В статье речь идет о некоторых проблемах теории дискурса, в том числе: о разграничении понятий «текст» и «дискурс», о лингвистической природе термина «дискурс», о сущности дискурсивного анализа и др., что связано с многоплановостью данного феномена и сложностью делимитации предметной сферы собственно дискурсивного анализа. В статье имеет место краткий экскурс в историю формирования дискурсивного анализа, и соответственно рассматриваются тенденции в семиотических исследованиях зарубежной лингвистики и русистики. Как известно, тенденция к фактическому приравниванию комплексных языковых структур к словесному знаку, выражающая отношение к языку только как к знаковой системе (традиционная конвенционалистская позиция), со стороны лингвистов-дискурсологов подвергается критике. Очевидно, что моделирование процессов построения (порождения, синтеза) дискурса и моделирование процессов понимания (анализа) дискурса – нетождественные процессы.
Дискурс является объектом междисциплинарных исследований, диапазон его использования настолько велик, что можно говорить о прагматичности термина. Истоки теории дискурсивного анализа связаны с различными направлениями ряда отраслей знания, объектом изучения которых является язык, – с лингвистикой текста, теорией речевых актов, лингвистической прагматикой, психолингвистикой, стилистикой, риторикой, теорией речевой коммуникации. Теория дискурсивного анализа, помимо теоретической лингвистики, также имеет точки пересечения с целым рядом таких научных дисциплин и исследовательских направлений, как философия, социология, этнография, мифология, литературоведение, компьютерная лингвистика и искусственный интеллект, психология, логика, социология, политология, антропология, этнология, литературоведение, семиотика, историография, теология, юриспруденция, педагогика, теория и практика перевода, коммуникационные исследования и др.
Сложность дискурса как объекта исследования заключается в том, что он представляет собой явление промежуточного характера между речью и общением, речевым поведением, с одной стороны, и фиксируемым текстом, с другой стороны.
В.Г. Борботько в известной своей работе [2], рассматривая дискурс в лингвистических описаниях семиотиков, выделяет у них в лингвистическом анализе дискурса две методики: методика дискурс-анализа, возводящаяся ими к работам З.Харриса и сводящаяся к двум моментам (определение класса эквивалентностей, исходя из окружения, и процедура регуляризации посредством трансформаций) (Ж. Маранден) [18] и поиск закономерностей в плане семантических изотопий дискурса на основе семантического анализа лексики, разработанного А. Греймасом [16], при котором внимание в большей степени акцентируется на описании семантических полей для данного текста и вопросам лексической коннотации установлении структурно-семантической общности текстов, принадлежащих одному и тому же жанру, автору, сфере коммуникации. В связи с этим ученые отмечают, что представители зарубежной семиотической школы лингвистические методы используют для описания различных аспектов общественной жизни (политика, наука и др.), тем самым подменяя разработанный З.Харрисом дискурс-анализ для анализа лингвистических структур совершенно другим «дискурс-анализом», анализируя вовсе не дискурс, а различные аспекты и сферы социального взаимодействия, и рассматривая дискурс не как предмет, а в качестве метода описания (т.е. описывается единственная коммуникативно-регулятивная модель дискурса в ее различных вариантах – политическом, юридическом, педагогическом, рекламном и др.) [2, 9, 13].
Тенденция в семиотических исследованиях к фактическому приравниванию комплексных языковых структур к словесному знаку, выражающая отношение к языку только как к знаковой системе (традиционная конвенционалистская позиция), со стороны лингвистов-дискурсологов подвергается критике.
Следует отметить, что в появлении понятия дискурс сыграли определенную роль особенности англосаксонской и русской национальных лингвистических школ. Так, в русской лингвистике благодаря трудам В.В. Виноградова и Г.О. Винокура укрепился термин «функциональный стиль» со значением «особый тип текстов, каждому из которых свойственна характерная им лексическая и грамматическая система», тогда как в англосаксонской традиции стилистика как особая отрасль лингвистической науки. Вместо термина «функциональный стиль» в англосаксонской традиции использовали термин «дискурс», который, согласно их пониманию, рассматривался именно как текст в текстовой данности. Лишь спустя несколько лет в результате многочисленных исследований англосаксонские лингвисты убедились в том, что, что "дискурс" — это не только "данность текста", но и некая стоящая за этой "данностью" система, прежде всего грамматика.
Таким образом, в 80-е годы в зарубежной лингвистике наблюдается тенденция перенос акцента с формально-синтаксического и генеративно-семантического аспектов на прагматический аспект высказывания и дискурса [1, 342].
Активные исследования в области дискурсивного анализа, направленные на установление статуса дискурса, позволяют говорить о многоплановости данного явления, характеризующегося множеством признаков. Как справедливо отмечает казахстанский лингвист В.С. Ли «понятие дискурса нельзя "сводить к одному или двум измерениям", в онтологии оно охватывает все аспекты языка, начиная с когнитивного (психолингвистического), связанного с речемыслительной деятельностью человека, заканчивая собственно текстовыми, проявляющимися также и в особенностях употребления языка отдельным индивидом» [8, 86]. Е.С. Кубрякова, анализируя состояние дискурсивного анализа, констатирует отсутствие на сегодняшний день единой и целостной теории дискурса и общепринятого определения дискурса и отмечает в условиях существования различных подходов нецелесообразность априорного предпочтения одного из существующих определений дискурса [7].
Примечательно, что в ряде современных концепций функционального направления, не относящихся к теории дискурса, ставятся и решаются задачи, связанные с дискурсивным анализом, что свидетельствует о сложности делимитации предметной сферы собственно дискурсивного анализа. В качестве примера приведем коммуникативные регистры речи (репродуктивный, информативный, генеративный, волюнтативный и реактивный) как инструмент анализа текста в концепции функционального (коммуникативной грамматики) Г.А. Золотовой [5] .
Вышеизложенное позволяет заключить, что благодаря лингвистическим исследованиям 80х годов в области прагматики познание языка вновь вернулось в свое исконное русло, прерванное структурализмом: к изучению коммуникативной деятельности в устной форме. В связи с этим перед дискурс-анализом стало актуальным решение следующего круга проблем:
- разработка новой терминологии,
- типология дискурса, изучение лингвистической природы (языковых особенностей),
- выявление интенций, коммуникативной стратегии и тактики коммуникантов;
- исследование речевых особенностей каждого из участников интеракта;
- выявление специфики семантики и лексико-грамматических средств всего дискурса.
Язык в дискурсивной реализации предстал в динамике, что позволило ученым обобщить ряд разрозненных фактов в нем. Таким образом, дискурсивный подход это анализ «речи, погружённой в жизнь» (Н.Д. Арутюнова), учитывающий гетерогенные экстралингвистические факторы, в том числе и паралингвистические (жест, ритм, мимика и т.д.), что свидетельствует о переосмыслении традиционного для французской лингвистики использования термина discourse для обозначения речи вообще.
Многоплановая природа текста всегда вызывала интерес ученых. Так, еще до и после Октябрьской революции представителями русского формализма проводился структурный анализ текстов с лингвистических и литературоведческих позиций.
О том, что наиболее тесная связь дискурсивного анализа с текстом свидетельствует рассмотрение дискурса основным большинством ученых через текст. И это не совсем случайно, поскольку в дискурсе информация извлекается из текста. При этом следует оговорить, что в англоязычной литературе, посвященной дискурсу, границы текста и дискурса весьма расплывчаты. Так, читаем у Т. Ван Дейка: «За последнее время возрос интерес к изучению связного дискурса или текста» [3, 253], тогда как в немецкой [15, 183-201; 17, ], российской [14] и казахстанской [6, 108] лингвистике ученые разграничивают эти центральные понятия формально и функционально.
Приведем наиболее убедительное, на наш взгляд, разграничение дискурса и текста А.Е.Карлинским, представленное в следующей таблице [6, 109]:
№ |
Дискурс |
Текст |
1 |
Процесс когнитивного речепроизводства в звуковой форме. |
Результат процесса речепроизводства в графической форме. |
2 |
Спонтанная речь в конкретной ситуации общения с учетом вербальных и невербальных средств. |
Опосредствованная (обработанная) речь, для которой категории «ситуация» и «невербальные средства являются несущественными». |
3 |
Личный контакт коммуникантов, хозяев речи. |
Отсутствие личного контакта, отчуждение продукта от хозяина и превращение его в товар |
4 |
Порождение и восприятие речи в условиях единства пространства и времени |
Порождение и восприятие в различных пространственных и временных условиях (возможность множественной интерпретации) |
5 |
Два автора речи при систематической смене туров (двусторонний дискурс) |
Один единоличный автор без смены туров при любых типах текста. |
Следует различать место текста в этих двух ипостасях: для лингвистики текста текст – это языковая данность, а для дискурса – источник извлечения информации об особых ментальных мирах (социальных, идеологических, политических, культурно-исторических, этнопсихологических, мифологических и др.). При дискурсивном анализе исследователь неизбежно обращается к различным социально-культурным и прагматическим контекстам. В связи с этим уместно привести трактовку лингвистами понятия контекст: "языковая социально-мотивированная культура писателя", "система речевых факторов, отражающих непосредственно художественную конституцию писателя" Х.Х. Махмудова [10, 147], понятие «авторских сфер» у Е.И. Дибровой [4]. Подчеркивая некоторое сходство дискурса с контекстом, актуализированном в теоретической стилистике, В.Г. Миронова приходит к заключению, что «контекст это дискурсивное проявление, но только в рамках художественного и публицистического текста" [12, 130].
Т.В.Милевская считает, что «на современном этапе исследования представляется целесообразным понимание текста как одной из форм (сторон) дискурса, как его промежуточного результата: конечной целью дискурса является не создание текста как такового, а достижение перлокутивного эффекта» [11, 188].
Не подлежит сомнению, что в общих процессах концептуализации мира и прежде всего дискурсивной деятельности человека текст, благодаря своим важнейшим категориям, как когезия и когерентность, рассматривается как результат сложных ментальных процессов. Как справедливо отмечает Е.С. Кубрякова, "Нет и не может быть таких текстов, которые не фиксировали бы какой-либо фрагмент человеческого опыта и его осмысления. Это делает текст возможным объектом концептуального и когнитивного анализа, т.е. позволяет установить, с каким видением мира мы столкнулись в данном тексте, что и по какой причине привлекло внимание человека, какие именно фрагменты знания и оценок в нем закреплены и т.д. Но нет таких текстов, которые не явились бы также конечным итогом дискурсивной, т.е. социально ориентированной и социально обусловленной коммуникативной деятельности. Каким бы анонимным ни казался текст, у него есть автор или авторы, а значит, текст отражает их речемыслительный акт. Из сказанного следует, между прочим, что, хотя понятия текста и дискурса следует различать, понятия эти отнюдь не противопоставлены друг другу, т.е. не являются взаимоисключающими"[7, 77-78].
Современная антропоцентрическая научная парадигма во главу угла исследований ставит языковую общность и языковую личность, поскольку они являются творцами языковой картины мира. Изменение системы научных представлений об объекте изучения привело к расширению сферы изучения языковых фактов, их более глубокому и всестороннему рассмотрению.
В соответствии с этим наибольший интерес у лингвистов вызывает изучение языка не как абстрактной семиотической системы, а как ее реальное воплощение в речи, взятое во всем разнообразии форм этого воплощения. Если вспомнить историю лингвистических учений, то эта идея сама по себе не нова. Ее можно обнаружить в трудах В. Гумбольдта, Г. Штейнталя, К. Фесслера и других языковедов 19 века. Как известно, данная традиция была прервана пришедшей на смену структурной лингвистикой, основным тезисом которой было изучение языка «в самом себе и для себя». Между тем было очевидно, что изучение языка в отрыве от человека, его носителя и творца, не имеет далекой перспективы, поскольку все, что является новым в языке, попадает в него через индивидуальную речь.
В соответствии с антропоцентрической парадигмой современное языкознание расширило объект научных исследований до уровня речевых образований, дискурса и текста, в которых учитываются не только мыслительные и модальные факторы речеобразования, но и намерения говорящего, ситуации общения и особенности собеседника.
Очевидно, что моделирование процессов построения (порождения, синтеза) дискурса и моделирование процессов понимания (анализа) дискурса нетождественные процессы, о чем свидетельствует наличие в дискурсоведении двух различных групп исследований, предметом которых является:
- построение дискурса (выбор лексического средства при назывании некоторого объекта и др.),
- понимание дискурса адресатом (как понимание слушающим редуцированных лексических средств типа местоимения он и соотнесение их с теми или иными объектами и др).
Материальная субстанция дискурса обогащается языковым опытом каждого индивида языкового коллектива, в котором он участвует как языковая личность благодаря важнейшей когнитивной системе языку.
Литература
- Арутюнова Н.Д., Падучева Е.В. Истоки, проблемы и категории прагматики // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 16. – М.: Прогресс, 1985. – С. 3-42.
- Борботько В.Г. Принципы формирования дискурса: от психолингвистики к лингвосинергетике. – М: URSS, 2011. – 286 с.
- Дейк Т.А. Ван. Вопросы прагматики текста // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 8. – М.: Прогресс, 1978. – С. 259- 336.
- Диброва Е.И. Категории художественного текста // Семантика языковых единиц: Доклады VI Международной конференции. Том II. – М.: СпортАкадемПресс, 1998.
- Золотова Г.А. Коммуникативные аспекты русского синтаксиса. – Наука. 1982; Золотова ГА., Оттенко Н.К., Сидорова М.Ю. Коммуникативная грамматика русского языка. – М.: 1998.
- Карлинский А.Е. Методология и парадигмы современной лингвистики. – Алматы: КазУМОиМЯ, 2009. – C. 352.
- Кубрякова Е.С. О понятиях дискурса и дискурсивного анализа в современной лингвистике // Дискурс, речь, речевая деятельность: функциональный и структурный аспекты: Сб. обзоров. – М.: РАН ИНИОН, 2000. – С. 7-25.
- Ли В.С. Парадигмы знания в современной лингвистике: Уч. пособие. – Алматы: КазНУ, 2003. – 138 с. 9 Макаров М.Л. Основы теории дискурса. – М.: Гнозис. 2003. – 280 с.
- Махмудов Х.Х. Русско-казахские лингво-стилистические взаимосвязи. – Алма-Ата, 1989. – 147 с.
- Милевская Т.В. О понятии «дискурс» в русле коммуникативного подхода // Материалы международной научнопрактической конференции "Коммуникация: теория и практика в различных социальных контекстах "Коммуникация-2002" ("Communication Across Differences"). Ч. 1. – Пятигорск: Изд-во ПГЛУ, 2002. – С. 188-190.
- Миронова В.Г. Дискурс и текст: метаязыковые вариации // Русистика в Казахстане: проблемы, традиции, перспективы. – Алматы, 1999. – С. 128-131.
- Миронова Н.Н. Дискурс-анализ оценочной семантики. – М.: Тезаурус, 1997. – 158 с.
- Ревзина О.Г. Дискурс и дискурсивные формации // Критика и семиотика. – Вып. 8. – Новосибирск, 2005. – С. 66-78. 15 Ehlich R. Funktional-pragmatische Kommunikationanalyse: Ziel und Verfahren // Hoffmann [Rrsg] Sprachwissenschaft. Ein Reader. – Berlin – New-York, 1996. – S. 183-201.
- Greimas A.J. Semantique structural. – Paris, Larousse, 1966. – 262 p.
- Hoffmann C.I. Diskurs und Konversation // Hoffmann [Rrsg] Ein Reader. – Berlin – New-York, 1996. – S. 203-210. 18 Marandin J.-M. Problemes d`analyse du discourse // Langages. – 1979. – №55. – Р. 17-88.