Конское снаряжение Пазырыкского времени восточного Казахстана

Благодаря наличию конских сопогребений и хорошей сохранности органики в мерзлотных курганах пазырыкской культуры Восточного Казахстана, снаряжение верхового коня изучено сравнительно лучше, чем в других регионах. Полученные за последние десятилетия материалы из погребальных памятников в Восточном Казахстане демонстрируют своеобразное динамическое развитие конского снаряжения в эпоху раннего железного века. Довольно внезапный процесс смены в VI–V вв. до н.э. майемерских племен пазырыкцами отчетливо отражается в трансформации погребального обряда и инвентаря. 

Известно, что в эпоху первых воинов-кентавров территория Восточного Казахстана являлась контактной зоной, связующий материальные и духовные культурные особенности населения сопредельных регионов. Общеизвестно, что эпоха ранних кочевников в Восточном Казахстане включает в себя последовательно сменяющихся, хронологических периода (раннесакское время – IХ–VI вв. до н.э. и пазырыкское время – V–III вв. до н.э.), в которых следует рассматривать две археологические культуры с дальнейшим обоснованием внутри них этапов и локальных вариантов. Детали конского снаряжения относятся к числу наиболее массовых находок, так как захоронения по обряду трупоположения с конем являются характерной чертой погребальных памятников кочевников скифо-сакского времени Восточного Казахстана. К настоящему времени сравнительно наиболее хорошо изучены памятники кочевой знати. Захоронение коней в полной амуниции, а также отдельные сбруйные наборы и детали в погребениях и кладах фиксируются на большей части скифо-сако-сибирского ареала, и в том числе и на территории Восточного Казахстана, в пределах довольно обширного временного диапазона.

В историографическом аспекте, знакомство ученых с деталями конского снаряжения из Центральной Азии состоялось в XIX в. [1, с. 349], однако их масштабное изучение началось только в 40–50 гг. XX в. Наиболее значимыми явились находки комплектов конского снаряжения в мерзлотных курганах пазырыкской культуры Горного Алтая VI–IV вв. до н.э [2, с. 973–974; 3, с. 13–40; 4, с. 164–167, 344–345; 5, с. 5–6, 22, 109].

М.П. Грязнов, предельно внимательно изучая морфологию уздечного набора и седельного комплекса, отличает особенность характерных черт региона от других сопредельных территории, впервые создает реконструкцию конского снаряжения верхового коня пазырыкского времени [3, рис. 6–17, с. 25–39]. В этой связи, предметы конского снаряжения пазырыкского времени являются знаковыми, что отражается в своеобразном художественном стиле и относительно хорошей сохранности. Данные факты открывают перед нами широкий ракурс в изучении конструкции конского снаряжения, что является одним из множественных показателей высокой культуры и обычного быта, также выявлению хронологических и социально-экономических атрибутов населения скифо-сакского времени. На наличие как общих, так и специфических черт в «царских» курганах пазырыкской культуры обратил внимание С. И. Руденко. При сравнении 2-го Башадарского и Пазырыкских курганов он отличает различия в местоположения конского снаряжения в могилах, также раскрывает масштабность скифской культурного мира, взаимосвязи с передовыми станами того времени и, в первую очередь с Передней Азией [6, с. 59–60; 7, с. 164–167, 344–345]. Позже, они стали своего рода  эталоном, с учетом которого последующие исследователи реконструировали снаряжение верхового коня.

Значительный вклад в изучение конского снаряжения Восточного Казахстана внесли С.В. Киселев [8], С.С. Черников [9], С.С. Сорокин [10], М.К. Кадырбаев [11], Ф.Х. Арсланова [12], З. Самашев [13], А.С. Ермолаева [14] и др.

На сегодняшний день пазырыкское время относительно хорошо изученный этап культуры в Восточном Казахстане, представленный сериями курганов разных слоев кочевого общества. Основная масса курганов в общих чертах сохраняет характер, свойственный предшествующему этапу. При этом было установлено, что основные принципы устройства сбруи пазырыкского времени были заложены уже в раннескифское время. Во второй половине V–III вв. до н.э. на территории Восточного Казахстана практический все соединения конского снаряжения осуществлялись с посредством ременной связки, а многочисленные бляхи стали украшением и прикрывали узлы. Постепенно выходят из употребления и роговые подпружные пряжки. Данные находки свидетельствуют о позднепазырыкском этапе общего развития пазырыкской культуры на Алтае [5]. Раннепазырыкские памятники со всеми специфическими характеристиками и признаками на территории Восточного Казахстана к этому времени пока не известно. Однако, стоит обратить внимание на набор деталей конского снаряжения, обнаруженные на ст. Ушбиик. Во внешние овальные кольца бронзовых удил продевались двудырчатые бронзовые псалия, окончания которых стилизованны в виде голов грифона. Среди бронзовых вещей присутствовали другие детали узды и седельного комплекса, которых также сохранялись черты раннесакского времени. Находки датируются V в. до н.э. [15, с. 55]. В данных деталях конского снаряжения присутствуют характеристики раннего этапа пазырыкского времени, хотя место, где обнаружили бронзовые вещи территориально расположено намного южнее. Переход от раннесакского времени к среднему (классическому) времени отчетливо наблюдается в погребальных памятниках Юпитер, Усть-Буконь, Шиликти, отражая четкую этническую – «южную» группу, отличающийся в погребальном обряде и деталях инвентаря от пазырыкской культуры, хотя имеют схожие черты [16, с. 24; 17, с. 6–8].

Наиболее интересные материалы дал курган № 2 у села Кызыл-Ту, где наряду с типичными пазырыкскими деталями конского снаряжения присутствуют ранние по форме детали – бронзовые удила с небольшими кольцами и шишечкой на их внешней части и роговые псалии, заостренные к верхнему концу с двумя круглыми отверстиями в центре [9, с. 90]. Аналогичный случай встречается в кургане № 71 могильника Берел. На черепе первой лошади зафиксированы костяные распределители ремней, у второй – клыки кабана с двумя поперечными сквозными отверстиями и одним продольным в основании применявшихся в качестве распределителя ремней. Иногда данные детали служили в качестве украшении – подвесок [18, рис. 181–182, с. 75]. Найденные в данном кургане детали конского снаряжения позволяют надежно определить характер раннепазырыкской сбруи. И так, можно с уверенностью сказать, что в некоторых погребениях классического пазырыкского времени детали конского снаряжения сохраняют характер от предшествующего этапа. В данном случае,  судить об определенных границах не является возможным, поскольку памятники этого периода очень перемешаны между собой в одном контексте. Однако определенные типы из этих памятников преобладающих характеристикой той или иной культуры можно выделить. На сопредельных регионах разрыв в переходе от раннего (бийкенского) к классическому (пазырыкскому) этапу скифо-сакского времени наблюдается чуть раньше к концу VII – началом VI вв. до н.э. Возможно, это связано с существенными климатическими изменениями условий местности и ареала в целом. Так как пространственно-ландшафтные факторы сыграли ключевую роль в развитии данных культур.

Культурная преемственность между раннескифским и скифским временем достаточно ярко проявляется в погребальных памятниках. В кургане № 2 могильника Майемер-2 на предметах конского снаряжения встречаются предметы в виде клювовидных головок грифонов [19, с. 58; 20, рис. 66, с. 258; 21, рис. 25, с. 23], что позднее, являясь основным признаком, широко используется в пазырыкское время [22, рис. 64, с. 143; 23, с. 333]. Также в погребальных конструкциях майемерских памятников (Черновая, Майемер-2), датирующихся VII–VI вв. до н.э. уже встречаются погребения в колодах из цельной лиственницы, что характерно памятникам пазырыкской культуры [19, рис. 23, с. 26]. Наиболее близким по аналогии с курганами Майемер-2 является могильник Гилево-10 [24, рис. 1, с. 398]. Тем не менее, остается открытым вопрос хронологического «разрыва» между раннескифской и классическим пазырыкским временем на территории Южного Алтая.

Относительно хорошие материалы последних лет дает нам возможность проследить динамическое развитие конского снаряжения VII–III вв. до н.э. Следует отметить, что появившийся новый тип узды с двудырчатыми псалиями, продетыми в большие внешние кольца удил продолжает раннесакскую систему конского снаряжения. В том числе сохраняются и некоторые ранние черты погребальном обряде, отражая различные внутренние и внешние миграционные процессы. К примеру, в одном из основных курганов Берелского могильника (№ 10 курган) были зафиксированы деревянные подвески в виде клыков кабана [25, с. 258], которые имитируют настоящие. Мы уже отмечали, что клыки кабана в конском снаряжении являются основными признаками более раннего времени. Возможно, древние авторы при изготовлении деталей хотели придать наиболее архаичный тип к своим произведениям.

Замечательные находки, обнаруженные в последние два десятилетия в мерзлотных курганах Берельского могильника дали возможность в деталях восстановить несколько вариантов конского снаряжения VI–III вв. до н.э. Среди многочисленных вещей (№№ 10, 11, 36 курганов), дошедших до нас в относительно хорошем состоянии, выделяются великолепные образцы конского снаряжения, выполненные в художественном зверином стиле. Все изображения, с учетом индивидуальных особенностей выполнения передают определенный изобразительный канон. Несмотря на то, что все курганы Берелского могильника были ограблены еще в древности, в хорошем состоянии сохранились конское снаряжение [18; 25, с. 251].

В Восточном Казахстане практический во всех могильниках классического пазырыкского типа (Берел, Катон, Курту V, Кызыл-Ту, Кондратьевка I, Каракаба) конское снаряжение в основном одного и того же типа, они имеют уздечный комплект, который включает в себя суголовный, налобный и намордные ремни, украшенные различными подвесками выполненные в виде зооморфных образов. Судя по богатству и проработанности представленных в украшениях конского снаряжения образов,  ее семантика не упрощается, а становится более многообразной и насыщенной. Удила в основном из железа, с большими внешними кольцами, редко встречаются бронзовые. Псалии двудырчатые, выполнены в основном из дерева или кости (рога). Вместе с тем основные функциональные принципы устройства конского снаряжения сохраняются. Седловка лошади производилась с левой стороны. Седельный комплекс представлял собой подушку набитую шерстью или травой, покрытые тканью красного цвета, нередко украшенных аппликациями различных существ. По конструктивным особенностям аналогичны с пазырыкскими седлами классического типа: крепились с помощью нагрудных и подхвостных ремней и одной подпруги, которая застегивалась роговой пряжкой с крючком или простым узлом.

Вместе с этим, Восточно-Казахстанский регион является контактной зоной различных культур в скифо-сако-сибирского мира, где можно говорить о политической консолидации больших культурных регионов-лидеров, которые были очень тесно связаны между собой. Сравнительно с другими эпохами, процесс смены майемерских племен пазырыкцами во второй половине VІ–V вв. до н.э. происходит «резко», раннескифская узда сменяются сбруей классического скифского времени с удилами, имеющими большие внешние кольца, в которые вставлялись двудырчатые псалии, что объясняется большими наплывами доминирующих культур из других сопредельных регионов. Данную проблематику «резкого» перехода от майемерского к пазырыкскому времени Л. С. Марсадолов объясняет существенным наплывом киммерийских племен из Передней Азии в Горный Алтай, что является основным фактором «пазырыкского феномена», однако, не исключая и другие немаловажные факторы [26, с. 107]. Данные факты отражаются и в трансформации элементов конского снаряжения. В позднемайемерское время появляются новые формы псалиев – «У» и «Т»образными центральными отростками, как попытки соединить разные варианты псалия с удилами [27, с. 56–57; 28, рис. 1, с. 14; 29, с. 54]. По мнению В. А. Могильникова, пазырыкская культура представляет собой сложное образование, в результате взаимодействия местного населения и прибывшего культурного общества из других регионов [30, с. 53]. Также, не следует забывать о «южных» соплеменниках [31,  с. 132–134], которые в свою очередь сыграли немаловажную роль в появлении «локальных» вариантов пазырыкской культуры в Восточном Казахстане. Так или иначе, конское снаряжение пазырыкского времени принципиальных отличий не имело, но каждом регионе складывался своеобразный облик сбруи и звериного стиля. Поэтому проблемы наиболее оптимальной расстановки погребальных памятников во времени, также поиски межкультурных связей с другими синхронными по времени этническими группами открывают новые горизонты в исследовании ключевых атрибутов скифосакской археологии.

В погребальных памятниках III–I вв. до н.э. исчезают характерные признаки пазырыкской культуры. С. С. Черников по содержанию погребальных памятников разделяет кулажоргинские племена III–I вв. до н.э. на два типа: первый – более близкие к пазырыкской культуре (фольга, киноварь,  сруб), второй – погребения в грунтовых ямах, сосудами, напоминающих позднесарматские со значительно бедным погребальным инвентарем [16, с. 29]. Таким образом, в IV–III вв. до н.э. в Восточном Казахстане происходят столь существенные изменения, что мы вполне обоснованно можем говорить о начале нового исторического периода, который связан с идентификацией племенами хунно-юечжи (жоучжи). Можно с уверенностью сказать, что ареал памятников пазырыкского типа расспространялись вплоть до степных районов Восточного Казахстана. Возможно, составляли часть могущественного союза. Учитывая необходимость регулирования кочевого образа жизни при совместном землепользовании в рамках всего Горного Алтая в целом, говорить о существовании централизованной государственности и центрах военной мощи еще рано. К сожалению, поиски и раскопки поселенческих комплексов в регионе еще не производились. Общеизвестно, что кочевники появились на исторической арене как общество, стоящее на уровне военной демократии, уже с далеко зашедшим имущественным и социальным неравенством и рабовладельческим укладом, но с ещё окончательно несложившимися классовыми отношениями и с невыработанными надстройками, в частности – протогосударством.

На сегодняшний день, несмотря на множество исследованных могильников в Восточном Казахстане, многие районы как Жарма, Аягуз, Урджар не изучены в достаточной степени, которые могут дать значительные материалы по культуре и искусству ранних кочевников. Появление новых материалов и новые комплексные подходы в анализе позволят существенно продвинуться в этом направлении. В том числе детальное изучение и типологический анализ предметов конской упряжи, помогут решению общих и частных проблем археологии скифского времени, дадут импульс новым полевым работам и аналитическим разработкам.

 Список литературы

1. Указатель памятников Императорского Российского исторического музея. Второе дополненное издание.– М.: Типография А. И. Мамонтова и К, 1893. – 605 с.
2. Грязнов М.П. Пазырыкское княжеское погребение на Алтае // Природа. – Л.: Изд-во АН СССР, – № – С. 971-984.
3. Грязнов М.П. Первый Пазырыкский курган. – Л.: Изд-во Гос. Эрмитажа, 1950. – 92 с.
4. Руденко С.И. Культура населения Горного Алтая в скифское время. – М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1953. – 402с. + 120 табл.
5. Руденко С.И. Культура населения Центрального Алтая в скифское время. – М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1960. – 360 с. + 128 табл.
6. Руденко С.И. Второй Пазырыкский курган. Результаты работ экспедиции ИИМК АН СССР в 1947 г.Предварительное сообщение. – Л.: Изд-во Гос. Эрмитажа, 1948. – 64 с. + 29 табл.
7. Руденко С.И. Пятый Пазырыкский курган. // КСИИМК. – М.; Л.: Изд-во АН СССР, – № 37. – С. 106-116. 8 Киселев С.В. Древняя история Южной Сибири. – М.: Изд-во АН СССР, 1949. – 343 с.
8. Черников С.С. Восточно-Казахстанская экспедиция 1950 г. // КСИИМК. – М.: Изд-во АН СССР, 1952. – № – С. 81-92.
9. Сорокин С.С. Памятники ранних кочевников в верховьях Бухтармы // Археологический сборник. – М.; Л.: Изд-во: «Советский художник», 1966. – № 8. – С. 39-60.
10. Кадырбаев М.К. Некоторые итоги и перспективы изучения археологии раннежелезного века Казахстана// Новое в археологии Казахстана. – Алма-Ата: Наука КазССР, 1968. – С. 21-36.
11. Арсланова Ф.Х. Новые материалы VII–VI вв. до н.э. из Восточного Казахстана // СА. – М: Наука, 1972. –№ 1. – С. 253-258.
12. Самашев З. Конь в ритуально-обрядовой практике у древнего населения Казахского Алтая // Тçрік дçниесі. Ғылыми-кøпшілік альманахы. – Алматы: Изд-во: «Интеллсервис», 2013. – С. 618-625.
13. Ермолаева А.С.  Памятники  предгорной  зоны  Казахского  Алтая  (эпоха  бронзы  –  раннее  железо). –Алматы: Изд-во Института археологии им. А.Х. Маргулана КН МОН РК, 2012. – 238 с.
14. Арсланова Ф.Х. Случайная находка бронзовых вещей в Семипалатинском Прииртышье // КСИА. – М.: Наука, 1981. – № 167. – С. 54–58.
15. Отчет о работе Восточно-Казахстанской экспедиции ИИМК АН СССР 1954 г. / С.С. Черников. Архив ИИАЭ АН КазССР, ф. 1, оп. 2, д. 335. – 37 с.
16. Отчет о работах Восточно-Казахстанской археологической экспедиции в 1956 г. / С.С. Черников. Архив ИИАЭ АН КазССР, ф. 1, оп. 2, д. 334. – 9 с.
17. Самашев З. Берел. – Алматы: Изд-во: «Таймас», 2011. – 236 с.
18. Адрианов А.В. К археологии Западного Алтая (Из поездки в Семипалатинскую область в 1911 г) //Известия ИАК. – Пг., 1916. – Вып. 62. – 94 с. (С 1 таблицей и 39 рисунками).
19. Шульга П.И. Снаряжение верховой лошади и воинские пояса на Алтае. – Ч. I: Раннескифское время. –Барнаул: Азбука, 2008. – 276 с.
20. Промежуточный отчет о научно-исследовательской работе в Восточном Казахстане за 2009 г. / З. Самашев, Г.С. Джумабекова, Г.А. Базарбаева, Б.Б. Бесетаев, К.К. Альжанов, А.С. Жунисханов, Е.Т. Толегенов, А.Е. Чотбаев. Архив ИА КН МОН РК, ф. 11, оп. 2, д. 2285. – 62 с.
21. Руденко С.И. Горноалтайские находки и скифы. – М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1952. – 268 с.
22. Боковенко Н.А. Тенденции развития элитного погребального обряда номадов Центральной Азии в I тыс. до н.э.: Аржан, Пазырык, Ноин-Ула // Труды III (XIX) Всероссийского археологического съезда. – Великий Новгород – Старая Русса. – Спб.; М.; Великий Новгород: ИИМК РАН, 2011. – Том I. – С. 332-333.
23. Шульга П.И. Снаряжение лошади по материалам раннескифского могильника Гилево-10 // Исторический опыт хозяйственного и культурного освоения Западной Сибири. – Барнаул: Изд-во АлтГУ, 2003. – Кн. 1. – С. 395-400.
24. Самашев З., Джумабекова Г.С., Базарбаева Г.А. Конское снаряжение древних скотоводов Алтая: опыт реконструкции (по материалам кургана № 10 могильника Берел) // Археологический альманах. Изобразительное искусство в археологическом наследии. – Донецк: Изд-во «Лебедь», 2010. – № 21. – С. 251-286.
25. Марсадолов Л.С. Пазырыкский феномен и попытки его объяснения // Итоги изучения скифской эпохи Алтая и сопредельных территории. – Барнаул: Изд-во АлтГУ, 1999. – С. 104-107.
26. Боковенко Н.А. Динамика развития конской сбруи в скифское время на Алтае (к проблеме цикличности инновации) // Преемственность и инновации в развитии древних культур. – Л.: Наука, 1981. – С. 55-57.
27. Марсадолов Л.С. Основные тенденции в изменении форм удил, псалиев и пряжек коня на Алтае в VIII–V веках до н.э. // Снаряжение верхового коня на Алтае в раннем железном веке и средневековье. – Барнаул: Издво АлтГУ, 1998. – С. 5-24.
28. Тишкин А.А., Дашковский П.К. О государственности «пазырыкцев» // Теория и практика археологических исследовании. – Барнаул: Изд-во АлтГУ, 2005. – С. 50-59.
29. Могильников В.А. Некоторые аспекты этнокультурного развития Горного Алтая в раннем железном веке // Материалы по археологии Горного Алтая. – Горно-Алтайск: Изд-во ГАГУ, 1986. – С. 35-67.
30. Черников С.С. К вопросу о хронологических периодах в эпоху ранних кочевников (по археологическим материалам Восточного Казахстана) // Первобытная археология Сибири. – Л.: Наука, 1975. – С. 132-137.