамики языкового диалогизма) [Электронный ресурс] / А.В. Снигирёв // Лингвистика. Бюллетень Уральского лингвистического общества. — 2003. — Т. 9. — С. 154–172. — Режим доступа: http://elar.urfu.ru/bitstream/10995/29641/1/Snigirev_2003.pdf.
- Фатеева Н. А. Типология интертекстаульных элементов и связей в художественной речи [Электронный ресурс] / Н. А. Фатеева // Известия АН. Сер. литературы и языка. — 1998. — Т. 57. — № 5. — С. 25–38. — Режим доступа: http://feb- web.ru/feb/izvest/1998/05/985–025.htm.
- Саблина М. В. Цитата и цитирование в текстах современных российских газет: автореф. дис. ... канд. филол. наук: 10.02.01 – «Русский язык» / М.В. Саблина. — Красноярск, 2011. — 17 с.
- Печурова Е.А. Фразеологизмы с компонентом «бог», «божий» в текстах поздних произведений Л.Н. Толстого [Электронный ресурс] / Е.А. Печурова // Полипарадигмальные контексты фразеологии в ХХІ веке. — Тула: ТППО, 2018. — 514 с. — С. 282–288. — Режим доступа:https://elibrary.ru/download/elibrary_35082164_53762338.pdf.
- Толстой Л. Н. Полное собрание сочинений: [в 90 т.] / Л. Н. Толстой. — М .-Л.: Худож. лит., 1935-1958.
- Печурова Е.А. Славянизмы в повести Л.Н. Толстого «Божеское и человеческое» [Электронный ресурс] / Е.А. Печурова // Русская речь. — 2016. — № 1. — С. 13–17. — Режим доступа: https://elibrary.ru/download/elibrary_25818830_38851144.pdf.
- Ковалева Т.Н. Роль цитат из христианских источников в романе И.А. Бунина «Жизнь Арсеньева» [Электронный ресурс] / Т.Н. Ковалева. — Режим доступа: https://www.pglu.ru/upload/iblock/525/uch_2008_vii_00046.pdf.