Данная статья посвящена рассмотрению проблемы методологии вопроса социокультурного развития новой истории Казахстана в XIX веке. Одним из важных методологических подходов является интегративный подход, позволяющий выявить возможность исследования «имперской» перспективы и раскрыть сложность формирования на национальных окраинах административно-бюрократической системы. По мнению автора, важным в теоретическом плане в исследовании предложенной проблемы является вопрос о рекрутировании нерусских народов в административный аппарат управления.
Важной теоретической основой в изучении социокультурного развития Казахстана в ХIХ в. явился интегративный подход, дающий возможность сравнительного изучения и обобщения историко-культурных изменений в единой системной целостности на основе упорядочивания разнообразной и разнонаправленной информации. Данный подход выявляет возможность исследования «имперской» перспективы, включающий многонациональное и поликонфессиональное разнообразие Российского государства и раскрывает сложность формирования на национальных окраинах административно-бюрократической системы, знаменовавшая собой внедрение новой власти, новых порядков. Методологически можно выделить следующие уровни рассмотрения проблемы:
Условия и предпосылки возникновения и развития казахского чиновничества. Особенности политического, социально-культурного развития в ХIХ вв. Казахстана требуют теоретического анализа ее функциональной роли в имперской системе России, правовых, государственных, управленческих форм, принципов и механизма имперского управления, сложности имперской России, анализа эволюции административно-политической системы и влияние ее на социально-экономическое развитие казахского общества.
В содержание стратегической политики Российской империи в регионе входило: политико-административное и территориальное устройство, внедрение принципов организации государственного механизма по управлению нерусскими народами и меры по формированию чиновничьего аппарата органов местного управления. Региональные власти оказывались на стыке соприкосновения двух мировоззрений – русского миропонимания и народа, жившего со своим восприятием миропорядка. Русские стали социально-образующей категорией в Казахской степи, поскольку с ними было связано возникновение новой социальной группы – чиновничества в его российской модификации. Что представляли собой чиновники, призванные служить на далеких окраинах, каковы были их сословное происхождение, образовательный ценз и национальный состав? Для того, чтобы выстроить концепты для рассмотрения данной проблемы важно изучение понятие «империя
Изучению административной политики, управленческой организации Российской империи одного из важнейших направлений в имперской тематике, имперского управления, можно считать коллективный труд московских историков «Национальные окраины Российской империи. Становление и развитие системы управления» (М., 1997). В этой работе авторы стремились обобщить имеющийся материал по политико-административному устройству империи и представить сравнительный анализ. Несмотря на проведенную определенную работу, они не смогли преодолеть очерковый характер построения книги [1].
В связи с реформой местного управления на постсоветском пространстве возрос интерес к истории губернаторской власти [2, 3, 4].
Сибирская бюрократия середины XIX в. активно изучается новосибирским исследователем Н. П. Матхановой, ее подход к данной проблематике интересен, прежде всего тем, что она взглянула на окраинную политику самодержавия через призму личности высшей восточносибирской администрации середины XIX [5].
На современном этапе идет процесс выявления и накопления исторического материала, построения на его основе новых исторических концепций, в том числе и в истории организации регионального управления. В российской исторической науке значительно представлены исследования по формированию чиновничества Западной и Восточной Сибири. Г.Ф. Быконя, И.Б. Маркова и В.В. Рабцевич, В.Е. Зубов на основе обработки формулярных списков представили специфику сибирской бюрократии [6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13].
Административная практика имперского строительства империи усвоила некоторые принципы и приемы, которые позволяли не только поддерживать территориальную целостность страны, но и не допускать серьезных осложнений в региональном управлении. Важно понимать, что на национальных окраинах проявил себя особый тип российского чиновника, носителя иных цивилизационных для окраины ценностей, имперских порядков и имперских технологий, управленческое поведение которого могло деформироваться под воздействием окружающей социокультурной среды. Формировался специалиступравленец, прошедший службу, зачастую, на разных окраинах, переносивший управленческие приемы и имперские технологии с одной окраины на другую, способный адаптировать свой опыт к местным реалиям. Практика регионального управления на азиатских окраинах требовала от российского чиновника способности взаимодействия с верхушкой местной элиты, умение лавировать между различными группировками в ней. Это объяснимо отчасти потребностью привлечения к управлению местной элиты, которая должна была сохранить временно свое влияние, но под контролем российской администрации. На первых порах российские власти ограничивали свое присутствие только надзором (нередко уменьшая налоговое бремя или даже откладывая податное обложение в пользу российской казны на будущее), вмешиваясь в жизнь местного общества только в случае нарушения безопасности в регионе. Главным аргументом для такого вмешательства декларировалось стремление установить порядок и обезопасить ее жителей от внутренних усобиц и внешней агрессии. Одним из немаловажных факторов являлась эффективность и дешевизна использования традиционных институтов самоуправления и суда. Однако самодержавие строго ограничивало политическую самостоятельность и политические претензии традиционной верхушки. Российский чиновник не только переносил с окраины на окраину империи чиновничий стиль центра, но и управленческие методы и технологии, приобретенные в разных окраинных условиях. Именно он осуществлял так называемый имперский управленческий транзит. Важно отметить и то, что чиновники регионов имели гораздо больше возможностей для карьеры (окраинные льготы, возможность получения наград и повышений по службе за особые заслуги), что позволяло им впоследствии занимать видные места в столичной иерархии и влиять на формирование, как общей российской бюрократической культуры управления, так и на выработку в целом правительственной политики. Модель русского чиновника, его влияние и стиль имели значение в формировании мировоззрения представителей казахской элиты. Во-первых, они проникались символами имперской власти посредством организации переговоров, встреч. Во-вторых, представители казахской элиты приобщались к атрибутам чиновника Российской империи и в их восприятии возникала модель чиновника.
Вторым важным в теоретическом плане в исследовании предложенной проблемы является вопрос о рекрутировании нерусских народов в административный аппарат управления. Потребность в тесных и повседневных контактах местной администрации с казахским населением обусловила необходимость привлечения к управлению, в качестве переводчиков, толмачей и письмоводителей татар, башкир, мищари и тептяри, принадлежавших к одной этнолингвистической семье, исповедовавшие одну религию ислам. Российское законодательство инициировало поступление татар и башкир в местный аппарат управления. В принципе российской властью был восстановлен исторический опыт использования татар в качестве переводчиков между Россией и Персией в ХVI-ХVII вв. Русский востоковед В.Бартольд писал, что в лице татар русское правительство в ХVI-ХVIII вв. располагало готовыми кадрами переводчиков [14].
Исходя из сложившейся ситуации (отсутствие переводчиков, писарей) и роли Оренбургской губернии в восточной политике империи первые администраторы Оренбургского края (Кириллов, Тевкелев, Татищев Неплюев) сочли необходимым привлечь «татарское» духовенство. Знание языка, обычаев и культуры казахов, принадлежность к единой конфессиональной системе, наличие достаточно длительной в исторической ретроспективе взаимообщения мусульманских народов и, наконец, нахождение их в составе русского государства уже более двух столетий создавали хорошие возможности для того, чтобы представители «татарского мира» России стали партнерами власти и совершенно естественным образом выступили своего рода посредниками в деле политической интеграции казахской Степи в состав империи По сути, в первой половине ХIХ в. сложилась династия «татарских» переводчиков, внесших весомый вклад в развитие взаимоотношений казахской степи с Российской империи. Это известные фамилии – Бигловы, Батыршины, Аитовы, Еникеевы, Субханкуловы, начинавшие свою деятельность с регистраторов, младших толмачей, и достигнувшие высоких наград и рангов. Формирование династий свидетельствует о выраженной тенденции создания определенной профессиональной группы переводчиков. Переводчики, толмачи являлись государственными служащими, которые утверждались в должности Оренбургским губернатором. Избрание на государственную службу и соответственно определение в табельный чин предполагало принадлежность кандидатов к привилегированным группам.].
Формирование династий свидетельствует о выраженной тенденции создания определенной профессиональной группы переводчиков. Возникла даже, как заметила башкирская исследовательница И.М. Гвоздикова, новая социальная категория канцеляристов «из переводческих детей» [15].
Согласно теории американского ученого Грегори Фриза, эти новые социальные слои, приспособившиеся к существующим порядкам, приняли форму традиционных наследственных сословий [16].
Более того, анализ послужных списков показывает, что браки заключались внутри этой социальной группы, которая отличалась уровнем образования, образом жизни, системой ценностей.
Следующий важный аспект, на который нужно обратить внимание. В официальной переписке ХVIIIХIХ вв. используются термин переводчик, толмач «татарского языка». В терминологии того периода шло отождествление понятия этнического и конфессионального. Важным было в представлении официальной власти употребление термина «татары» в качестве этнонима для обозначения носителя чуждой для них веры, языка, обычаев, ментальности, что явилось и отражением реальной картины восприятия правительством мусульманских народов Российской империи. Как тонко подметил историк А.Ногманов поволжские татары, до конца ХVIII в. являлись единственным лицом мусульманской конфессии для российских властей [17]. Свидетельством этому стало и то, что школа при Оренбургской экспедиции для подготовки переводчиков восточных языков называлась «татарская», не потому, что в ней обучались татарские дети. Наоборот, в данную школу должны были набирать русских учеников, родители которых имели военный чин.
Язык переписки с казахской знатью определялся однозначно как «татарский», а именно старотатарский язык «тюрки», который использовался в дипломатической переписке с казахской степью в ХVIIIХIХ вв. К 40-м годам ХIХ в. татарский язык на арабской графике стал официальным языком в делопроизводстве казахской степи, более того, по словам современника «единственным пока письменным проводником мыслей, сведений, знаний» [18].
Таким образом, татары Волго-Уральского региона, инкорпорированные в бюрократическую структуру империи раньше, несомненно, оказали влияние в постепенном изменении некоторых ценностных ориентаций и поведенческих стереотипов представителей казахской элиты.
Важным в понимании политики имперской России по формированию казахского чиновничества является вторая половина ХIХ в. К этому времени завершилось присоединение Казахстана к России, и правительство подошло вплотную к границам Бухарского эмирата и Кокандского ханства. Первоочередной задачей в данной ситуации стало закрепление политического господства на вновь присоединенных землях, поэтому необходимо было в казахской степи, уже как во внутренней области Российской империи, иметь сильную власть, способную проводить политику необходимую для дальнейшего продвижения вглубь Средней Азии. Во-вторых, правительство опасалось консолидации тюркоязычных народов империи под эгидой Турции, и татары, по мнению администрации, работая в качестве письмоводителей, имеют один из каналов распространения и «усиления мусульманской пропаганды» в степи. В-третьих, в 60-х годах ХIХ в. торгово-промышленная экспансия России стала направляться в юго-восточные окраины, а татарские письмоводители – торговые люди Оренбургской и Казанской губерний, в которых царское правительство « усматривало» конкуренцию русскому торговому капиталу.
В российских государственных документах видна теперь последовательная и целенаправленная постановка вопроса о «татарском засилье» как едва ли не об основной угрозе национальным интересам на юговостоке империи, что предполагало, с одной стороны, принятие мер, направленных на ограничение распространения «татарской» культуры, а, с другой, на ослабление влияния ислама. Отсюда попытка (хорошо прослеживающаяся в документах той эпохи) противопоставить «фанатичных татар» казахам, их менталитету и свойственной им специфике кочевого быта. Если первые трактовались как носители преимущественно индивидуального жизненного начала, то вторые – как приверженцы коллективистского восприятия действительности. Это коллективистское начало, порождавшееся образом жизни номадов, должно было быть спасено усилиями властей.
Правительственный документ «О мерах к образованию населяющих Россию инородцев» (1870), положил начало созданию учебных заведений нового типа – «русско-киргизских», которые должны были «вытеснить множество мелких школ» поддерживаемых татарами. Эта позиция нашла свое отражение и в последующих распоряжениях министра внутренних дел оренбургскому губернатору, рассматривавшего «знания русского грамоты» как основное условие для занятия определенной должности в административной системе управления. С этого момента начался процесс включения казахов в административную структуру империи.
- Национальные окраины Российской империи: становление и развитие системы управления. М.,
- Губернаторство в России: история, современность и перспективы. Вестник Московского университета.Сер. 12. Политические науки. 1996. №3.
- Алексушин Г.В. Самарские губернаторы. – Самара,
- Сергиенко В.А. Губернаторы Сибири (1708 – февраль 1917 гг.) в современной региональной историографии. 55 лет Кемеровской области: Материалы научно-практической конференции. – Кемерово: 1998. Губернаторы Оренбургского края. – Оренбург, 1999. – 397 с.
- Матханова Н.П. Генерал-губернаторы Восточной Сибири середины XIX в. – Новосибирск,
- Зубов В.Е. Административный аппарат Западной Сибири конца XVIII – первой половины XIX в.: Автореф. дис.К.и.н. – Новосибирск, 1995.
- Дамешек И.Л. Окраинная политика России в первой половине XIX в. (на примере Восточной Сибири): Автореф. дис. К.и.н. – Иркутск,
- Рабцевич В.В. Местное управление Западной Сибири в 80-х гг. XVIII – первой четверти XIX столетия: Автореф. дис. К.и.н. – Новосибирск,
- Рабцевич В.В. Сибирский город в дореформенной системе управления (1775-1861): Автореф. дис. К.и.н. –Свердловск, 1991. 20-21 c.
- Рабцевич В.В. Административно-территориальное деление Сибири в последней четверти XVIII первой половине XIX в. Крестьянство Сибири периода разложения феодализма и развития капитализма. Новосибирск,
- Быконя Г.Ф. Русское неподатное население Восточной Сибири в XVIII – начале XIX вв.Красноярск, 12 Маркова И.Б. Управление Сибирью в 20-60-е гг. XIX в.: Автореф. дис. К.и.н. – Новосибирск, 1985.
- Соболева Т.Н. Управление Колывано-Воскресенского (Алтайского) горного округа (1822-1896 гг.): Автореф. дис. К.и.н. – Томск,
- История изучения Востока в Европе и России. Л., – 182 c.
- Гвоздикова И.М. Башкортстан в годы крестьянской войны под предводительством Е.Пугачева. – Уфа, 1999. 512 с.
- Фриз Г. Сословная парадигма и социальная история России. Американская русистика: вехи историографии последних лет. Императорский период. Антология. – Самара, – 162 c.
- Ногманов А. Эволюция законодательства о мусульманах России (вторая пол. ХVI первая половина ХIХ в.).
- Ислам в татарском мире: история и современность. – Казань, 1997. – 140 c.
- Материалы по истории Татарии (2-я половина ХIХв.). – М., ч.1, 250 c.