В статье рассмотрены теоретические и практические вопросы развития конфессиональной идентичности и ее места в структуре идентичностей современного казахстанца. Статья написана на основе оригинальных данных проведенного прикладного исследования.
Что касается контекста формирования и отправления религиозной интеракции, то здесь мы имеем дело с высоким процентом влияния родственных связей, которые составляют основу сети конфессионального общения большинства казахстанцев.
По результатам проведенных наблюдений (6 наблюдений, из них 3 включенных), индивидуальных интервью (12 интервью) и фокус-групп (2 фокус- группы) была предпринята попытка построения сети индивидуального конфессионального общения/ влияния. На выходе был получен результат далекий от однозначности прочтения, в рамках которого условно были выделены три типа конфессиональных сетей, характерных для трех различных типов носителей конфессиональной идентичности: "представитель традиционной религии" - "классическая" модель, "атеист, соблюдающий обычаи и традиции этнической культуры" - "нейтральная" модель и "представитель нетрадиционной религии" - "нетрадиционная" модель.
Первым вопросом, который был выделен в рамках проведенного анализа, стал вопрос о персональной сети респондентов, принявших участие в индивидуальных интервью и фокус-группах, и ее связи с другими персональными сетями. Движется ли человек в своих, в том числе конфессиональных отношениях в основном в том микромире, который ему принадлежит, или он стремится его расширить и/или перейти в другой? Так же важным является вопрос о взаимодействии микромиров различных людей. Интересным вопросом также стал вопрос о том, насколько тесными (сильными) являются выявленные сетевые контакты, что существующие сетевые "узлы" знают друг о друге, могут ли они выступать ресурсным полем конфессиональной деятельности и коммуникации друг для друга. Так же в угол зрения была включена опосредованная сеть общения индивида в контексте анализа возможного влияния на трансформацию сложившейся в поле непосредственно установленной сети явного "конфессионально влияния". В индивидуальном интервью и фокус-группах (было проведено две фокус-группы) приняло участие 14 человек. В основу выборки легло наличие/отсутствие конфессиональной принадлежности, возраст и пол. В процессе проведенных исследований были выявлены цепи, которые относятся к сети конфессионального общения. Были построены три сети, которые условно могут быть названы "традиционная", "нейтральная" и "нетрадиционная". В среднем каждая сеть охватила 12,7 человека. Из них, ядро сети, ближайшее окружение ("адепты влияния") - 4,7 человека, а остальные были отнесены к более далекому слою в контексте категории личностной сети общения.
"Классическая" сеть конфессионального общения/влияния.
Данная сеть соответствует типу конфессиональной идентичности характерной для большинства респондентов, охарактеризовавших себя как сторонников традиционной религии: ислам, православие, католичество. Религиозное поведение: обязательное (хотя были приведены и примеры исключительных ситуаций) посещение церкви/ мечети/костела по большим религиозным праздникам; чтение молитв/намаза (опрошенные наизусть смогли продекларировать только "Отче наш"); желательное соблюдение Большого поста; желательное чтение священных книг (Библии, Корана); желательное паломничество, посещение церкви/мечети в период тяжелых жизненных ситуация (интересно, что никто не упомянут визиты в храмы по поводу радостных событий с целью вознесения благодарности). Примечательно, что ни один из опрошенных не упомянул в беседе, старается ли он следовать Заповедям и как в его повседневной жизненной практике реализуются нормы религиозной морали. Конечно, это не значит, что данные нормы не работают совсем, наоборот, тот факт, что человек не осознает их религиозного происхождения, свидетельствует в пользу их абсолютной легитимности и укорененности. Тем не менее, человек, считающий себя верующим, должен отдавать себе отчет в том насколько религиозные практики представлены/должны быть представлены в его повседневной жизни.
Конфессиональная идентичность: верующий (сторонник традиционной религии) преимущественно идентифицирует себя посредством различных элементов религиозного поведения, однако в его модели нашлось место и для псевдорелигиозного (интерес к астрологии, магии, экстрасенсорике и пр.), что также оказывает влияния на процессы самовосприятия.
В ядре общения, наиболее близком окружении, доминируют родственники. Знакомые, коллеги по работе и соседи, скорее были отнесены к членам расширенного круга. Интересно, что друзья стояли как в ядре сети, так и в более расширенной ее части. Сеть ближайшего окружения состоит в основном из друзей и родственников. Родственники из ближайшей линии - это наиболее близкие родственники, которых респондент относит к своему ближайшему окружению. Большое значение родственных связей показывает и высокий процент, полученный в ходе опроса, - 44,3% родственников относятся к ядру персональной сети, а также к персональной сети вообще. Однако было бы не правильно делать общий вывод о том, что все родственники имеют для конфессионально четко ориентированного индивида определенный "близкий" статус и могут пользоваться этим статусом, определяя процессы формирования/ трансформации переживания индивидом чувства конфессиональной тождественности. Значительно важнее отметить, что индивид называет в своем ближайшем окружении тех людей (даже не всегда состоящих с ним в близком родстве), которые имеют для данного конкретного "Я" особое значение. Однако следует отметить, что это значение распространяется не только и даже не столько на вопросы конфессиональной тождественности индивида, а в целом формирует общее "поле" конструируемой индивидуальной картины мира в котором религиозная этика выступает в качестве фоновой составляющей.
Большое значение для понимания силы связей сети "конфессионального влияния" имеет анализ состояния и перспектив физического расширения пространства, в котором осуществляется коммуникативная сеть индивида. Как покали результаты исследования большая часть "адептов" индивидуальной сети респондентов пребывает с ними в достаточно физически ограниченном пространстве - дом, улица, район и город (указаны в порядке убывания/ослабления показателя). Так пятая часть членов коммуникативной сети проживает в одном доме (квартире) с респондентом. Еще одна пятая часть принадлежащих проживает в том же районе (являются прихожанами одной церкви/ мечети/костела).
Проживают в других районах одного с респондентами города еще 40% людей, отнесенных опрошенными к ядрам индивидуальной коммуникативной сети.
Таким образом, мы можем сказать, что практически 80% источников, которые составляют ядро конфессиональной коммуникации индивида, проживают в одном и том же городе и только 20% - за его пределами.
Что касается этих двадцати процентов, то здесь сложно делать какие-либо однозначные выводы. Сложность заключается в том, что часть респондентов указали в качестве ядер сети конфессиональной интеракции - форумы общения сетевых Интернет-ресурсов. Понятно, что данные "ядра" имеют характеристику "размытого физического пространства" и нельзя сколько-нибудь точно определить степень территориальной удаленности/приближенности данного источника к индивиду. Однако учитывая доступность этих источников и их фактическую анонимность можно предположить, что сами индивиды, имеющие их в своем сетевом окружении, не всегда способны правильно оценить степень их влияния и близость отношений.
Отдельную "нишу" в характеристике "классических" типов конфессиональных сетей должны занимать официальные представители/ носители религии (священники/имамы/ксендзы), т.е. те, кто непосредственно несет ответственность за формирование конфессиональности и чьей функциональной обязанностью является оказание прямого и непосредственного влияния на ее "содержание". Однако, как показали результаты как количественного, так и качественного исследований, даже считающие себя верующими индивиды не всегда рассматривают священнослужителей как членов своей конфессиональной коммуникативной сети. Этот парадокс, конечно, объясним, но при этом он не перестает быть парадоксом. Ведь если рассматривать коммуникативные сети "классически конфессиональных обществ" (чаще всего периода средневековья или современные традиционные общества) то здесь, помимо того, что мы имеем дело с однозначно сильными и физически локализованными в пространстве закрытыми сетями, мы можем четко выделить "ядро", которое прочно пребывает в центре "сетевой паутины" и представлено священнослужителем общины, который является "абсолютным адептом" во всех вопросах веры.
Сейчас же коммуникативная сеть "классических религий", по крайней мере, в контексте нашего общества, представлена "сетевым плюрализмом" со множеством самостоятельных ядер, некоторые из которых даже не связаны друг с другом. Это слабые, открытые сети, которые позволяют мировым религиям выживать, но и которые способствуют их саморазрушению зачастую под влиянием околорелигиозных учений (астрология, йога, магия) и нетрадиционных религий.
Таким образом, основное влияние, в плане формирования конфессиональной идентичности современных казахстанцев, придерживающихся традиционных верований (православие, ислам, католицизм), протекает в рамках родственных и/или дружественных контактов (это утверждение справедливо преимущественно в отношении друзей одной с респондентом этнической группы), которые складываются и поддерживаются по месту жительства или, по крайней мере, в данном городе. Это непосредственное окружение составляет личностный ресурс индивида, в котором он проявляет свои конфессиональные интеракции. Священнослужители в этом кругу представлены крайне ограниченно - не более 3%. К ним практически не обращаются за советами и разъяснениями в вопросах веры (предпочитая использовать для этих целей Интернет - "Это же быстрее и проще" - цитата из интервью). Священнослужители не воспринимаются как проводники в вопросах веры, респонденты более склонны рассматривать их в качестве строгих учителей, прекрасно знающих свой предмет и склонных к выставлению "неуда". Проще говоря, к ним бояться/стесняются лишний раз обращаться ("зачем тревожить, неудобно", цитата из интервью). Конечно священнослужители не воспринимаются как небожители, но и отношение к ним нельзя назвать отношением как к "простым смертным". Для большинства опрошенных данной группы слово "официального носителя религии" - закон. Но латентный страх осуждения собственной безграмотности в вопросах веры, "греховности" и смутно осознаваемой конфессиональной эклектичности, сдерживает развитие процесса общения. Стоит отметить, что и большая часть священнослужителей своим поведением/ отношением способствует сохранению данной дистанции, полагая, что индивид не может не знать "прописные истины". Часто нервное напряжение, страх сделать "что-то не так" сопровождает индивидов, в рамках различного рода официальных священных ритуалов (по материалам интервью).
Вообще отношение сторонников классической религии (православие/ислам/католичество) к отправлению религиозных обрядов в большинстве своем носит эклектичный характер. Так, например, опрос, проведенный в рамках включенного наблюдения (19 января 2013/2014 гг., Свято Веденский собор, очередь за Святой водой), показал, что мало кто из присутствующих осознает реальное значение праздника Крещения. Мне были даны дюжины рецептов как использовать Святую воду: "запивать лекарство - лучше помогает", "купаться - ковшик в ванную и все грехи смываются", "чистит дом - надо окропить углы и вся нечистая сила уйдет", "умывать ребенка, если не спит - значит, сглазили" и прочее. На прямой вопрос, "зачем же набирать по 40-60 литров Святой воды", очередь оживилась и выдала несколько "вариантов" ответов: "так не только же себе, а родные, соседи, которые сегодня не смогли", "она же не портится - пусть стоит", "такое раз в год бывает, мало ли для чего понадобится" и другие. При этом люди еще отмечали, что они в ночь и из под крана воду набирают - "говорят, что Святая везде".
Схожие результаты дало и включенное наблюдение (с опросом) за купающимися на Крещение в проруби (19 января 2014 год). Из 37 опрошенных только двое более-менее четко смогли сформулировать значение крещенского купания. Однако когда я пыталась "пойти" вглубь христианской или православной традиции обосновывая, что данное купание не признается церковью как отпущение грехов (что, по версии купающихся является основной целью мероприятия) и должно рассматриваться, скорее, как языческий ритуал, это вызывало абсолютное удивление и показало неосведомленность в вопросах христианской традиции. Очень показательной, на мой взгляд, стала реакция на вопрос девушки лет восемнадцати. "Мы купаемся, потому что православные", ответила она, потом обернулась к подругам и не уверенно уточнила: "русские ведь православные, да…". При этом также необходимо отметить реакцию удивления "традиционных носителей православия" на участие в данном ритуале представителей "неславянских" этносов. Попытки объяснить, что религия и этническая принадлежность не всегда совпадают, да и не должны совпадать, вызвала у значительной части присутствующих искреннее удивление, потому как сами они верят в рамках этнической традиции.
"Нейтральная" сеть конфессионального общения/влияния.
Данная сеть соответствует типу конфессиональной идентичности характерной для большинства респондентов, охарактеризовавших себя как атеисты. Религиозное поведение: иногда ходят в церковь/мечеть по праздникам (за компанию) или важным для семьи мероприятиям, охотно отмечают такие праздники как Пасха, Рождество, Курбан айт и др. В повседневной жизненной практике склонны демонстрировать стандартное следование нормам и ценностям общественной морали. Конфессиональная идентичность: "атеист" идентифицирует себя посредством различных элементов религиозного и/или псевдорелигиозного (интерес к астрологии, магии, экстрасенсорике и пр.) поведения, норм и ценностей.
В отличие от "классической/традиционной" сети конфессионального общения/влияния группа респондентов, дала более-менее однозначные результаты, ориентированные на осознание наличия влияния на них как со стороны "осязаемых" носителей веры, так и стороны других источников распространения конфессиональной информации. В данную группу комплексно были отнесены респонденты, не считающие себя верующими, но и не имеющие определенную позицию в отношении веры.
Здесь в ядре общения, наиболее близком окружении, также, как и в первой "модели", доминируют родственники. Знакомые, коллеги по работе и соседи, отнесены к членам расширенного круга. Друзья, в большинстве своем, стоят в ядре сети. Таким образом, здесь сеть ближайшего окружения также состоит в основном из друзей и родственников. Также в качестве источников возможного влияния были названы Интернет и телевидение. В том что касается последних, "влияние" в основном представлено повышенным интересом к "околорелигиозными" учениям (астрология, магия, йога) и, частично, нетрадиционными религиями.
Конечно нельзя утверждать, что данные источники не проявляются у представителей "первой группы", но в отличие от них, респонденты, вошедшие во "вторую группу" признают наличие этого интереса и возможного влияния.
Современное общество не обожествляет вождей, но обожествляет красоту, здоровье, богатство. Отказываясь от религиозных действий, человек изобретает свои обыденные ритуалы, которыми незаметно для него становятся просмотр телевизора, походы в кино или даже семейные ссоры. Исповедь заменяется сеансом у психотерапевта, роль храмов начинают выполнять торговые центры. Представители "второй группы" в рамках индивидуальных коммуникативных сетей демонстрируют различные образцы не конфессионального, но религиозного поведения характерного для атеистического общества. Полезны ли человеку такие псевдорелигиозные элементы? Ответ на данный вопрос дать достаточно сложно. Однако их проявление в ситуации неизбежности включенности современного казахстанца в контекст псевдорелигиозных сетей достаточно закономерно.
Картина конфессиональной идентичности носителей сетей "второй группы" выглядит более структурированной, чем в первом случае, в ней наблюдается гораздо меньше эклектики.
В рамках включенных наблюдений представители данной группы охотнее шли на неформальный контакт и не демонстрировали агрессивности реакций на "конфессиональные выпады" исследователя. Их комментарии в большинстве своем носили ироничный характер. Интересную параллель провел мужчина 60-65 лет, который, простояв в очереди за Святой водой три часа, достаточно бодро заметил: "Раньше за колбасой стояли, теперь вот за Святой водой стоим". Данное замечание вызвало достаточно негативную реакцию со стороны представителей группы, условно обозначенной как "первая".
"Нетрадиционная" сеть конфессионального общения/влияния.
Эта сеть соответствует типу конфессиональной идентичности характерной для большинства респондентов, охарактеризовавших себя как сторонников нетрадиционной религии (по классификации). В данную группу были отнесены респонденты, являющиеся сторонниками нетрадиционных религиозных учений (Свидетели Иеговы, Грейс, Баптисты, Пятидесятники, Лютеране, Кришнаиты (с последними проводились только индивидуальные интервью)).
Конфессиональная идентичность: верующий (сторонник нетрадиционной религии) идентифицирует себя посредством четко структурированных элементов религиозного поведения.
Религиозное поведение: жесткое следование всем нормам поведения, предписанным Церковью (обязательное количество посещений церкви в неделю, "общественная деятельность", пропаганда веры, вербовка новых сторонников, зарабатывание денег на благо общины, строгое соблюдение правил в одежде и др.). Следует отметить, что предписанное поведение в рамках некоторых из представленных нетрадиционных религиозных учений иногда идет в разрез с нормами общественной морали и правом.
Данная группа респондентов крайне плохо шла на контакт и проявляла некоторую агрессивность реакции на вопросы, заданные в контексте "определения" их варианта сети конфессионального общения/влияния.
Сразу необходимо отметить, что сторонники нетрадиционной религии демонстрирую гораздо большую связь с "традиционной моделью" сети конфессионального общения, описанной выше. Данные сети, с большой долей вероятности, можно отнести к сильным сетям. В них присутствует выраженное "ядро" - священнослужитель и именно он является центром и источником конфессионально знания и опыта. К нему обращаются не только за советом и помощью, но и за разъяснениями по различным вопросам, связанным с отправлением веры. В одних случаях он - учитель, в других - советник, в третьи даже друг, но при этом, всегда в центре. Его окружают наиболее преданные сторонники, которые, в свою очередь, вовлекают в круги общения других сторонников и так далее. Таким образом, здесь, вероятно, срабатывает классическая схема сети: "ядро" - "член 1" - "член 1.1" и "член 1.2" - "член 1.2.1", "член 1.2.2", "член 1.2.3" и так далее. Однако то, что в опросе принимали участие только отдельные представители индивидуальных сетей конфессиональной коммуникации, данное предположение может рассматриваться как вероятностное.
Территориальное единство "неклассических" сетей конфессионального общения не является абсолютным, так как в сеть, включены "заезжие адепты" - верховные учителя-проповедники, приезжающие к "пастве" время от времени (стоит отметить, что у носителей традиционных религий верховные религиозные саны в сети конфессионального общения вообще не фигурируют).
Несмотря на кажущийся либерализм отдельных учений (например, Кришнаиты), сети третьего типа могут быть охарактеризованы как закрытые, так как "членство" в них достаточно четко регламентировано и может быть обеспечено только за счет "реального принятия веры", выраженное в изменении образа жизни, которое легко отслеживается (особенно это касается Свидетелей Иеговы, Грейс и Кришнаитов).
Модели конфессиональной идентичности современных казахстанцев, формируемые в рамках общеинформационного сетевого пространства в контексте сетей индивидуального общения не могут быть рассмотрены и охарактеризованы с позиций высокой доли объективности, так как их прочтение далеко от однозначности.
Несмотря на рост показателей "религиозной причастности" и сопутствующих ей специфическим культурно и исторически обусловленным формам религиозных практик говорить об устойчивости идентичности крайне затруднительно. Рост количественных показателей, в данном случае, пока не перешел в качество, эталоном которого является постулируемая всеми традиционными (и нетрадиционными) конфессиями модель сети конфессионального общения/влияния . Тем не менее, несмотря на критические оценки, высказанные представителями доминирующих по численности традиционных конфессий, мы не можем и не должны оценивать сложившую ситуацию как положительную или отрицательную. Вынося какие- либо вердикты, мы не должны забывать что понятия "религиозности" и "конфессиональности" не идентичны. Конфессиональная идентичность в современных обществах, начиная с периода модерна, приобретает более сложный, широкий характер, чем религиозная, которая в данном случае рассматривается как ее составляющая. Конфессиональная идентичность современных казахстанцев, формируемая, как уже неоднократно отмечалось выше, под влиянием различных типов сетей, которые иногда бывает даже сложно отследить ввиду "клипового", фрагментарного характера их влияния (при этом фрагментарность не означает не значимость), вплетает в себя традиционные этнические и религиозные верования, языческую мифологию, псевдорелигиозные императивы, базовые общечеловеческие ценности, культурноисторическое наследие советского общества, мультикультурные ценности глобализации и только формируемы национальные ценности.