Социальная стратификация Кыргызского традиционного общества

Авторы данной статьи рассматривают социальную стратификацию кыргызского традиционного общества. Отмечают, что на характер социальной стратификации влиял кочевой образ жизни и присущая номадической цивилизации общинная психология, коллективизм, родовая собственность на землю. Авторы приходят к выводу, что социальная дифференциация кыргызского традиционного общества имела сложную структуру и представляла собой открытый тип социальной стратификации. Несмотря на традиционализм, общество было динамичным, индивиды могли перемещаться в социальном пространстве, меняя свое социальное положение и статус. 

Центральная Азия переживает сложные процессы социокультурной трансформации и поиска своей национально-культурной и этнической идентичности. В этих условиях актуализируется необходимость изучения, сохранения, возрождения и развития самобытности народов. Весь предшествующий исторический опыт стран Центральной Азии свидетельствует, что в периоды неопределенности, социальных потрясений и трансформации мудрость и опыт, заключающиеся в его традиционной культуре и знаниях, были стержневым основанием для выживания, самосохранения, самовосстановления и основой для выработки перспектив и ориентиров своего будущего развития. Мы обращаемся к прошлому,  стремясь отыскать корни настоящего.

Целью данной статьи является попытка представить все многообразие социальной стратификации кыргызского традиционного общества.

Кыргызское традиционное общество, основанное на патриархальных, родоплеменных традициях было ориентировано в первую очередь на сохранение сложившегося общественного уклада и образа жизни, господствовавшего в течение многих столетий, пронизанное идеологией единства рода и родовой солидарности. В течение многих столетий, вплоть до конца XIX в. жизнь кыргызов не подвергалась качественным изменениям. Консерватизм в образе жизни, стиле мышления, сохранение социальных стереотипов во взаимоотношениях между людьми были доминантами в кыргызском социуме. Традиционные формы хозяйствования кыргызов скотоводство, охота, промыслы, земледелие вобрали в себя многовековые навыки, а их неизменность накладывала отпечаток консерватизма на быт, образ жизни, который почти не менялся на протяжении веков. Вместе с тем, постоянные передвижения, динамичный образ жизни были формой существования кочевника. Общественное устройство традиционного кыргызского общества до XX в. отличалось родоплеменной организацией, детерминированными социально-экономическими, политическими факторами и кочевым образом жизни. В основе бытия общества лежал принцип кровнородственных отношений, в общественном сознании в целом доминировала общинная психология. Человек чувствовал себя намного увереннее, пребывая в родственной общине, так как он был защищен родственными связями от всяких общественных неурядиц, проблем. Человек чувствовал себя слабым без патриархально-родовых связей перед враждебной действительностью. Все проблемы, личные и общественные, решались через призму родственных связей. Человек и общество были неотделимы друг от друга. Эта социальная форма взаимоотношений помогала человеку пребывать в своеобразной гармонии с обществом. Социальные отношения были направлены на воспроизводство устоявшихся ценностей, традиционные нормы и образцы, аккумулирующие опыт предыдущих поколений, были одним из главных факторов устойчивого развития традиционного общества.

Социальная дифференциация кыргызского традиционного общества, несмотря на родовую солидарность, коллективизм состояла из двух больших групп: высшей феодально-родовая знать «ак сёёк» («белая кость») баи и  манапы,  которая  являлась  экономически  и  политически  господствующей группой;  и  низшей  -   букара (простонародье) «кара таман» («чернь»)  составлявшей основную  массу кыргызского населения (феодально-зависимая масса кочевников и земледельцев). Б.Солтоноев, рассматривая социальную дифференциацию кыргызского традиционного общества, выделяет представителей следующих социальных групп: хан, бай, манап, бий, баатыр, букара, кедей, кул. Каждая  группа была внутренне дифференцирована. Как отмечает Б.Солтоноев, понятие «хан» связано с образованием ханства, но у кыргызов не было хана в полном смысле этого слова, то есть абсолютного правителя, так как кыргызский «хан» находился в зависимости от более сильного правителя (например, от кокандского хана) [7. с.291].  Высшей  феодально-родовой  знатью  была  социальная  группа  «манап».  По  мнению В.В. Радлова, манапы у киргизов появились в XVIII в. «имя Манап носил один из биев племени сарыбагыш; он сделался главой своего племени, и потому все бии после его смерти назывались  манапами» [2. с.240]. В.В. Бартольд приводит слова А.Н. Вышнегорского, изучавшего кыргызов во  второй половине XIX в.: «манапы это лучшие люди, происходящие от целого ряда биев, ни один из них не вышел из потомков Чингиз-хана. Манапами становились люди, выделявшиеся «храбростью и мудростью»; они были предводителями во время смут. Во время внешних нашествий во главе народа становились те из них, кто выделялся среди прочих манапов: «их не выбирали, но если бы стали  выбирать, то выбрали бы их» [2. с.241]. По социальной значимости манапы имели следующую дифференциацию: «чон манап» или «ага манап» (крупный манап), которому подчинялись более мелкие манапы его рода и племени, «чынжырлуу манап» (наследственный манап), «чала манап» (второстепенный манап), находился в зависимости от более крупного манапа, «чолок манап» (мелкий манап)  самый  мелкий манап, «букара манап» родственник манапа, который все же стоял выше других людей [6.с.515.]. Критерием социальной значимости данной группы было количество зависимого населения (родов и племен) и владение пастбищами, количество скота: лошадей, овец, коров, верблюдов и яков.

Социальная группа «бай» (богач) имела в своем владении по нескольку сот или тысяч голов крупного  и мелкого скота. Это были крупные скотовладельцы. Манапы, в отличие от баев, имели не только имущественное положение, но и определенный объем власти, престиж в обществе.  Манапы  могли жить за счет управляемого ими населения, одни управляли несколькими родами, племенами, другие часть волости [6.с.515]. В социальной лестнице традиционного общества «баи» занимали место после манапов. Как отмечают исследователи термин «бай» к началу XX века приобретает несколько иное значение: «Баи рассматриваются в этот период уже не только как крупные скотовладельцы, но и как торговцы, предприниматели и ростовщики. Хозяйство баев в этот период начало включаться в орбиту товарноденежных, буржуазных отношений. Баи стали осуществлять присвоение прибавочного продукта от непосредственных производителей, используя не только феодальные формы эксплуатации, но и с помощью кабальных займов и путем найма рабочей силы среди букары» [3.с.61]. Баи как представители высшего класса наряду с манапами, также имели внутреннюю дифференциацию, зависящую от знатности происхождения родовитости и степени богатства количества скота. Б. Солтоноев выделяет 4 вида баев:

1. «Чон бай» или «март бай» (большой бай, щедрый бай) крупный владелец имущества, имел тесную связь с власть имущими; 2. «Саран бай» или «колтукчу бай» (скупой бай); 3. «Сасык бай» или «кокуй бай» (байскряга, вонючий бай); 4. «Жеке мерез бай» (бай одиночка, нелюдимый бай), жил обособленно, кочевал только своей семьей. (7. с.298-299). Также выделяли «уюткулуу бай или кордолуу бай» наследственный, потомственный бай, «ордолуу бай» бай близкий к ставке правителя [б.с.94.].

Значимой социальной группой традиционного кыргызского общества были «бии» (судьи). Бий, опираясь на обычное право, решал уголовные и гражданские дела кыргызов. Однако, как отмечают исследователи, в XVII и до начала XIX вв. родоплеменные старейшины бии выполняли одновременно как административные, так и судебные функции. М.Т. Айтбаев пишет, что «бий, облеченный доверием, стоял во главе рода, племени, исполнял административную, политическую, хозяйственную и, наконец, судейскую фукцию» [I.e. 141]. К середине XIX в. формируется новое привилегированное сословие манапство, кыргызский истеблишмент. «Манапы являлись как бы властителем своего рода и племени, а судейские функции бия к этому времени стали принадлежать средним и мелким манапам» [5. с.14]. Как отмечает Б. Джамгерчинов, если вплоть до первой четверти XIX в. бий мог осуществлять всестороннюю власть над своими племенами, являясь главою и правителем племени, то к середине этого века значение бия ограничивается уже исключительными судебными функциями [4. с.98.]. Суд биев защищал больше интересы кыргызской феодальной знати [7. с.296; 5.с.191.], выражая правовые и политические интересы правящего класса. Таким образом, слово «бий» только к середине XIX в. стал означать судью. О том, что бий должен был быть справедливым и беспристрастным свидетельствует пословица: «Тура бийде туган жок, тууганду бийде ыйман жок» (У правильного бия не должно быть родственников, а бия с родственниками нет совести).

Особое  положение   в  социальной  стратификации  традиционного  кыргызского   общества   занимали «баатыры» (герой-богатырь, предводитель), прославившийся храбростью и военным искусством. По социальному происхождению баатыры могли быть выходцами из манапов и из простых людей. В то же время баатыры, имеющие более низкое социальное происхождение, «со временем  обычно  легко вливались в ряды феодально-родовой знати» [3. с.59]. Как отмечает Б. Солтоноев, баатыры в социальной стратификации традиционного общества имели внутреннюю дифференциацию и делились на  6  категорий: 1. «Адам шери»  баатыр не боящийся пули, не считающийся с опасностью; 2. «Кара кøк» или «кøк жал» баатыр самый терпеливый баатыр, даже при тяжелом ранении не оставляющий поле боя;

3. «Илекор баатыр» ловкий баатыр, искусно владеющий военным искусством; «Жеке баатыр» баатыр-одиночка, отправляющийся на угон скота один (баатыры обычно свою деятельность начинали с угона чужого скота); 5. «Ээрчиме баатыр» сопровождающий, ведомый баатыр, идущий в бой глядя на других; 6. «Айласыз баатыр» мнимые батыры: «Айласыз баатыр чочкого чабат» (горе богатырь на свинью нападает) [7. с.297-298].

Большое место в социальной стратификации занимали низший слой населения «букара» или «кедеи» бедняки. Они находились в полной зависимости от феодально-родовой знати. В зависимости от имущественного неравенства букара имела внутреннюю дифференциацию. Так Б.Солтоноев выделяет 8 видов кедеев бедняков: «Томояк» круглый бедняк; 2. «Кара кашка кедей» или «кежир кедей» бедняк имеющий   захудалую   лошадь,   в  отличие   от  томояк;   3.   «Малай,   жалчы»   -  прислуга, поденщики;

4. «Жылкычы» табунщик,  среди скотоводов  жылкычы  занимал  более  привилегированное положение;
5. «Коyшу колоyчу» соседи отработчики, кочевали вместе с баями и манапами, всей семьей обслуживали их скот и хозяйство; «Жакыр кедей» обнищавший бедняк; 7. «Аштыкчы» пахарь манапа-бая; 8. «Койчу» пастухи овец [7.299-300].

Одной из характерных черт феодально-патриархального общества было наличие самого низшего слоя общества «кул» (раб). В данной социальной группе Б. Солтоноев выделял следующие слои: 1. «Бору такыр кул» раб по происхождению; 2. «Yйдø туума кул» или «тонду кул» дети рабыни, исполнявшие домашние работы своего господина; 3. «Тøшкø жатар кул» сын (дочь) рабыни родившийся вне брака; «Жумшатылып келген кул» раб данный в личное услужение дочери при выдаче ее замуж; «Калынга келген кул» раб данный в качестве приданного дочери; 6. «Байгеге сайылып келген кул» раб, полученный в виде приза на конных скачках; 7. «Жоодон тçшкøн кул» военнопленный, обращенный в рабство; 8. «Тçпсçз кул» раб без рода и племени; 9. «Сатып алган кул» или «кесик кулак кул» купленный раб, такому рабу отрезали ухо [7.С.300-301].

С точки зрения теории социальной стратификации традиционное кыргызское общество, в отличие от других восточных традиционных обществ (индийского, китайского), представляет собой относительно открытый тип системы стратификации, где члены общества могут менять свой социальный статус. Так, например индийское традиционное общество представляло собой закрытый тип социальной стратификации, члены общества не могли изменить свой социальный статус общество распадалось на четыре варны (касты), где «каждая варна замкнутая группа людей, она занимает строго определенное место в обществе. Варна эндогамна браки заключаются лишь внутри варны. Принадлежность к варне определяется рождением и наследуется. Члены варны имеют свою традиционную профессию» [8. с.55.]. То же самое мы наблюдаем при рассмотрении традиционного китайского общества: «Если ван (высший слой общества Б.Г.) вершина социального конуса в Древнем Китае, то основание его подневольные земледельческие общины, члены которых бесправные шужень (простолюдины). Между основанием и вершиной социального конуса наследственная  земельная  аристократия  различных  рангов, составляющая государственный аппарат (чжухоу), главы кланов больших семей (дафу), главы больших семей (ши). Рабы же вместе с животными находились вообще вне социальной иерархии» [8.с.28]. Все отношения в традиционном китайском обществе были подчинены «китайской церемонии» ритуалу, где каждому члену общества было предписано определенное положение социальный статус, который невозможно было изменить. Так как «ритуал был основан на постоянстве неба, порядке на земле и поведении народа» [8.с.28].

Кыргызское традиционное общество, несмотря на традиционализм, было более динамичным,  индивиды могли перемещаться в социальном пространстве, меняя свое социальное положение. Причиной такого состояния общества, по мнению автора, является кочевой образ жизни и присущая номадической цивилизации общинная психология, коллективизм, родовая собственность на землю. Главное богатство скот, в условиях кочевого образа жизни, тяжелой зимы, джута, междоусобиц и нашествий, был показателем непостоянным. Об этом свидетельствует поговорка: «Бай чиренсе бир кыштык» («Вся спесь бая стоит одной зимы»).

Примером открытой системы социальной стратификации традиционного кыргызского  общества  может служить наличие социальной группы «баатыров», которые были выходцами из разных слоев населения, благодаря собственным усилиям, физическим и морально-психологическим способностям и возможностям могли подниматься по социальной лестнице и менять свой социальный статус. Как  отмечает Б.Джамгерчинов «батыры со временем обычно легко вливались в ряды  феодально-родовой знати. В первой половине ХІХв. некоторые батыры, как например Тёрёгельди, превратились в крупных манапов, управлявших немалым количеством юрт и владевших множеством скота» [3.  с.60].  Можно также отметить и социальную группу «манап». Несмотря на то, что привилегированное положение и власть над родом переходило по наследству от отца к сыну, и здесь можно заметить вертикальную мобильность.  Так «чала манап»  по мере роста  подчиненного  населения  (родов) и накопления богатства мог стать «чон манап», а «чынжырлуу манап» (наследственный манап), в результате междоусобных войн мог опуститься по социальной лестнице ниже. А звание бия было не во всех случаях наследственным. Бием мог быть и выходец из букары, которому удавалось тем или иным путем, особенно в результате военных подвигов, завоевать себе авторитет и влияние среди соплеменников [3.с.28]. Однако, получить  это звание дети биев, как отмечает С.К. Кожоналиев, имели больше шансов, нежели другие представители феодалов. Вообще биями в подавляющем большинстве случаев являлись выходцы из богатых   и знатных семейств. Но ими могли быть и выходцы из простого народа, если они на аильном, родоплеменном собрании «дуване» доказали свои способности и знание обычного  права  кыргызов. Бии, выходцы из простых слоев населения, постепенно обогащались за счет бийлика, быстро превращались в представителей класса имущих» [5.с.17.].

В неоднородной социальной группе «букара» также можно заметить вертикальную мобильность: выделившийся в составе букары слой богатых скотовладельцев можно было с полным основанием  отнести к баям.

Итак, анализ социального расслоения кыргызского традиционного общества до XX в. показывает, что критериями деления на социальные группы были имущественное состояние, социальное происхождение, отношение к власти, престиж в обществе.

Социальная дифференциация кыргызского традиционного общества имела сложную структуру и представляла собой открытый тип социальной стратификации, где члены общества могли относительно свободно перемещаться в социальном пространстве.

1. Айтбаев М.Т. Социально-экономические отношения в киргизском ауле в XIX и начале XX вв. – Фрунзе,
2. Бартольд В.В. Избранные труды по истории кыргызов и Кыргызстана. – Бишкек,
3. Джамгерчинов Б. Присоединение Киргизстана к России. –М., 1959.
4. Джамгерчинов Б. Из истории киргизов первой половины XIX в. Ученые записки исторического факультета Киргосуниверситета. – Фрунзе, Вып. IV.
5. Кожоналиев С.К. Обычное право кыргызов. – Б.,
6. Кыргыско-русский словарь. / Сост. К.К.Юдахин. – Бишкек: Шам.,
7. Солтоноев Б. Кыргыз тарыхы. – Бишкек: Архи,2003.
8. Чанышев А.Н. Курс лекций по древней философии. – М.: Высшая школа,