Данная статья посвящена анализу интересов мировых держав в Центральной Азии. В современной Центральной Азии идет процесс восстановления геополитической целостности региона, опираясь на исторически сложившиеся экономические и культурные связи. В интеграционных процессах в регионе главной мотивацией выступает заинтересованность в реализации национальных интересов, обеспечении региональной безопасности, взаимовыгодного сотрудничества с учетом интересов внешних партнеров. С другой стороны, существующие в регионе геополитические факторы усиливают неопределенность перспектив реализации интеграционных проектов: существующий дестабилизирующий потенциал афганского фактора, внутристрановые проблемы, отсутствие механизма преемственности власти в государствах постсоветской Азии, нерешенные пограничные, социальные проблемы и др.
Центральная Азия является сложным, но в то же время крайне важным регионом, в котором переплетены интересы мировых держав – США, России, Европейского Союза и Китая. На данный момент страны Центральной Азии наряду с внутренней трансформацией переживают стратегические и геополитические перемены в области национальной и региональной безопасности. Соединенные Штаты, ищут новые методы контроля над регионом, не желая терять свои позиции после 2014 г.
Политические инициативы США в отношении региона ЦА на протяжении четверти века эволюционировали в конечном результате в стратегические проекты США. В 1990-х годах рекомендации политолога Майкла Мандельбаума о включении в понятие Центральной Азии западных районов КНР (СУАР), Афганистана, Пакистана, части Кашмира и Монголии были приняты администрацией Президента У.Клинтона в «Стратегии национальной безопасности США» [1].
Одновременно широкое проникновение в Центральную Азию должен был обеспечить проект ТРАСЕКА, предполагавший создание серии нефтеи газопроводов из ЦА в обход России, который тоже был инициирован администрацией Клинтона (1993). Во второй половине 90-х гг. Центральная Азия и Южный Кавказ становятся приоритетным направлением американской дипломатии, в 1997 г. США объявили Каспийское море зоной своих жизненных интересов. Наконец, стратегические интересы США в ЦА были выражены в документе Конгресса США под названием «Акт о стратегии Шелкового пути» (Silk Road Strategy Act) 1999 г., он предусматривал создание транспортных и энергетических коридоров на пространстве от границ КНР и стран ЦА до Чёрного моря.
После начала антитеррористической операции в Афганистане США, согласно официальным договоренностям, с 2001 г. получили военное присутствие в отдельных государства региона: в Узбекистане использовалась военная база «Карши-Ханабад», в Кыргызстане создана военно-воздушная база «Манас». Право промежуточной посадки самолетам коалиции НАТО предоставили Таджикистан (аэропорты Куляб и Курган-Тюбэ) и Казахстан (аэропорт Луговой). Начиная с 2002 г. Центральная Азия была включена в зону ответственности специально созданного Центрального командования вооружённых сил США, с Казахстаном и Узбекистаном имелись соглашения о стратегическом партнёрстве, практически все республики являются участниками программы НАТО «Партнерство ради мира». США в период администрации Буша – мл. выступили за расширение партнерства со странами ЦА (слушания в Сенате в 2002 г.) и подписание соглашения о военном партнерстве, что нашло выражение в двух направлениях: 1. «Антитеррористический пакт» с участием Афганистана, Пакистана, Узбекистана, Кыргызстана, Таджикистана; 2. Воссоздание Организации Центрального договора (СЕНТО) с целью борьбы с транснациональным терроризмом [2].
Военные и ресурсные интересы США в ЦА закреплены в «Стратегии национальной безопасности США» (2002). Роль Центральной Азии обозначена по-новому с точки зрения национальных интересов в приоритетных регионах – Евразии, частью которой является ЦА, и на Ближнем Востоке. Именно здесь были сосредоточены «вызовы и возможности» для США в новых условиях: с одной стороны, транснациональный терроризм, радикализация ислама и наркотрафик; с другой – запасы углеводородов и возможность ограничения влияния Китая. Эта стратегия нашла свое продолжение в обосновании Фредериком Старром новой доктрины партнерства расширенной Центральной Азии (ПРЦА) 2005 г., он предложил ввести в определение Центральной Азии южно-азиатские государства [3]. Его идея получила широкое обсуждение в научных и политических кругах, в частности при обсуждении перспектив и проблем торговли и развития в рамках доктрины ПРЦА, охватывающей и Афганистан (Кабул, Афганистан, 1-2 апреля 2006 г.).
Таким образом, доктрина ПРЦА сыграла важную роль в изменении внешней политики США в отношении Центральной Азии. Она была нацелена на предоставление не имеющим выхода к морю государствам региона доступ к портам Аравийского моря в Пакистане как альтернативного маршрута транспортировки в целях расширения региональной торговли и обеспечения интеграции Центральной Азии в мировую экономику. Концепция партнерства в расширенной Центральной Азии является сравнительно новой, она ещё не подверглась тщательному изучению и глубокому анализу.
Внешние игроки, продвигая свои интересы в Центральной Азии, конструируют регион. Отдаленным мировым державам удобнее договариваться со странами в многостороннем формате, но видя их как единый блок. Сразу несколько внерегиональных игроков обозначили свои концепты по форматированию ЦА. Впервые в истории глава внешнеполитического ведомства США нанес визиты сразу во все пять государств региона. Во время своего визита американский госсекретарь Джон Керри предложил новый формат взаимоотношений со странами ЦА «С5+1». Визит премьер-министра Синдзо Абэ в страны ЦА, в ходе которого он акцентировал внимание на важности регионального сотрудничества, также стал первым в истории японской дипломатии. Не отстал от своих коллег и глава правительства Индии Нарендра Моди, который также посетил все пять стран.
Игроки, которым выгодна разобщенность стран региона, в 2015 г. продолжили свои проекты, которые в будущем переформатируют ЦА. Продвигаемый Россией ЕАЭС получил нового Центральноазиатского участника – Кыргызстан. ЕАЭС следует также рассматривать как долгосрочный стратегический проект, по-новому конструирующий постсоветское пространство. Предлагаемый Китаем Экономический пояс Шелкового пути (ЭПШП) дает другое представление о ЦА. КНР, продвигая ЭПШП, договаривается с каждой страной региона по-отдельности, поскольку известно, что страны ЦА все еще не разрешили существующие противоречия (водно-энергетические, пограничные и т.д.).
Западный взгляд на регион отличается тем, что признает ЦА за регион. Некоторые внешние игроки не так откровенно признают регионализм ЦА, как ЕС и США. «Не стоит забывать, что существуют точки зрения, которые вообще отрицают наличие такого региона, как Центральная Азия», подчеркивал политолог из Узбекистана Фарход Толипов [4]. В дальнейшем американский взгляд на регион расширился. В 2005 г. известный эксперт Фредерик Старр выдвинул концепцию Большой Центральной Азии (БЦА), куда помимо пяти стран был включен Афганистан. Автор концепции утверждал, что представление правительства США о географическом делении мешает осознать, что Афганистан и пять государства ЦА – это единый регион [3]. Последний сигнал, прозвучавший со стороны США и настаивающий на усилении региональной кооперации стран ЦА, – это концепция «С5+1».
Европейский взгляд, как и американский, признает принцип регионализма в конструировании ЦА. Особенность его состоит в том, что ЕС выступает сам как регион, в отличие от США, Китая, России. Схема «ЕС-ЦА» заключается в межрегиональном взаимодействии. Отношения ЕС и ЦА имеют давнюю историю: существует должность постоянного представителя ЕС по ЦА, проводятся регулярные форумы в формате «ЕС-ЦА», созданы и работают европейские мозговые центры Мониторинг Центральной Азии ЕС (EUCAM), Центральноазиатская Обсерватория Дома Азии (CASA-ASIA Observatory Central Asia), Европейское общество центральноазиатских исследований (ESCAS) и др. В 2007 г. ЕС разработал и принял специальную «Стратегию по Центральной Азии» сроком на пять лет, бюджет которой составил 750 млн. евро.
Китаю предпочтительнее строить отношения со странами ЦА на двусторонней основе. В 1991 г. КНР не был готов к распаду СССР и появлению новых государств на его северо-западной границе. Развал Союза был воспринят неоднозначно: впереди ожидали тяжелые переговоры по спорным участкам с новыми независимыми государствами. Китаю нельзя было откладывать регулирование приграничных вопросов, поскольку уже тогда ЦА могла стать сухопутным выходом в Европу. Если во второй половине 1990-х гг. Китай со странами ЦА решал приграничные вопросы, а в начале 2000-х гг. появилась новая политика КНР укрепление торгово-экономических отношений со странами ЦА. В 2001 г. с включением Узбекистана в Шанхайскую пятерку была создана Шанхайская организация сотрудничества. Однако ШОС не стала площадкой, где бы решались проблемы в многостороннем формате. В 2013 г. председатель КНР Си Цзиньпин выступил с инициативой создания ЭПШП, чуть позже он заговорил о морском Шелковом пути 21-го века.
После распада Советского Союза Россия сконцентрировалась на налаживании связей с Западом, поэтому она потеряла интерес к СНГ, в частности к странам ЦА. На первом этапе интерес к региону заключался в сфере экспорта углеводородов из Казахстана и Туркменистана. Экономическая слабость и отсутствие последовательной стратегии не позволили России стать привлекательным партнером для государств Центральной Азии» [5].
В современной стратегии, заметно как США придерживаются двойных стандартов: с одной стороны, они резко снижают финансирование Центральноазиатских проектов политического, социальноэкономического и гуманитарного характера (за два года расходы сократились с 436 до 118 млн. долларов). Может показаться, что им перестал быть интересен регион.
Но другой факт свидетельствует совершенно об ином: в сфере безопасности США, наоборот, наращивают свои расходы (Пентагон увеличил затраты на сотрудничество со странами Центральной Азии в военной отрасли на 40%) [6]. Американские специалисты проводят всевозможные тренинги, поставляют оборудование, обмениваются информацией с силовыми службами стран региона.
Что касается экономической политики США в ЦА, то она, скорее всего, будет и далее нацелена на решение трех основных задач: получение доступа к каспийским ресурсам, ослабление присутствия Китая и России в регионе, а также экономической стабилизации Афганистана. Американские компании интересуются исключительно нефтяными ресурсами Центрально-Азиатского региона. На долгосрочный период рассчитана программа Нового шелкового пути, которая предполагает создание инфраструктуры между Центральной, Южной Азией и Афганистаном. В рамках этого проекта США уже построили несколько автодорог, мостов, ЛЭП, а также железнодорожную ветку.
Приоритетным вектором экономической стратегии США в ЦА стала борьба с российским интеграционным проектом. США не смогли предупредить создание в 2010 г. Таможенного союза России, Казахстана и Белоруссии, и в декабре 2012 г. госсекретарь США Х. Клинтон раскритиковала планы по дальнейшей экономической интеграции трех стран, назвав это попыткой воссоздать Советский Союз и заявив о поиске эффективных способов их замедления или предотвращения.
Как отмечалось выше, стратегия «Нового Шелкового пути» впервые изложена госсекретарем США Хиллари Клинтон в ее речи 20 июля 2011 г. Она представляет собой план интеграции Центральной и Южной Азии в единый экономический макрорегион, основой которого находится Афганистан. Стратегия подразумевает, главным образом, формирование инфраструктуры от бывших советских республик Центральной Азии через Афганистан в южноазиатские страны – Индию и Пакистан; также торговую интеграцию стран ЦА, Афганистана и Южной Азии путем совершенствования таможенных и пограничных процедур, снижения нетарифных барьеров, а впоследствии и раскрытия рынков. По этим направлениям западная дипломатия вела конкретную и активную работу и раньше, но в 2011 г. они были представлены как целостный геоэкономический концепт, американская альтернатива российским и китайским предложениям.
В докладах Государственного департамента США по экономической ситуации в Афганистане 2011 г. обозначен ряд приоритетных инфраструктурных проектов, которые вписываются в Стратегии. Основными из них являются: реконструкция автомобильной сети между северными и центральными областями ИРА (тоннель Саланг, участки Мазари-Шариф – Дара-и-Суф, Якавланг-Бамиан), прокладка волоконно-оптических кабелей между крупными городами Афганистана и соседних стран; расширение портовых сооружений на пограничной Амударье.
В ноябре 2011 г. было завершено строительство железной дороги Хайратон-Мазари-Шариф из Узбекистана, которая впервые открыла для южного соседа регулярный железнодорожный выход в ЦА. Ветка потенциально рассматривается как первый шаг в амбициозной программе создания железнодорожного полукольца, пронизывающего северный Афганистан с Востока на Запад. Транспортная дуга, как это обсуждается в международных финансовых институтах, участвующих в восстановлении ИРА, в нескольких местах сможет стыковаться с магистралями государств ЦА (с Таджикистаном – в районе Кундуза, Узбекистаном – Мазари-Шарифа, Туркменией – Герата).
Принципы Нового Шелкового Пути перенесены и на сферу региональной энергетики. Американская сторона приветствует прокладку ЛЭП между Центральноазиатскими республиками и Афганистаном. Первым поставки электроэнергии сюда по новой линии Хайратон – Пули-Хумри – Кабул в начале 2009 г. наладил Узбекистан, что позволило Ташкенту занять доминирующие позиции на рынке соседнего государства. В 2011 г. введена в строй ветка Сангтуда-Пули-Хумри, по которой избыток энергии, вырабатываемой ГЭС в Таджикистане в летний период, частично направляется в афганские провинции.
В рамках Нового Шелкового Пути США содействует инициативам по развитию торговли в Большой Центральной Азии, прилагая усилия как в двустороннем, так и многостороннем формате. Представители Афганистана приглашаются на встречи участников Рамочного соглашения по торговле и инвестициям межу США и центральноазиатскими республиками (TIFA), при котором Кабулу предоставлен статус наблюдателя. В августе 2011 г. при западном посредничестве Афганистан присоединился к Трансграничному соглашению о транзите (ТСТ) между Таджикистаном и Киргизией, упрощающему контрольные процедуры при пересечении границ. ТСТ разработано и подписано как часть обширной программы ЦАРЭС (Центрально-Азиатского регионального экономического сотрудничества), инициированной АБР в 2001 г. [7].
Доктрина «Нового Шелкового пути» принята в качестве базового ориентира для внешнеполитического ведомства США и преследует следующие цели: необходимость обеспечения долгосрочного присутствия в Афганистане; стимулирование афганской экономики путем расширения ее связей с близлежащими государствами Центральной и Южной Азии повысит устойчивость светского правительства в Кабуле, а значит, и перспективы сохранения здесь западных контингентов. С другой стороны, на Западе исходят из того, что дополнение экономических приоритетов Центральной Азии южным направлением понизит значение российского фактора в жизни региона. Реализация крупных инфраструктурных проектов будет диверсифицировать экспорт сырья из Центральной Азии в обход России, ослабляя зависимость от северных трубопроводов и железных дорог. Появление же в Туркменистане, Узбекистане и Казахстане новых потенциальных покупателей, претендующих на вывоз минеральных ресурсов в Южную Азию, усилит для российских добывающих компаний конкуренцию за доступ к их запасам.
Мнение, что Новый Шелковый Путь противопоставлен российской и китайской экономической политике. Расширение торгово-экономических и транспортных связей среднеазиатских республик с лежащими к югу соседними странами не угрожает российским интересам само по себе. Наоборот, при нормальном развитии экономических взаимоотношений такое расширение, хотя и усилит конкуренцию, должно благоприятно отразиться на Центральной Азии и Афганистане, способствуя их стабильности и процветанию. Россия больше других заинтересована в подобном развитии событий как держава, расположенная в непосредственной близости от региона.
Пока среди начинаний Нового Шелкового Пути претворены в жизнь в большинстве локальные, не требующие сверхзатрат проекты, а также инфраструктура, задействованная в снабжении войск НАТО в Афганистане. К тому же сами Соединенные Штаты продемонстрировали, что не намерены нести большие финансовые издержки на данный проект, рассчитывая в основном на возможности союзных государств (Германии, Японии) и международных финансовых институтов. Яркий пример – афганскоузбекская железная дорога.
Свою лепту вносят глубокие противоречия между отдельными государствами Южной и Центральной Азии: Узбекистаном и Таджикистаном, Афганистаном и Пакистаном, Индией и Пакистаном и др. Так, в Ташкенте негативно реагируют на западные предложения расширить поставки электроэнергии в Афганистан из Таджикистана и Туркмении (проект ЛЭП-500 Туркмения – Джаузджан), заявляя о готовности в упреждающем порядке нарастить собственную экспортную генерацию.
Все указанные проблемы видны на примере самого дорогостоящего начинания – газовой магистрали TAPI (Туркменистан – Афганистан – Пакистан – Индия). Впервые об этой трассе заговорили еще в середине 1990-х гг. С тех пор практическая реализация проекта неоднократно откладывалась ввиду высоких сопутствующих рисков. Инвесторов отпугивают небезопасный маршрут (газопровод должен пройти по районам, традиционного контроля талибов) и дороговизна (оценивается в 10 млрд. дол.). Сохраняется неопределенность вокруг сырьевой базы, когда свободные объемы туркменского газа практически полностью скупает Китай, а западным концессионерам Ашхабад категорически отказывается передавать права на участки своих гигантских наземных месторождений. Кроме того, мешают и напряженные отношения потенциальных покупателей и транзитеров сырья, в результате чего Пакистан, Индия и Афганистан периодически угрожают выходом из проекта. Существуют также альтернативные предложения Ирана и КНР: в частности, газопровод «Иран – Пакистан», уже проложенный до пакистанской границы. Все это привело к тому, что, несмотря на усилия американского правительства, к 2015 г. TAPI так и не обрел основного инвестора. В том числе свои заявки на участие в консорциуме отозвали нефтегазовые гиганты из США – Chevron и Exxon Mobil.
Таким образом, у каждого из рассмтренных выше внешних игроков имеются свои проекты по форматированию Центральной Азии: стимулирование стран к более тесной кооперации/интеграции, либо подталкивание к разобщенности, исходя из собственных интересов. Современная геополитика в Центральной Азии с участием внешних акторов в форме «The New Great Game» продолжается.
- Edwards The New Great Game and the new great gamers: disciples of Kipling and Mackinder // Central Asian Survey. – 2003, March. № 22 (1). Р. 83-103
- Mullerson Central Asia: A Chessboard and Player in the New Great Game, Columbia University Press, 2007
- Старр Ф. Расширенное партнерство в Центральной Азии для Афганистана и его соседей // Silk Road Paper. Вашингтон: Институт Центральной Азии и Кавказа, 2005; Старр Ф. Стабилизация Евразии // Foreign Affairs. № 1 (75). Р. 80-92
- Цит. по: Василенков С. США: двойные стандарты в Центральной Азии // http://www.pravda.ru/world/northamerica/usacanada/21-05-2013/1156892-analitika-0/ от 05.2013.
- Машаев А. Игры в лего. Мировые и региональные державы форматируют Центральную Азию под себя // http://experto li e.kz/a14237/ от 03.2016.
- Госдепартамент США предлагает Центральной Азии «слабую» альтернативу интеграционным проектам России и КНР // http: //riss.ru/analitycs/22989/
- Американская стратегия "Нового Шелкового пути" разобьется о корыстолюбие центральноазиатских руководителей? // http://neweurasia.info/index.php/events-and-opinions/4006-amerikanskaya-strategiya-qnovogoshelkovogo-putiq-razobetsya-o-korystolyubie-tsentralnoaziatskikh-rukovoditelej.