Радикальная смена художественных форм, продиктованная ритмом времени, нелегко и не просто усваивалась. Множеству новых модернистских течений, возникших в первые десятилетия ХХ века, были присущи абсолютизация крайностей, экстремизм, когда происходит универсализация временного, отдельного, частного. Реализм, в отличие от модернизма, стремился образно осмыслить по возможности всю жизненную спираль. Другими словами, если модернизм изображает мир как хаос, то реализм намерен воссоздать его как космос. По словам американского литературоведа А.Хаузера «мания тотальности», присущая модернизму, когда некие частные художественные приемы, пусть и очень важные (например, «поток сознания»), возводятся в ранг философии, имеют своей целью отнюдь не синтез.
«Всякое искусство, писал А.Хаузер, это игра с хаосом…Если в истории искусства существует прогресс, то он состоит в непрестанном расширении этих отвоеванных у хаоса областей.»
Реализм первых десятилетий ХХ века представляет собой метод синтетического воссоздания действительности, где предполагается многообразие стилей и форм, и поэтому мы видим не закат реализма, а его расцвет и обновление.
В эстетических поисках Дж.Голсуорси есть очень многое, что дает основание рассматривать его творчество в тесной близости с импрессионизмом, в частности, с поэтикой произведений Марселя Пруста.
И на Голсуорси и на Пруста оказал влияние историк и философ искусства Джон Рескин. Пруст считал Рескина «противоположностью дилетантам и эстетам», подлинным писателем, который «интуитивно познает вечную реальность». Переводя Рескина на французский язык, Пруст писал: «Из стольких аспектов облика Рескина нам ближе всего…тот его портрет, на котором Рескин, не знавший всю свою жизнь иной религии, кроме религии Красоты».
Для Голсуорси красота – это важнейшее свойство искусства, писатель называет Красоту еще ритмом, ибо ритм – это «таинственная гармония между частями и целым, создающая то, что называется жизнью».
Это чувство ритма и позволяет Голсуорси воспроизвести своеобразную музыку времени, в которое вступают герои его величественной «Саги о Форсайтах».
Это необычайное чувство ритма, музыкальности, переход слова сквозь музыкальные переживания, переливания из живописи в словесноживописные изображения являются теми свойствами, которые отмечают яркую палитру поэтического строя эпопеи Голсуорси, где происходит синтез реализма и импрессионизма.
Так же как импрессионист М.Пруст, модернист В.Вулф, и Дж.Голсуорси средствами музыки находят новые возможности раскрытия характера своих героев.
Так, образ Сомса Форсайта, собственно трагический по сути, углубляется через переживания героя под воздействием музыки. В чужом американском отеле, по прошествии многих лет после разрыва с Ирэн, Сомс слышит звуки рояля: «…было что-то в самом звуке…, внутри этих звуков была вечно не доступная ему, вечно ему враждебная, единственно для него прекрасная душа Ирэн. Строка из истории чувств, не ветшающих, а укореняющихся и накопляющихся с годами».
Что касается фактора Времени в творчестве Пруста и Голсуорси, здесь тоже есть определенные точки соприкосновения.
Конечно, для Пруста игра со временем очень изощренна, а иногда и самоцельна. Он среди мыслей Рескина выделяет самую ему близкую о том, что «память – это наиболее полезный для художника орган». В силу личных обстоятельств, Пруст, больной тяжелой формой астмы, был обречен на одиночество, а потому его жизнь становится «поисками утраченного времени», который основан на воспроизведении прошлого через память, поток сознания, основанный на чувстве, «улавливании впечатлений» с помощью инстинкта. Отсюда и своеобразие стиля Пруста, с «лесом» ассоциаций. Но при том, что в методе Пруста доминирован импрессионизм, он и реалист с явным влечением к отбору, типизации. Он не только «списывал» с натуры, пересказывал впечатления, он обобщал, отбирал, создавал и характерные образы.
Сила повествования Голсуорси-художника в том, что интеллектуальный взор автора проникает внутрь времени, во времени видит душевную жизнь людей, сознает связь этой жизни с жизнью в мире вещей и природы. Возвраты в прошлое, пересечение с настоящим, сгущение душевных драм и событий не так уж сильно расширяют повествования. Они кратки. Эта сжатость достигается благодаря особенной строгости и чистоте линий. И реалистические отчетливые образы и образы в той или иной степени импрессионистические, данные во впечатлении других людей, очень четко, ювелирно сработаны. В форсайтовских романах дается такой сплав времен, что из него ничего не обобщишь, не урвешь. Здесь отдаленное прошлое, которое оказывается весьма живучим, и смежная жизнь людей того же самого круга, и общественно-политическая современность, становящаяся зримой в частной жизни, прочитывающая ее.
В эстетической системе Голсуорси уделяется большое место вопросу формы и содержания. Писатель в своих рассуждениях об искусстве различает два главных существующих в нем направления – романтизм и реализм. «Реалист, пишет Голсуорси, художник, который по своему складу в первую очередь стремится уловить и показать взаимосвязь жизни, характеры и мышления, чтобы научить чему-то себя и других».
«Романтиком» Голсуорси называет художника, «который тяготеет к тому, чтобы выдумывать повести или картины с целью доставить радость себе и другим». Все дело в первичном побуждении того или иного художника, а форму он волен избрать любую – натуралистическую, фантастическую, поэтическую, импрессионистическую. Голсуорси, не склонный к искусственному усложнению формы, бессознательно меняет традиционную форму романа ХIХ века и «идет» к своим героям через чувства, через ритм и использует иные, не повествовательные, художественные средства и через это он приобщается к новому феномену искусства ХХ века – жанру и «романа культуры».
В 1910 году, в эссе о творчестве Джозефа Конрада, Голсуорси глубоко исследует истоки искусства, обращаясь даже к религии. «В его (Конрада, Н.А.) искусстве присутствует…некий космический дух…Он может заставить читателей почувствовать неизбежное единство всех природных явлений. Ценность космического духа в том, что он редко встречается…Мы мечемся туда – сюда, и нет в нас покоя…у нас нет ощущения целостности мира, потому что трудимся мы каждый в своем замкнутом мирке…
Искусство, вдохновляемое космическим духом, единственный документ, которому можно верить, единственное свидетельство Времени, которое не будет им разрушено…»
В творчестве самого Голсуорси есть удивительная цельность и последовательность его гуманистической философии, которая с годами все более углубляясь и утверждаясь, обретает некий общепланетарный, «космический дух», так созвучный философии «ноосферы» Тейяра де Шардена, ныне обретающей глубоко актуальный смысл во всем мире.
Голсуорси привлекали в творчестве таких писателей как Мопассан, Тургенев тонкий, эмоциональный реализм и пропорциональность точеной формы. Всю жизнь писатель сам стремился к отточенности стиля, совершенного слияния слова и действия, характера и фона, соразмерности идеи и настроения.
Так, форсайтовский цикл являющийся шедевром Голсуорси, отмечен новеллистичностью, когда каждая глава доводится автором до совершенства. Здесь писатель отбрасывает все ненужное, лишнее и создает удивительный сплав из обстановки, действия, характера и настроения, то есть короткий рассказ не уступающий лучшим новеллам Мопассана. В изображении мира вещей, окружающих человека, Голсуорси отводит большое место цвету и свету, словно художник, с их помощью создавая образы. Часто именно благодаря определенным сочетаниям цвета, светотени, полутонов у Голсуорси возникает какая-то особая манера повествования и своеобразная атмосфера, в которой живут его герои. В одних случаях его кистью словно водит рука старого мастера, и описание, например, старого Джолиона у себя дома невольно вызывает ассоциации с полотнами Рембрандта – те же коричневатые темные тона, старинная обстановка и голова старика, окна из цветных стекол, не пропускающие дневного света, мебель красного дерева с темнозеленой бархатной обивкой и сложной резьбой, старинные часы и на фоне густых коричневатых тонов, ближе к зрителю – фигура старого Джолиона в кресле.
В других случаях Голсуорси, как художникимпрессионист, с помощью цветовых сочетаний передает атмосферу дома, опуская конкретные признаки окружающих предметов. Вот как он описывает гостиную Ирэн: «Все кругом было новое, изысканное, всюду пахло цветами. Общий тон был серебристый, с черными, золотыми и голубовато-белыми пятнами».
Очень похоже выглядит и описание холла в Робин-Хилле в интерлюдии «Последнее лето Форсайта», данное через восприятие старого Джолиона, где с помощью цветовых сочетаний передается общая атмосфера изысканности и утонченности: «У Джо французские вкусы, вот комната и получилась такая призрачная, словно в ней стоит дым от папирос, которые он вечно курит, дым, то тут, то там оживленный, точно вспышкой, синим или алым пятном».
Такая импрессионистическая передача окружающего мира у Голсуорси обычно появляется при описании тех персонажей, или той обстановки, которые связаны в его восприятии с миром Красоты. Так, при описании Ирэн писатель любит серые, жемчужные и серебристые тона, они у него становятся выражением особенно утонченной красоты и всегда окружают Ирэн, Робин Хилл, молодого Джолиона – художника.
Далее, в «Серебряной Ложке эта цветовая гамма перейдет к Флер – серо-голубая, вся серебристая гостиная Флер, хотя здесь это описание дополняется еще и другим смыслом.
Знаменательно, что уделяя внимание цветовой гамме, окружающей обеих героинь – Ирэн и Флер, обстановке, писатель в первом случае, с Ирэн никогда не переходит от описания внеш-
дома автором много общего с описанием Красоты, воплощенной для него в образе Ирэн. Довольно подробно рассказав о планировке дома и усадьбы, Голсуорси отказывается от детального описания интерьера дома, заменив его чисто цветовым решением. Внутренняя атмосфера возникает из передачи цветовой гаммы дома – лиловая кожаная портьера, черный мореного дуба пол, стены цвета слоновой кости, темно-красные плиты. Как и образ Ирэн, Робин Хилл окутан романтической дымкой, он словно соткан из сочетания цвета, света, воздуха, аромата цветов и музыки Шопена, несмотря на его реальность и достоверность со всеми его сараями, коровниками, огородом.
Эволюция художественного метода Голсуорси в цикле «Сага о Форсайтах» демонстрирует его стремительный подъем на новую ступень художественного мышления. Разворачивая свое мощное полотно о Форсайтах, он сумел найти удивительно емкий, гармонически – сбалансированный, далеко неоднозначный, насыщенный многими нюансами способ освещения жизни европейского общества на стадии перехода эпох. Голсуорси явился миру как образец художника нового типа, воплотившего в своем методе сращения реализма с особым эмоционально-духовным, эстетико-философским мироощущением, присущим искусству импрессионизма.
него к внутреннему состоянию героини, её душевным переживаниям, размышлениям. Сам образ Ирэн соткан также импрессионистски, из полутонов, нежно призрачных, ускользающих от реалистической четкости и законченности. В отношении же к Флер описание дает возможность автору тем самым дополнить характеристику её образа, реалистического по своей сути. Автор в описании стилей дома Флер на Сауд-сквер переходит к стилю к самой Флер, господствующему в её собственной комнате:
«Кровать, не похожая на кровать, и всюду зеркала хранящие изображения…поддельных существ, совершенно бесчувственных». Через весь цикл о Форсайтах проходят образы – символы, играющие определенную роль в судьбах персонажей.
Так образ дома в Робин Хилле занимает важное место в повествовании, превращаясь в художественный образ большой значимости. Он живет своей полнокровной жизнью, он одушевлен и одухотворен теми людьми, знаковые события жизни и судеб которых неразрывно связаны с историей рождения этого дома и дальнейшего его существования. В описании
- Дубащинский И.Н., Сага о Форсайтах Джона Голсуорси. Москва, Высшая школа, 1978
- Дюпре Кетрин, Джон Голсуорси. Биография, Радуга, 1986
- Воропанова М.И., Джон Голсуорси. Красноярск, 1968
- Galsworthy John. An appreciation Together with a Bibliography, London, Heinemann, 1926
- Woolf Virginia. The Common Reader, London, 1925