В статье подвергнуто осмыслению довольно слабое, но существенное звено развития античной истории в плане становления империи как мира, явления, сущности истории в принципе. Изучение проведено на материале римской практики взаимоотношений между завоеванными народами и римской сначала республикой, а затем и империей. Формы взаимоадаптации разнообразны — это и довольно хорошо изученный в истории процесс романизации, и развитие личностно-общественных контактов на протяжении всей истории взаимодействий римлян, иберо-галлов, галло-германцев, и процесс великого переселения народов. Большое внимание уделено поздним этапам существования Западноримской империи, проведены параллели по колонатным взаимосвязям в системе полей и федератным взаимоотношениям римлян и варваров. Характеристика адаптационных взаимосвязей дана в качественных оценках, разработка количественных исследований предполагается в перспективе.
В античном мире первой попыткой создания супермировой державы была держава Александра ІІІ Македонского. Проблема адаптации там касалась внедрения македонян и греков в Восточную Персидскую державу, что породило эффект, явление и мир эллинистической цивилизации. Полис и империя (экспансия) взаимодействовали там практически, а сам Александр в попытке соединить Запад и Восток рядом ученых признавался «последним Ахеменидом».
Его экспансионистскими наследниками были не диадохи (птолемеи, селевкиды) и не эпигоны, республиканский Рим вынужден был захватывать не столько земли (ряд аристократов, родовитых патрициев предполагали возвращать их местному начальству под выплату контрибуции и текущих налогов), сколько рабов. Зарубежные ученые полагают, что Рим уже тогда стал «извлекающим сообществом», только извлекали прежде всего личность из масс (К. Маркс), а уже потом — полезные ископаемые из недр. Это касалось и галло-иберийского запада и галло-германского севера [1].
На западе Республика Рим как городская гражданская община смогла завоевать будущую Испанию, а на севере — Цизальпийскую и Трансальпийскую Галлии (Юлий Цезарь). Однако иберы в Испании еще во ІІ в. до н.э. испытали воздействие не только римского оружия, но и римской справедливости (отец братьев Гракхов). К І в. до н.э. военачальник Серторий на примере взаимоотношений с иберийской знатью начал практику римской адаптации как процесса романизации (вплоть до обучения детей местной знати в римских школах). Решающее влияние на развитие адаптации оказали возникающие в Иберии контакты между местными общинами и римскими муниципиями и колониями. Это способствовало росту социокультурных взаимодействий и спасало Иберию в дальнейшем от разорения.
В Галлии сопротивление Риму было ожесточеннее: по оценочным данным во всегалльском великом восстании из 5 млн галлов в Трансальпийской Галлии погибла половина, сражаясь за свободу сначала с войсками Ю.Цезаря, а затем Верцингерторига. В дальнейшем римляне смогли сохранить оставшуюся половину галлов посредством их адаптации в систему Римской империи. Адаптация как романизация была проведена с помощью норикских и цизальпийских галлов. Свидетельством завершения процесса адаптации стал памятник, поставленный недалеко от Лугдунума, — мемориальный комплекс в честь Августа, в центре которого находилась большая статуя побежденной Галлии в образе уставшей женщины, а вокруг — парные изображения женских и мужских фигур племен Цизальпийской Галлии. Остальные знатные галлы составили для римлян контингент перегринов — свободных, но не входящих в муниципии и колонии и живущих по своим обычаям. Право адаптироваться в дальнейшем было связано с поиском патронов среди римской знати и народа, который жил в муниципиях и колониях [2; 563].
Лично свободные перегрины платили налоги, и это давало им право на «юс генциум» — римское право на жизнь. Адаптация была связана с включением в дальнейшем галлов как перегринов в систему Римской империи. Романизация касалась и развития инфраструктуры, обслуживания торговых путей римлян и привлечения лично-свободной галльской знати к службе во вспомогательных частях римской армии, а также к обслуживанию жизни лагерей, канаб, кастелл и других учреждений границы Рима – Лимеса. К. ІІ–ІІІ вв. н.э. на основе прежних центров галльской жизни, а также появившихся местных поселений на территории римских лагерей после переброски легионов были созданы свои муниципии и колонии. Галлы становились в лист ожидания по получению римского гражданства с учетом их племенной принадлежности в поддержке Рима. Лишь отдаленные места их присутствия тяготели к расселению германских племен (Паннония, Бойомия).
Германцы, расселившиеся восточнее галлов, ценились римлянами не только за развитие своеобразных отношений взаимосвязи по лимесу (торговля), но и за верность клятвам, которые предполагались и личную взаимосвязь с римскими патронами (у Октавиана до определенной поры личная охрана была из германцев). Даже если германцы боролись с Римом, это не было нарушением клятв: победитель трех римских легионов в Тевтобургском лесу Арминий всегда боролся против римлян. Но его брат не откликнулся на призыв Арминия встать с ним плечом к плечу против римлян и остался офицером турмы вспомогательной конницы римской армии, в дальнейшим получив личное римское гражданство по выслуге лет. Кстати, Арминия, а также его племя херусков в междоусобице истребила сама романизированная германская знать. Памятник Арминию был поставлен лишь в ХІХ в. при втором Рейхе [3; 86].
Германцы, проникая во ІІ–ІІІ вв. н.э. в пределы Римской империи из зоны «терра инкогнита», мирились с практикой и двух провинций (верхняя и нижняя Германия), и системы полей, договариваясь с наместниками и получая санкции от императора (десятинные, Декуматские поля), согласно которым они могли оставаться на положении людей, находящихся в квазиколонатной зависимости. Свободные люди из Римской империи могли жить в этих местностях, не опасаясь за свое дело и торговлю. Однако римлянам при схватках с германцами не удалось существенно сократить их количество (как это было с галлами). Поэтому увеличение численности германцев привело к развитию сотрудничающего с Римом царства Маробода и к возникновению противоборствующих Риму квазинародностей алеманов и маркоманов. Но этим адаптационная ситуация не была исчерпана [4; 31–32].
В III–IV вв. усиление великого переселения народов изменило и структуру местного регионального самоуправления римлян. Большое значение стали приобретать ее военизированные формы, что привело к гиперзначимому росту солдат императорских войск. Проникновение готов на территорию Римской империи обострило адаптационную ситуацию, римляне смогли победить первые движения готов при Наиссе, но потом и сам Клавдий ІІ Готский умер от эпидемии, возникшей из-за большого количества убитых на поле боя. На некоторое время данная адаптация прервалась, начались проблемы с продвижением целого интернационала племен негерманского происхождения (иногда их просто называли скифами). Однако к IV в. возникла еще одно возможность развивать адаптационные отношения: появились племена федераты, отношения которых с римлянами осуществлялись посредством договоров о защите римских территорий. Контакты римских императоров, чиновников эпохи домината стали менее адаптивными, иногда предпринимались попытки составить население провинции из пришлых германцев. Колониальная политика была в этом плане не отработана — и в 378 г. н.э. новопоселенцы провинции Мёзии разгромили последнюю римскую армию и убили римского императора. Адаптационная перспектива продолжалась при Феодосии І, но уже как политика лавирования между большими массами германцев-готов и лояльными Риму службистами, каковым был вандал Стилихон. Ему удавалось, используя свои связи, нейтрализовывать войска Алариха и Радагайса, используя охранное римское войско, не допускать их в Италию. То же самое касалось и взаимодействия Стилихона с римской и германской знатью. В дальнейшем излишняя активность в этом плане дезадаптировала Стилихона по отношению к равенскому двору императора, и он был убит [2; 744].
Перспектива адаптации на более крупном организационном уровне была связана не с крушением Рима в 410 г., а с дальнейшим опытом действия римской администрации и формирующихся варварских королевств (в 418 г. создано первое королевство в Аквитании). Главы королевств и их конкуренты, однако, стремились получить из Равенны статус или титул римского патриция для сохранения адаптивных взаимосвязей для собственных нужд и на перспективу. Данная перспектива помогла военачальнику и администратору Рима в Галлии преодолеть последствия потока через Галлию и Испанию в Северную Африку великого переселения народов в 405 г. К 450 г. он смог восстановить доверие расселившихся в Галлии народов и обеспечить подготовку противостояния их гуннам на так и не разделенных по квазиколонатской зависимости Каталаунских полях. В дальнейшем там произошла битва объединившихся римлян и германцев с галлами против такого же крупного объединения племен и народов во главе с гуннами (Атилла). Гибель от 150 до 200 тысяч людей продемонстрировала, что возможности адаптации в завершающейся Западной Римской империи были предположениями о глобальности союза римлян и местных народов. Однако данная перспектива была преодолена новым потоком великого переселения во главе с гуннами [5; 124, 125].
V в. н.э. завершался довольно-таки противоречиво: дипломатические успехи перспективы развития адаптации были поддержаны выдающимися личностями поздней Римской империи (Орест, Майориан, Приск Панийский и др.). Однако данного потенциала не хватило для сохранения Рима в 455 г. н.э., когда он был подвергнут бессмысленному разорению вандалами северо-африканского королевства. Термин «вандализм» в дезадаптационном плане культурного развития остался в багаже всемирной истории вплоть до ее новейшего периода (разорение игиловцами древних памятников Пальмиры, Ирака, Сирии).
Стремление к возрождению данных адаптационных схем было приостановлено завершением Западной Римской империи: в 476 г. н.э. германец Одоакр сверг последнего римского императора Ромула Августула. Но ожидания продолжения исторического развития не позволили ему уничтожить все упоминания о величии Рима: в Риме остались античные традиции христианства, Рим передал Восточной Римской империи инсигнии Западной Римской империи — золотую диадему и пурпурную мантию императора. Правда, император Зенон Исавр, получивший из Рима эти инсигнии, не знал, что с ними делать, и отправил их в хранилище достопримечательностей — храм Юпитера.
О них в VI в. н.э. вспомнил император Юстиниан. Сначала он объявил о том, что готов восстановить целостность всей Римской империи: войска Юстиниана смогли разгромить вандальское королевство в Северной Африке, проникнуть в Италию и нанести поражение королю Тотиле, присоединить к возрождаемым пространствам часть Испании. В Константинополе работала комиссия одного из последних классических юристов Древнего Рима Трибониана, которая обобщила в Дигестах всю юридическую базу, накопленную Римом. Перспектива взаимоадаптации Запада и Востока предполагала и налаживание урбанистических взаимоотношений между вторым и первым Римом: собственно Римом и Константинополем. Особенности взаимоадаптационных процессов не получили дальнейшего развития: наследник Юстиниана Юстин, по преданию, смог лишь самоопределиться в европейском пути развития, поделив мир на Север и Юг с императором Эфиопии Калебом. Далее и Восточная Римская империя пошла по пути взаимоадаптации с феодальными королевствами на территории Западной Римской империи.
В античном мире в целом именно Рим смог продолжить практику Александра Македонского по преобразованию мировой державности в империю. При этом был пройден путь усложнения адаптационных процессов через так называемую романизацию, где был использован спектр сближающих варваров и римлян отношений — от создания путей инфраструктурных взаимосвязей, использования образовательных возможностей Рима до создания на осваиваемых территориях форм взаимодействий местных поселений, муниципиев, колоний, канап, легионных лагерей и различных союзов перегринов и личных сограждан Рима. Немаловажным в этом плане оказался и адаптационный опыт взаимодействия галло-германцев и иберо-галлов в Римской армии. Отношения экономического плана продолжились в системе полей, фёдес как договоров между римлянами и федератами, личностного преобразования галло-германцев в руководящую группу в Римской армии (Стилихон и др.).
Таким образом, даже рабство как похищение личности у масс в плане принципа дополнительности получило поддержку от указанных выше адаптационных взаимосвязей на пути не только к развитию феодализма, но и становлению зон благоприятного взаимоотношения между римлянами и варварами, великим переселением народов и представителями христианства, политической мысли, между германцами и галлами, между греками и римлянами (римляне всегда считали, что свет — с Востока, соответственно греческого).
Закончился цивилизационный контракт Полиса и Империи, общества и принципиально античного состояния экспансии. Конечно, это не был красивый закат античной философии, но и от него в будущей истории остался заметный адаптационный след взаимодействия завоеванных народов и стремящейся стать «вечной» римской античности.
Список литературы
- Горовой В.В. Процесс адаптации традиционного общества и империи (на примерах Римской и Российской империи, казахов и галло-германцев) / Б.Т. Тулеуова, Г.М. Смагулова, Г.Е. Ибрагимова. — [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://bg.sutr.ru/journals_n/1504272470.pdf
- История Европы: В 8 т. — Т. 1. — М.: Наука, 1988. — 873 с.
- Дряхлов В.Н. По следам пропавших легионов / В.Н. Дряхлов. — Киров: Старая Вятка, — 152 с.
- Голубцова Е.С. Община, племя, народность в античную эпоху / Е.С. Голубцова. — М.: Наука, — 253 с.
- Дряхлов В.Н. В священных рощах Вотана / В.Н. Дряхлов. — Киров: Вятское слово, — 158 c.