Современный этап развития лингвистической теории в немалой степени связан с изучением познавательной функции языка во всех ее проявлениях. Это определило потребность в разработке многоуровневой теории значения – когнитивной семантики, и обращение к тем структурам знания и познавательным процессам, которые лежат в основе формирования языковых значений, т.е. выход за рамки собственно языковой системы в поиске адекватного объяснения многих языковых явлений и функций.
Формирование языкового значения напрямую связано и определяется тем, как представлено в слове то или иное концептуальное содержание и с какой конкретной категорией оно соотнесено, т.е. процессами концептуализации и категоризации. В основе вербальной коммуникации – основного предназначения языка – лежит концептуальное взаимодействие, т.е. взаимная активация соответствующих структур знания между коммуникантами, обмен единицами знания в виде сформированных на основе различных типов знания смыслов. Как когнитивная способность и неотъемлемая часть инфраструктуры мозга язык и нужен человеку для того, чтобы обеспечивать любые операции со знанием с целью его последующей передачи (или активации в сознании адресата) в процессах коммуникации: хранение и репрезентация знания, его интерпретация и порождение нового знания, формирование на его основе конкретных смыслов. Для этого язык использует разные категориальные системы, передающие опыт взаимодействия с миром и оперирования знанием о нем.
Несмотря на то, что знания о мире специфичны у каждого человека, основные познавательные процессы концептуализации (осмысления и закрепления результатов познания в виде единиц знания – концептов) и категоризации (отнесение их к определенным рубрикам опыта – категориям) обнаруживают общие закономерности. Эти закономерности находят свое отражение в языке в виде трех систем языковой категоризации: лексической, грамматической и модусной, или интерпретирующей (подробнее см.: [Болдырев 2006, 2009]).
В определенной мере вышеназванные системы категоризации мира в языке отражают этапы познания мира и одновременно – этапы формирования концептуальной системы человека на основе чувственного восприятия мира, абстрактного мышления и речемыслительной деятельности, результаты которой и закрепляются в трех типах, или системах языковой категоризации. Лексические категории репрезентируют наше знание мира как таковое. Грамматические категории определяют то, как это знание репрезентируется в языке и схематизируется в соответствии с правилами и принципами вербальной коммуникации. Модусные категории передают способы интерпретации этого знания отдельными носителями языка.
Интерпретация является неотъемлемым свойством человеческого сознания и познавательных процессов, в частности. В онтологической триаде "система мира – система языка – концептуальная система человека" она связана именно с человеком, его восприятием и оценкой системы мира и системы языка и находит непосредственное отражение на системном и функциональном уровнях. Анализ данной функции как когнитивно-языковой деятельности на примере концепта и категории отрицания и является целью настоящей статьи.
Понятие интерпретации может иметь широкое и узкое толкования. В широком смысле этого слова интерпретация понимается как практически любая мыслительная операция, направленная на получение нового знания коллективного или индивидуального уровня. Различные функции человеческого мышления (схематизация, классификация, категоризация, генерализация, конкретизация и т.д.) – суть интерпретации. Интерпретация в узком ее понимании – это языковая познавательная активность преимущественно отдельного индивида, раскрывающая в своих результатах его субъективное понимание объекта интерпретации. Именно в этом смысле интерпретация рассматривается в данной работе.
1 Исследование выполнено при финансовой поддержке Российского гуманитарного научного фонда (РГНФ), проект № 10-04-00196а и Федеральной целевой программы "Научные и научно-педагогические кадры инновационной России".
Чтобы лучше понять сущность интерпретации как познавательной активности, необходимо, на наш взгляд, обратиться к двум ее важнейшим характеристикам. Первая была обоснована в рамках теории интерпретации языковых высказываний и текстов (подробнее см.: [Демьянков 1985]). Она заключается в том, что интерпретация опирается на схемы знаний: фреймы, скрипты, когнитивные модели и т.д., и потому непосредственно связана с познанием (когницией). "Понятие языковой когниции совпадает с тем, что в последние годы, в рамках интерпретационизма, называют интерпретацией в широком смысле, охватывающей фактически все действия над языком, когда для этих действий появляется повод – речь. Если эту речь нужно продуцировать, внутренний мир интерпретируется в виде речи. Когда же речь задана как объект восприятия – интерпретируется она" [Демьянков 1994: 30]. При этом важно подчеркнуть, что интерпретация как процесс вторичного познания избирает своим объектом не сам объективный мир, а знания о мире, то как он репрезентирован в коллективном сознании, т.е. то, что Р.Джэкендофф называл проецированным миром: "projected world", "experienced world", "phenomenal world" [Jackendoff 1995: 28], а Ж.Фоконье – преструктурированной фоновой схемой знания: "available prestructured background schemas" [Fauconnier 1994].
Вторая отличительная характеристика интерпретации заключается в ее субъективности, т.е. непосредственной зависимости от индивидуальной концептуальной системы человека. Это обусловлено тем, что вторичное осмысление неразрывно связано с индивидуальностью и психическим состоянием человека, с тем, что А.Н.Леонтьев называл обретением значений для себя, их связыванием с реальной жизнью и мотивами конкретного человека, его личностным смыслом. Обсуждая проблемы формирования сознания с точки зрения психологии, он различал первичное (понятийное) осмысление, ведущее к формированию значений, которые репрезентируют опыт всего человечества, и вторичное (субъективное) осмысление как обретение значений для себя, ведущее к формированию личностного смысла [Леонтьев 2000: 100-104].
Если попытаться и сформулировать определение интерпретирующей функции сознания с учетом вышеназванных особенностей, то оно будет звучать следующим образом. Интерпретация – это процесс и результаты субъективного понимания и объяснения человеком мира и себя в этом мире, процесс и результат субъективной репрезентации мира, основанной, с одной стороны, на существующих общечеловеческих представлениях о мире и, с другой стороны, на его личном опыте взаимодействия с ним. Это – проекция мира, или мир, "погруженный" в индивидуальное сознание человека.
С точки зрения психологов, "переработка информации становится познанием, т.е. приобретает смысл репрезентации окружающего мира, в той степени, в какой когнитивная система включена в мир и развивается в этом мире". Более того, "когнитивная деятельность не является беспредпосылочной. Ее адекватность предполагает наличие предданной "гипотезы" об устройстве мира, заранее сформированной готовности действовать в определенном направлении для решения возникших перед когнитивной системой задач. Без таких гипотез и готовности или в случае их неадекватности задача познания окружающего мира становится неразрешимой для когнитивной системы" [Ушаков 2009: 6-8].
Приведенное выше определение интерпретации возвращает нас к общей проблеме взаимодействия коллективного и индивидуального знания, которая так или иначе возникает перед исследователем в процессе описания модусных концептов и категорий в языке, и заставляет обратить внимание на новый аспект этого взаимодействия. Дело в том, что языковая познавательная активность, и интерпретация в том числе, также может быть охарактеризована с двух взаимосвязанных сторон: статической и динамической.
В статическом аспекте она характеризуется своими результатами в виде системы когнитивных структур, т.е. результатами языковой концептуализации и категоризации мира – системой концептов и категорий. Они представлены в системе языка тремя типами языковых категорий, которые упоминались выше.
Процессы концептуализации и категоризации средствами языка формируют динамический аспект языковой познавательной активности, неотъемлемой частью которой является языковая интерпретация (подробнее см.: [Болдырев 2009; 2010; 2011]). Динамические познавательные процессы имеют целью соотнесение объектов и событий с конкретными категориями и, в конечном итоге, присвоение им соответствующих названий, которые в составе синтаксических структур передают необходимое знание адресату (или активизируют его в сознании адресата). В рамках индивидуальной концеп-
туальной системы это знание интерпретируется в соответствии с коллективным и индивидуальным представлениями о системе норм, идеалов, стереотипов, оценок и т.д.
Иначе говоря, изучение языковой интерпретации, так или иначе, связано с учетом взаимодействия коллективного и индивидуального знания в процессах концептуализации и категоризации мира и языковой репрезентации полученных знаний. Язык – коллективный продукт, но он и индивидуален, поскольку распределен в сознании множества говорящих на данном языке. Следовательно, индивидуальное знание можно рассматривать как индивидуальность его конфигурации в плане объема, содержания и интерпретации по отношению к коллективному знанию. Из данного определения следует, что языковая интерпретация может проявляться в трех основных типах, которые реализуют соответственно три ее главных функции: селекции, классификации и оценки.
Первая, селективная функция способствует концептуализации окружающего мира и проявляется в языковых обозначениях соответствующих концептов. Этот тип языковой интерпретации представляет собой часть физического познания мира, которое приводит к образованию индивидуальных концептуальных систем. Последние различаются по структуре и содержанию способами выборочной (селективной) репрезентации мира. Очевидно, что концептуальная система отдельного человека включает основные характеристики окружающей его природной и социальной среды, его образа и уровня жизни. Ее формирование не может не зависеть во многом от времени и места проживания, исторической эпохи, социального статуса человека и его взаимоотношений с другими людьми, семейных связей, пола, возраста, уровня образования, профессиональных интересов и личных пристрастий. Прибегая к известным терминам, индивидуальную концептуальную систему человека можно образно представить как концептуальный профиль, основанием для которого является общее коллективное знание о мире, т.е. как особый способ конфигурации, или профилирования всего возможного знания о мире.
Обычный фермер, например, может хорошо знать свое дело. Его концептуальная система, в основном, охватывает понятия, связанные с сельскохозяйственной деятельностью и домашним бытом, такие как: ЗЕМЛЕДЕЛИЕ, ЖИВОТНОВОДСТВО, СЕЛЬСКОХОЗЯЙСТВЕННАЯ
ТЕХНИКА, РЫНОК, ЗАКУПКИ, ПОГОДНЫЕ УСЛОВИЯ, ЦЕНЫ, ДОМАШНЕЕ ХОЗЯЙСТВО, СЕМЬЯ, ПРАЗДНИКИ, ТЕЛЕВИДЕНИЕ и т.д. В сравнении с университетским преподавателем он может иметь слабое представление (или не иметь никакого представления) о современных направлениях в искусстве, музыке, литературе, научных исследованиях, методах обучения, медицине или международном положении.
Напротив, даже хороший преподаватель университета может иметь весьма поверхностные знания о сельскохозяйственном производстве. Его концептуальная система в большей степени включает такие понятия, как: МЕТОДИКА ОБУЧЕНИЯ, ВОСПИТАНИЕ, ОПРЕДЕЛЕННАЯ ОБЛАСТЬ ЗНАНИЯ (например, математика или другая дисциплина), ИСКУССТВО, ЛИТЕРАТУРА, СПОРТ, СЕМЬЯ, ДРУЗЬЯ, ПРАЗДНИКИ, ПУТЕШЕСТВИЕ, ИНТЕРНЕТ и т.д.
Можно сказать, что концептуальная система отдельного человека индивидуально ориентирована и служит скорее как система преимущественно неязыковой ориентации в мире, в котором он живет. Собственно языковая интерпретация внутри этой системы сводится, прежде всего, к обозначению вещей и событий окружающего мира. В то же время эти средства обозначения реалий и понятий (особенно сленг или профессиональный жаргон) также маркируют отличия концептуальных систем разных людей. Хорошей иллюстрацией к сказанному служит эпизод из известного фильма "Полосатый рейс", в котором повар хочет вернуться в Россию и, чтобы получить место на корабле, везущем в Россию тигров, называет себя укротителем. Однажды по просьбе команды он читает лекцию о тигре и показывает собственноручно выполненный рисунок "Тигр в разрезе". При этом, называя части тигра, он использует лексику повара или рубщика мяса: кострец, подбёдрок, грудинка, огузок, окорок, гольё, ливер, вымя и т.д., т.е. дает сведения о тигре с позиций собственной концептуальной системы, отличающей повара, а не укротителя.
Вторая, классифицирующая функция связана с классификацией объектов и формированием абстрактных понятий и имен для создаваемых классификаций. Соответствующий тип языковой интерпретации можно считать частью ментального познания мира (т.е. освоения знаний о мире), имеющего отношение к вторичной концептуализации и вторичной категоризации. Классифицирующая интерпре-
тация использует язык не только для обобщений и создания абстрактных понятий, но и для обозначения ментальных действий и состояний, чувств, эмоций. Она приводит к формированию внутреннего мира человека, включая воображаемые миры, объекты, события, осознание наличия других концептуальных систем и их возможных отличий.
Концептуализируя и категоризуя сходные и отличительные характеристики естественных категорий и их взаимодействие, человек формирует абстрактные понятия и категории, типа: "млекопитающие", "природные ресурсы", "интеллектуальные способности", "образование", "область знания" и т.д. Интерпретируя коллективное знание о мире, говорящие на разных языках различают: свое и чужое, опасное и безопасное окружение, полезные и вредные объекты и явления.
Третий тип и соответствующая (оценивающая) функция обеспечивают особый, свойственный именно человеку, стиль языковой интерпретации знания – оценочную интерпретацию, т.е. оценочную концептуализацию и оценочную категоризацию. Данный тип языковой интерпретации предполагает схематизацию опыта (объектов и событий) в соответствии с коллективной и индивидуальной системами норм, идеалов, стереотипов, ценностей, на основе определенных оценочных шкал, принятых в рамках той или иной культуры. Это – исключительно языковая система межличностной ориентации в мире, коллективно-индивидуальная модель взаимоотношений.
Оценивая объекты и события, человек строит оценочные суждения, основываясь на коллективных и личных схемах, которые имеют языковую природу и репрезентацию, таких как: хорошо – плохо; красивый обыкновенный; привлекательный отвратительный, приятный – неприятный; приличный – неприличный; престижный – непрестижный; умный – глупый; интересный, волнующий, захватывающий – скучный, утомительный и т.д.
Анализ специфики интерпретирующей функции человеческого сознания приводит, по меньшей мере, к трем выводам, существенным с точки зрения исследования специфики языковой интерпретации. Эти выводы можно сформулировать следующим образом. Интерпретация как когнитивная активность: структурирована, 2) опирается на существующие коллективные схемы знаний и 3) ориентирована на концептуальную систему индивида, т.е. индивидуальна, субъективна.
Первый вывод основывается на установленной выше взаимосвязи интерпретации с процессами познания (когницией). Поскольку "когниция в высшей степени структурирована" [Демьянков 1994: 24], то, следовательно, структурирована и функция интерпретации. Более того, структурированность когнитивной деятельности субъекта познания является одним из ведущих принципов конфигурации знаний (подробнее см.: [Болдырев, Магировская 2009]). Это подтверждается также отдельной представленностью в языке различных функциональных координат субъекта познания: субъект эмпирического познания, субъект понятийного осмысления и субъект вторичного осмысления (см.: [Магировская 2008]).
Второй и третий выводы следуют из самой роли и места интерпретации в процессах познания и ее связи с коллективным опытом и личностными характеристиками, системой ценностей индивида, его собственным опытом освоения мира. Хотя речь говорящего и отражает субъективный образ объективного мира и индивидуальную картину мира, подчеркивает Е.С.Кубрякова, все это преломлено через коллективные сведения о мире, уже "пропущенные" через язык [Кубрякова 2009: 10].
Рассмотренная особенность интерпретирующей функции и сделанные выводы непосредственно проецируются на функцию отрицания как иллюстрацию к сказанному выше и, в частности, могут служить объяснением причин различной концептуализации данной функции в языке и специфики языковой категории отрицания.
Категория отрицания, как и другие модусные категории, призвана передавать с помощью языка то, как говорящий интерпретирует свои отношения с миром вещей, событий и другими представителями живой природы, различные взаимосвязи между событиями и/или объектами и/или их характеристиками, а также свое личное отношение к ним. Все эти виды интерпретации, основанные на различном взаимодействии интерпретирующих функций и типов знания (коллективное vs индивидуальное), связаны с различными типами объектов и их взаимосвязей и, соответственно, предполагают многообразие передаваемых смыслов. Следовательно, и функция отрицания конкретизируется в каждом отдельном случае в зависимости от типов интерпретируемых объектов, событий и отношений между ними.
Функция отрицания в этом плане следует общим законам структурирования мира в процессе его познания, выделяя объекты, события и их характеристики, классифицируя их и устанавливая определенные взаимосвязи между ними в сознании человека. Само название данной функции, ее ориентация на имеющиеся схемы знаний, которые типизируют объекты мира и их взаимосвязи, т.е. общее устройство мира, задают и характер интерпретации: наличие или отсутствие объектов, событий, признаков, их соответствие или несоответствие имеющимся представлениям и нормам, интерпретация речевых и неречевых действий (отказ, несогласие, опровержение, запрет, инструкция, указание, предписание и т.д.). Отсутствие того или иного признака или его несоответствие также могут интерпретироваться как отрицательная характеристика, или оценка.
Структурированность самой функции отрицания определяет характер ее концептуализации и, следовательно, выступает в качестве когнитивной схемы, структурирующей содержание соответствующего концепта, т.е. обусловливает его структуру. Типизируя различные функциональные возможности отрицания в плане интерпретации результатов познания мира и его общего устройства, можно предположить, что структура концепта ОТРИЦАНИЕ включает такие основные характеристики, как: отсутствие, несоответствие, отрицательная оценка и отрицательная коммуникативная реакция.
Концептуальная характеристика "отсутствие" репрезентирует такой вид интерпретации, который предполагает отрицание события или наличия объекта в физическом или ментальном пространстве, а также отрицание связи (в целом или ее определенного типа) между объектами или событиями и их признаками. Отрицательная интерпретация принадлежности события, объекта или признака конкретной категории, их тождественности друг другу или определенному образцу концептуализируется как несоответствие. Отрицательная коммуникативная реакция концептуализирует несовпадение целей или речевых и неречевых намерений коммуникантов. Субъективная интерпретация объекта или события на основе отсутствия у него определенного признака или его несоответствия концептуализируется как отрицательная оценка.
В разных языках данная дискретность функции отрицания представлена разными языковыми средствами, но подчиняется общему правилу концептуализации мира в языке. В
соответствии с данным правилом грамматические средства выполняют функцию общего структурирования концептуального содержания, а лексические – его конкретной репрезентации [Talmy 1988]. Применительно к интерпретации в целом и отрицанию, в частности, структурированность функции проявляется именно на уровне содержания.
В качестве общего средства концептуализации и репрезентации функции отрицания разные языки используют, например, отрицательные частицы типа рус. не (англ. no, not, нем. nicht и т.д.), которые выполняют роль селективной интерпретации. Например: У него не квартира, а дом; I have no money/book/courage/idea/ way out, etc.; Cash/Cards is/are not accepted in this shop. Наличие других возможностей передачи отрицательных смыслов и их разнообразие дают основание говорить об асимметричности языковых средств выражения отрицания и, следовательно, о прототипическом принципе организации данной категории. Ее прототипическое ядро образуют вышеназванные частицы вместе с примыкающими к прототипическому ядру другими отрицательными словами, для которых данная функция является первичной, например: предикативные слова (рус. нет: На даче нет газа, воды, света;), отрицательные местоимения и наречия (рус. никто, никогда, нигде), парные отрицательные союзы (рус. ни … ни), отрицательные префиксы (рус. не-) и т.п.
Все другие используемые средства, для которых передача отрицательных смыслов является вторичной функцией, создают ближнюю и дальнюю периферию категории. Например, концептуальная характеристика отсутствия передается лексической семантикой различных частей речи и их грамматических форм (сирота 'отсутствие родителей', вдова – 'отсутствие мужа'; дилетант – 'отсутствие профессиональных навыков', голый – 'отсутствие одежды', грубый – 'отсутствие обработки', бедный – 'отсутствие средств', потерять, пропасть, забыть, сломать, исчезнуть, требоваться – 'отсутствие чего-либо', провалиться на экзамене, сорвалось что-либо – 'отсутствие результата'), значением словообразовательных форм (разъединить, разлюбить, отговорить, проиграть) и синтаксических конструкций (Приди он пораньше …; Какая уж тут любовь; Говоришь, объясняешь, а все – одно и то же; Нам бы …), с помощью фразеологии (остаться у разбитого корыта; носить воду в решете; когда рак на горе свистнет).
Аналогично, несоответствие: исключение, ошибка, бракованный, фиктивный – 'несоответствие правилу, стандарту'; другой, иной, чужак – 'несоответствие к-л категории'; ошибаться, опаздывать, подводить, нарушать – 'несоответствие ожидаемому результату или цели'; странноватый, толстоватый, угловатый 'несоответствие норме, идеалу'; Будь я на твоем месте…; "Уехал в Петербург, а приехал в Ленинград", "Если бы губы Никанора Ивановича да приставить к носу Ивана Кузьмича …" (Н.В.Гоголь); Учишь, учишь, а на экзамене тройка ('несоответствие ожидаемому результату или цели'); куда конь с копытом, туда и рак с клешней и т.д. ('несоответствие возможностей и желаний'); различные отрицательные коммуникативные реакции: возражаю, запрещаю, отказываюсь; Мне бы такую уверенность; Он и работает; Какой там врач; Сейчас все брошу и начну…; Да уж, конечно; Да, ладно; Сейчас, только вот галстук поглажу…; Сиди уж; Занимайся своим делом; Своих забот хватает; Он тебя ценит – Какое тут ценит; оценка: умник, грубиян, зеленый, ветхий, молодой, уставиться, раскормить, объедать; Какой из него писатель; Тоже мне летчик; И еще умным себя считает; Еще один Макаренко нашелся; Уверенность дилетантов – предмет зависти профессионалов.
При этом оценочные значения также развиваются на базе соответствующих концептуальных характеристик – отсутствия или несоответствия – в результате концептуальной деривации, которая лежит в основе формирования многих модусных концептов. Концептуальная деривация в данном случае представляет собой процесс конкретизации предметной отнесенности или способа и характера проявления отрицательной характеристики: ОТСУТСТВИЕ ЕДЫ КАУЗАЦИЯ ОТСУТСТВИЯ СТЕПЕНЬ объедать. Примером могут служить также вторичные, оценочные значения прилагательных, ср.: безголовая селедка, но безголовый (= 'глупый, тупой, несообразительный') человек.
Прототипический характер структуры рассматриваемой категории иллюстрирует возможность использования различных языковых средств для детальной репрезентации отрицательных способов интерпретации знания: различных частей речи, фразеологии, словообразовательных средств, синтаксических конструкций в их вторичных смыслах. Это приводит к необходимости уточнения общей модели языковой концептуализации, предложенной Л.Талми, в соответствии с которой, напомним, грамматика структурирует концептуальное содержание, а лексика репрезентирует его в деталях (см. выше).
В частности, следует подчеркнуть, что детализация знания осуществляется не только на уровне лексики, но и вторично-грамматических смыслов. Иначе говоря, функцию детализации концептуального содержания могут выполнять и грамматические средства, но в их вторичных функциях. При этом тип и функция интерпретации могут меняться: с селективной (У меня нет выбора) на классифицирующую (Я бы предпочел другой выбор) или оценивающую (Я бы предпочел более умный выбор) или оставаться неизменными (Я бы поехал в Сочи).
Следует также подчеркнуть, что непрототипические средства отрицания в целом в большей степени демонстрируют референтную зависимость от типа интерпретируемого знания. Поэтому они способны репрезентировать различные типы и функции языковой интерпретации и, соответственно, передавать различные смыслы. Например, прилагательное безвкусный в функции классифицирующей интерпретации может передавать смыслы: отсутствие (безвкусный хлеб), несоответствие (безвкусный галстук), отрицательную коммуникативную реакцию (Как же, безвкусный!), а также выполнять оценивающую функцию, передавая аналогичный, оценивающий смысл: безвкусный человек.
Различие между двумя типами языковой интерпретации (классифицирующей и оценивающей) можно также проиллюстрировать следующими парами примеров, в которых каждый второй пример демонстрирует отсутствие семантической сочетаемости между составляющими элементами: Ему не достает вкуса ?Ему не достает волос; Безголосый певец ?Безволосый певец.
Реализация отрицательных смыслов в речи тоже обнаруживает свою специфику. Эта специфика заключается в том, что на функциональном уровне репрезентация концепта ОТРИЦАНИЕ в чистом виде не приводит к формированию конкретного смысла. Отсюда неопределенность семантики таких слов, как хорошо, плохо, нет и т.п. Отрицательные формы в высказывании репрезентируют не отдельный концепт, а целую концептуальную структуру. Данная структура представляет собой единство отрицательного смысла как определенной характеристики соответствующего концепта (отсутствие, несоответствие и т.д.) и интерпретируемого концепта или концептуальной структуры (объектов, событий, характеристик), т.е. матричный концепт: ОТРИЦАНИЕ + ИНТЕРПРЕТИРУЕМЫЙ КОНЦЕПТ.
Интерпретируемые концепты, как правило, типизируются в виде определенных предметных областей, или областей определения модусных концептов. В их качестве, в частности, могут выступать такие концептуальные области, как: "человек", "природа", "артефакты", "события" (в том числе события внутреннего мира человека), "признаки"и т.п. Конкретный набор подобных областей в единстве с соответствующим модусным концептом и представляет собой, по существу, концептуальную структуру в виде матрицы, или когнитивную матрицу (о когнитивной матрице и концептах матричного типа подробнее см.: [Болдырев 2009]). По существу, выделение областей определения модусного концепта также основывается на схематизации опыта, о которой речь шла выше, а сам набор этих областей в составе когнитивной матрицы представляет собой конкретную когнитивную схему.
Другими словами, модусные концепты не существуют отдельно от концептуальных областей их определения, представляя вместе с ними единое знание. Это обусловливает структуру и содержание соответствующей категории, которая сама предстает как особый, категориально-матричный формат знания и может обнаруживать многофокусный принцип организации, объединяя разноуровневые средства репрезентации матричного концепта.
Матричный характер передаваемого концепта подтверждает вторичность модусных концептов и категорий и их зависимость от области определения. Данная область в качестве когнитивного контекста может обусловливать формирование и передачу разных смыслов, как, например, в случае с прилагательным безвкусный: безвкусная еда ('не имеет вкуса'), безвкусная картина ('не отвечает требованиям хорошего вкуса'), ?безвкусный человек ('лишен хорошего вкуса'), или требовать дифференцированного использования разных языковых средств для передачи разных смыслов: Ему/У него не хватает власти, но только: У него не хватает двух зубов (*Ему не хватает/недостает двух зубов). Сравните также, с одной стороны: В комнате нет телевизора (*У комнаты нет телевизора; ?Комната не имеет телевизора, но: Комната не имеет отдельного выхода) и, с другой стороны: У него (во рту) нет двух зубов (*Рот не имеет двух зубов).
Как иллюстрируют приведенные примеры, используемые языковые средства отличаются определенной избирательностью в отношении передачи отрицательных смыслов, связанных с той или иной предметной областью. Так, во всех случаях репрезентируется одна и та же концептуальная характеристика – 'отсутствие'. Однако в разных синтаксических конструкциях она связана с интерпретацией разных типов объектов. Разнородность объектов, в свою очередь, предполагает наличие разных типов связей между ними (разные типы принадлежности), которые и подвергаются интерпретации.
Следовательно, тип этих связей тоже служит неотъемлемой частью получаемого единого отрицательного смысла, что и подтверждается наличием отдельной синтаксической конструкции для передачи каждого из этих смыслов в языке. Интересно, что для передачи актуального для момента речи отрицания непостоянной связи или признака (отчуждаемой принадлежности) также используется отдельный вид рассматриваемых конструкций: У него нет с собой денег. Сравните необычность выражения:
*У него (во рту) нет с собой двух зубов, – в котором отрицание связано с интерпретацией постоянного в норме признака; или: Он не взял/принес с собой зачетку; *Он не взял /принес с собой брови. Аналогично, например, в английском языке для передачи тех же смысловых различий используются разные конструкции: There is no TV set in the room; He has two teeth missing (in his mouth); He hasn't got money with him; He hasn't brought money with him; Но: * There are no two teeth in his mouth; ?The room has no TV set; *The mouth hasn't got two teeth; * He hasn't brought eyebrows with him.
Формирование функционального отрицательного смысла на базе матричного концепта может осуществляться по принципу концептуальной интеграции. Это в большей степени характерно для процессов концептуальной деривации, ведущих к образованию отрицательных, оценочных по своей сути, смыслов. Их содержание в этом случае не сводится к простому суммированию той или иной характеристики концепта ОТРИЦАНИЕ и концепта из области определения, представленных отдельно лексической и грамматической семантикой, например, семантикой синтаксической конструкции и входящих в нее лексических единиц.
Сравним следующие предложения: Ему недостает ума (результат интеграции – единый оценочный смысл); *Ему недостает волос (интеграция оказывается невозможной из-за передачи объективной характеристики), и: ?Ему недостает зубов, где она в принципе возможна в случае переносного, оценочного, субъективного понимания в смысле 'давать отпор'.
Это проявляется и на системном уровне преимущественно при словообразовании, например: безголосый (певец) ≠ ОТСУТСТВИЕ + ГОЛОС. В последнем случае можно предположить, что результатом интеграции становится формирование и репрезентация другой концептуальной характеристики: 'несоответствие определенному профессиональному уровню'. Приведем еще несколько примеров: бездушный, бессердечный, бесславный, отмороженный, отпетый, разбросанный, раскрепощенный и т.д. Таким образом, когнитивная специфика языковой интерпретации обусловлена ее непосредственной зависимостью от основных познавательных процессов концептуализации и категоризации и заключается в различном взаимодействии коллективного и индивидуального, энциклопедического и языкового типов знания, интерпретирующего (модусного) и интерпретируемого концептов на системном и функциональном уровнях языковой репрезентации.
- Болдырев Н.Н. Языковые категории как формат знания // Вопросы когнитивной лингвистики. 2006. № 2. С. 5-22.
- Болдырев Н.Н. Концептуальная основа языка // Когнитивные исследования языка. Выпуск IV. Концептуализация мира в языке: коллектив. моногр. М.Тамбов: Ин-т языкознания РАН / Издательский дом ТГУ им. Г.Р.Державина, 2009. С. 25-77.
- Болдырев Н.Н. Концептуализация функции отрицания как основа формирования категории // Вопросы когнитивной лингвистики. 2010. № 1. С. 5-14.
- Болдырев Н.Н. Роль интерпретирующей функции в формировании языковых категорий // Вестник Тамбовского университета. Серия: Гуманитарные науки. Вып. I (93). 2011. С. 9-16.
- Болдырев Н.Н., Магировская О.В. Языковая репрезентация основных уровней познания // Вопросы когнитивной лингвистики. 2009. № 2. С. 7-16.
- Демьянков В.З. Основы теории интерпретации и ее приложения в вычислительной лингвистике. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1985.
- Демьянков В.З. Когнитивная лингвистика как разновидность интерпретирующего подхода // Вопросы языкознания. 1994. № 4. С. 17-33.
- Кубрякова Е.С. В поисках сущности языка // Вопросы когнитивной лингвистики. 2009. С. 5-12.
- Леонтьев А.Н. Лекции по общей психологии. М.: Смысл, 2000.
- Магировская О.В. Репрезентация субъекта познания в языке. М.; Тамбов: Издательский дом ТГУ им. Г.Р.Державина, 2008.
- Павилёнис Р.И. Проблема смысла: современный логико-философский анализ языка. М.: Мысль, 1983.
- Ушаков Д.В. Когнитивная система и развитие // Когнитивные исследования: Проблема развития. Сборник научных трудов: Вып. 3. М.: Изд-во "Институт психологии РАН", 2009. С. 5-14.
- Fauconnier G. Mental Spaces: Aspects of Meaning Construction in Natural Language. Cambridge: Cambridge University Press, 1994.
- Jackendoff R. Semantics and Cognition. Cambridge, Mass.: The MIT Press, 1995.
- Talmy L. The Relation of Grammar to Cognition // Topics in Cognitive Linguistics. Amsterdam/Philadelphia: John Benjamins, 1988. P. 165-205.